Оружейник. Пилигримы проклятых земель - Олег Шовкуненко

– Это он в башне чем-то приложился, – когда мотострелка положили на пол, Пашка высказал свое мнение.

– Похоже, – согласился Нестеров. – В момент удара он голову из башни выдернуть не успел, вот и получил. А могло вообще башку оторвать.

Труп Петровича лежал буквально рядом с останками мерзкой твари, которую я подстрелил. От такого соседства мне сделалось как-то не по себе. Было в этом что-то неправильное, противоречащее всему тому человеческому, что в нас еще уцелело. Цирк-зоопарк, ведь тела наших товарищей это не гумус и не падаль, которую можно оставить на растерзание диким, вечно голодным тварям.

– Похоронить надо.

Слова Фомина оказались созвучными моим мыслям. Он стоял рядом. Лицо старосты Рынка казалось приобрело пепельно-серый оттенок. Широко открытыми, но пустыми глазами он глядел на труп своего человека.

– Наружу никто не пойдет! – категорично заявил Нестеров. – Скоро сюда зверье и без приманки сползаться станет.

– Его надо похоронить, – Фомин повторил это уже значительно тверже и громче, при этом в глазах его блеснула разгорающаяся ярость. Казалось, он вот-вот кинется на ненавистного, творящего святотатство милиционера.

– Похороним, обязательно похороним, – я не столько урегулировал конфликт, сколько выполнял свой долг перед погибшим товарищем.

– Где? Как? – Главный огляделся по сторонам.

– Вон, у подполковника спросите, – я кивнул в сторону приближающегося Загребельного.

– Вы чего встали? – на лице бывшего командира Красногорского спецназа было заглавными буквами написано нешуточное неудовольствие. – Ждете пока нас тут всех прикончат? А ну, разлетелись по периметру! Павел, дуй к сестре, я ее у пролома поставил. Майор, а ты…

– Нам Санька похоронить надо бы.

Фомин произнес это довольно тихо, но Леший сразу же заткнулся. Наверное подействовало это непривычно мягкое, сказанное словно о маленьком ребенке, «Санек», и тут же, как обухом по голове, как солью на рану «похоронить».

– Похоронить… – чекист поглядел на распростертое на грязном бетоне тело. – Что ж, давайте похороним. Бочек здесь навалом.

Если слова Загребельного у кого-то и вызвали удивление, то только не у меня. Я прекрасно помнил, как Андрюха как-то давно, еще в Красногорске сказал: «Железная бочка – это сейчас самый лучший гроб».

Почти целую минуту в воздухе висела мертвая тишина. Каждый понимал, что Леший предлагает что-то бесспорно разумное, но вместе с тем и противоестественное, отдающее жутковатым холодком. Бочка… Кто из нас хотел бы найти свое последнее пристанище в стальной бочке?

– Из бочки его не выколупают, – Леший ответил на полдюжины вопросительных взглядов. – А так сожрут, и следа не останется.

– Подполковник прав, – срочно требовалось сдвинуть дело с мертвой точки, побороть нерешительность людей. – Так что взяли, мужики.

Я наклонился и здоровой рукой уцепился за запястье мотострелка. Мне принялись помогать Нестеров, Главный и как ни странно Фомин. Банкир словно забыл о своей сломанной руке и тянул тело погибшего майора с каким-то тупым остервенением и обреченностью, будто сейчас это было самое главное, чуть ли не долг всей его жизни.

Леший и Пашка нас прикрывали. Но, слава богу, на этот раз их защита не понадобилась и погребальная процессия без проблем дотащилась до двух зеленых, кое-где взявшихся первой ржавчиной двухсотлитровых бочек, на которых были нарисованы весьма абстрактные ромашки. Андрюха сбил крышку с одной из них.

– Порядок, – он колупнул ножом слежавшуюся грязно-белую смесь. – Гранулы. То ли гербициды, то ли пестициды, то ли удобрения какие.

– Подойдет? – робко осведомился Пашка.

– Нам подойдет, а ему уже все равно, – Леший с каменным лицом еще раз поглядел на труп, поразмыслил чуток, а потом добавил: – Вот что, пожалуй разгрузку с него снимем… и ботинки тоже. Вещи хорошие, пригодятся. Вон Даниил Ипатиевич почти босой.

– Нет-нет, что вы, Андрей Кириллович, не надо, – старик протестующее замахал руками. – Я и так… Я привык.

– Нет надо! – Рявкнул в ответ Леший. – Нам жить надо! Вы даже себе представить не можете как надо! Майору эти вещи теперь точно ни к чему. А то что в крови, не беда. Высохнет, оботрется и обсыплется.

– Можно мне жилет? – не дожидаясь разрешения, Пашка присел и липнущими от крови пальцами стал расстегивать молнию на камуфлированном «Тарзане» мотострелка.

