Красные Орлы - Лариса Шубникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Машка плавилась в его руках, забыв обо всем. Ничего не запомнила, кроме самого главного. Мишка с ней. И он тот самый, которого хотела она невероятно. Ласкал он жарко, был ненасытен, жаден в своей любви, и это тоже запомнила Маша. И еще свой взрыв финальный. Чудовищный по силе и яркий до фейерверка в глазах. А потом минуты невесомости в которой рядом с ней был он, Мишка Волохов, ненавистный когда-то, босс, шеф, барин…
Мишка ухнулся в сияющую пустоту вслед за Машкой и метало его там, как малую искру по ветру. Он крепко сжимал в руках податливое, гладкое тело, даже в момент наивысшего удовольствия, боясь отпустить, утратить свою любимую Занозу.
Спустя какое-то время, когда сердце перестало колотиться о ребра, а разум начал возвращаться, Мишка покрепче ухватил Занозу, приподнялся, уселся на скамье, прижавшись спиной в гладким бревнам баньки. Машку удобно устроил на своих бедрах, а она, счастливая и уставшая от любви, опутала, оплела его руками, ногами и волосами. Ткнулась носом в шею, в то самое место, где она плавно переходила в широкое, крепкое плечо. Мишка гладил ладонями ее спину, поражаясь тому, насколько эта простая ласка может быть приятной ему самому. Будто в ладонях сейчас сосредоточился весь его нервный центр.
Солнце село, в баньке было полутемно, но ровно настолько, чтобы видеть друг друга.
– Миш, а ты, правда, ждал бы меня до ночи? – задала Машка мучавший ее вопрос и очень надеялась получить утвердительный ответ.
– Правда.
– Вот стоял бы тут один и … А долго бы ждал? – Глупые девичьи вопросы сыпались из Машки и нереально умиляли Волохова.
Он и сам сейчас готов был говорить что-то очень легкомысленное, и в то же время, важное.
– Долго, Маш.
– Ну, предположим. А если бы понял, что не дождешься? – Машка упорствовала, желая услышать от него чего-нибудь эдакое, романтичное.
– Пошел бы к тебе. Если бы ты не пустила меня в дверь, я бы полез в окно.
Машка фыркнула, услышав то, что хотела услышать:
– А если бы кто-то увидел? Миш, ты подумал об этом?
Мишка поцеловал Машкину шею с огромным удовольствием и ответил:
– И что? Пусть смотрят.
Вот тут Машка удивилась:
– В каком смысле? Что значит, пусть смотрят? Ты представляешь, какой хай поднялся бы? Сегодня дважды чуть не запалились, Миш.
– Ну, рано или поздно узнают. Так какая разница когда?
А вот на этом месте Мишкиной речи, Машуля застыла, как-то даже в транс впала.
– Миша, я вот не поняла сейчас. Зачем это всем знать? Для чего?
А вот тут Мишка напрягся:
– В смысле? Маш, вот странная ты. Мне нужно девушку мою скрывать?
– Какую такую мою девушку? Миш…это как это? – Машка отлепилась от Мишки и сидела сейчас на нем обнаженная, начинающая закипать привычной легкой злостью к Мишке.
– Что как? Ты моя девушка и я не вижу никаких причин, предпосылок, скрывать это от селян, – до Мишки начало доходить, что желания у них немножечко разные.
– Я не говорила тебе, что я твоя девушка. И если уж на то пошло, ты не предлагал мне ею стать.
– А, понял. Маш, стань моей девушкой, – сказал Мишка, не надеясь уже на положительный ответ, поскольку сияние из Машкиных глаз ушло, остался только сердитый блеск.
Если бы Мишка вот сей момент признался ей в своих горячих чувствах, то может и «пронесло» бы. Но он замешкался, и у Машки на фоне мощного эмоционального стресса в голове сложилось совершенно неправильное предположение. Она сию минуту придумала и приняла, как единственно верную версию, то, что Мишка, которого бросила девушка, просто поленился искать себе замену для постельных утех и взял то, что было под рукой. И это не было странным, учитывая его мнение о ней, как о доступной дешёвке.
Мишка, который до сих пор маялся неуверенностью в Машкином к нему отношении, вдруг отчетливо понял, что он не более чем лекарство для Кан от ее паскудной любовной зависимости. Эту его догадку подтверждало и то, что Машка отнеслась к его словам о «моей девушке» с таким негативом и хотела сохранить в тайне их связь.
Машку снесло с Мишки! Она подскочила к своей одежде, бестолково валявшейся на полу, и принялась натягивать трусики, Мишка не отставал, натягивая шорты и шаря рукой в том месте, куда предположительно была сброшена его футболка. Все эти движения сопровождались интересным диалогом.
– Какая же я дура! – разорялась Машка.
– Вот нормально я попал! – психовал Мишка.
– Ты попал?! Ты меня использовал! Знаешь, меня от тебя тошнит!
– Тошнит?! Реально?! А кто вот тут стонал в моих руках, не ты?! Что-то не заметил я тошноты или отвращения!
– Ты еще и издеваешься?! Впрочем, чего еще я могла ожидать?! Дешёвка, она и есть дешёвка, правда, Миш?! С ней можно и на полу и в баньке! – Машка, выскочила за дверь, взмахнув на прощание подолом своего сарафанчика.
– Куда?! А ну стой! Ты чего городишь, Заноза?! Какая дешёвка?! Ты ума что ли лишилась?! Ты с чего это взяла?! – орал Мишка, догоняя быстроногую свою любовь.
– Я взяла?! Это ты взял!! И мне остается только поражаться собственной глупости и доверчивости!
– Можно подумать ты не хотела этого! Еще надо разобраться, кто кого взял?! Очень удобно, правда, Кан?! Мужик под боком, можно забыть обо всем!
– Ты идиот?! Что ты городишь?! Кукушку снесло?!
Несло их в село, в самый его центр. От отчаяния, каждый от своего, они перестали контролировать свои эмоции, ругались громко, не обращая внимания на то, что их уже слышно стало в крайних домах.
– Заноза! Если и снесло на минуту, то тут же внесло обратно! А ну стой! – Мишка пытался поймать Машку за руку, но она прибавила скорости. – Стой!
– Ага, прямо остановилась! Больше такой дурости я не совершу! Я тебе не легкая замена! Понял?! Ищи себе другую дуру!
Мишка ничего не понял, кроме того, что Машка придумала себе что-то.
– Дурее тебя еще поискать надо! Опять смена концепции?! – Неслись, как полоумные, орали как ненормальные, разбудили всех собак и Бекасовых.
Илья Бекасов, выслушав перебранку, выдал жене весомо и со знанием дела:
– Вот, Нин, говорил же. Смена концепции. Опять что-то на фабрике случилось, вот и орут, как не в себя. Оглашенные.
– Дурее?! – Машка развернулась на сто восемьдесят и теперь наступала на огромного Волохова. – А кто заливался соловьем, что я крутой