Разувать Петровича чекист не стал никого заставлять. Сделал все сам, ловко и быстро. Уже через пару минут Андрюха всучил вконец потерянному Серебрянцеву еще довольно неплохие берцы.

В этот самый момент со стороны пробитой БТРом дыры донесся выстрел. Мы все разом обернулись и резко вскинули оружие. Рефлексы у последних на Земле гомо сапиенсов, как не крути, будь здоров… развились, мать вашу!

На фоне мутного светлого пятна пролома темный силуэт моей подруги виднелся довольно четко. Лиза хотя и продолжала сквозь оптику «любоваться местными красотами», но особых признаком беспокойства не выказывала, а спустя несколько секунд даже махнула нам рукой, словно дала команду «Отбой!».

– Поторапливаться надо, – Леший не очень-то доверял этому неверному, обманчивому спокойствию.

Взявшись за горловину бочки, он приказал Нестерову:

– А ну, майор, подсоби.

Вместе они опрокинули тяжелую железную емкость, высыпали из нее порошок, после чего начали вниз ногами запихивать туда труп Петровича. Тот едва поместился, и милиционеру с чекистом пришлось потрудиться, чтобы крышку все же можно было закрыть. Однако, прежде чем это сделать, Леший в компании Пашки и Нестерова сходил за несколькими мешками строительной смеси, может шпаклевки для стен, а может пасты для керамической плитки. Само собой я не очень-то вчитывался в этикетки.

– Засыплем внутрь, – пояснил подполковник. – Труп начнет гнить, появится влага, и материал затвердеет. Вот тогда уже точно майора не всковырнут. Будет спать спокойно.

Мне много пришлось повидать на своем веку: улицы, заваленные тысячами гниющих трупов, дождь, темный от человеческого пепла, поля, засеянные ржавыми касками и автоматами, но при виде того как окровавленное лицо Петровича тонет в едком белом порошке, мне стало не по себе. Это мне, закаленному жизнью мужику, а вот на Пашку и старика Серебрянцева такое погребение произвело сильное впечатление. Оба они стояли белые как мел. Леший все это конечно же заметил, но ничего не сказал. Он закончил свою работу и как можно плотнее набил на бочку металлическую крышку.

– Все. Готово, – Андрюха отряхнул руки. – Если кто желает сказать прощальную речь, валяйте. Даю пятнадцать секунд.

Все угрюмо молчали, и тогда подполковник заговорил сам:

– Хоть в чем-то ему подфартило. Если уж и нам суждено… то… Короче, чтобы и о нас так позаботились.

От этих слов Пашку тут же стошнило. Стоявший рядом милиционер похлопал пацана по спине и, пытаясь, нет, совсем не поддержать и успокоить, а скорее привести в рабочее состояние, пробурчал:

– А ну, Орлов, отставить. Ты мужик или нет?

– Я все… Дядя Толя, я сейчас… – от властного голоса Нестерова мальчишка вздрогнул и начал спешно вытирать губы рукавом куртки.

– Так, похороны объявляются закрытыми. Поминок не будет, так что всем рассредоточиться.

Подполковник ФСБ думал, что поставил точку в траурной церемонии, но Пашка неожиданно спросил:

– А надпись?

– Какую еще, нахрен, надпись?! – Леший стал заводиться, и если бы не мой взгляд, определенно вызверился на мальчишку.

– На могилах всегда надписи делают. А то забудут, кто там лежит.

Сам того не понимая, пацан изрек очень важную, может даже главную для всех нас вещь. Если мы оставим здесь надпись, то не только сохраним память о майоре, а еще и подарим этому месту, да и пожалуй самим себе надежду. Какую надежду? Да ту самую, главную! Надежду, что сюда после нас кто-то придет, вспомнит, что мир спасен совсем не потому, что ему просто так крупно повезло, а потому, что мы не сдались, что мы боролись за него до конца.

– Краски и кисточки в соседнем ряду, – Анатолий Нестеров рукой показал на край выступающего из полумрака стеллажа. – Лучше эмаль или масляная.

– Я мигом! – не долго думая, Пашка рванул в указанную сторону.

– Стой! – пришлось остановить мальчишку. – Автомат держи двумя руками и не зевай.

– Ага! – пацан поднял свой «укорот» и стал красться как заправский коммандос в джунглях Латинской Америки.

– Там кого-то поставить надо, – майор милиции с подозрение поглядел в спину удаляющегося мальчугана. – Магазин длинный. Из темноты черти-кто может выскочить.

– Задание как раз для тебя, – я поглядел на Лешего, и тот согласно кивнул.

– Да я, собственно говоря, об этом и толкую, – Нестеров отстегнул от своего АКСа магазин, заглянул внутрь него, взвесил на ладони и, удовлетворенно кивнув, вставил назад в автомат. – Тогда пошел. А ты, Максим, давай решай что-то с машиной. Ночь уже не за горами. Если не получиться починить, надо будет срочно думать, как до утра дотянуть.