Оружейник. Пилигримы проклятых земель - Олег Шовкуненко

Определенно Андрюха терзался теми же сомнениями. Да только богатый опыт старшего офицера Федеральной Службы Безопасности требовал доверять лишь фактам, а вовсе не чувствам. Именно опираясь на факты, Загребельный и вынес свой вердикт:

– Значит так, у нас два варианта. Один – двигать на Могилев. Другой – не двигать на Могилев.

– Глубокая мысль, – я невесело хмыкнул.

– Если поверить Главному и пойти, то впереди ждет полная неизвестность, возможно смерть. Если не пойти…

– Полная ясность и тоже смерть. Ханхи вряд ли еще раз выйдут на связь. У них больше нет посланника.

– Ханхи?! – Костя Соколовский, и без того вконец потерявшийся в наших разговорах, наконец не выдержал и сдавленно воскликнул.

– Да, Сокол, именно ханхи. И это один из них, – Леший указал на мертвое тело.

– Так что, выходит Ертаев вовсе не бредил? Они здесь? – Соколовский ошалело переводил взгляд с Лешего на меня и обратно.

– Они всегда были здесь, – своим ответом я еще больше ошарашил капитана.

– Ничего не понимаю, – Костя затряс головой.

– Мы и сами многого не понимаем, – я положил ему руку на плечо. – Но по пути в Белоруссию попытаемся разобраться.

– Значит, решено, – подытожил Леший. – Вариант номер один.

– Решено, – я кивнул. – Выбора у нас нет. Вот похороним его и сразу двинем.

– Вы хотите хоронить ханха? – изумился Соколовский. – После всего, что они…

– Капитан! – повысив голос, я перебил негодующего спецназовца. – Поверь, этот ханх достоин, чтобы быть похороненным по-человечески.

Мы стояли вокруг погребального костра и глядели на огонь. Собрались все, даже Соколовский с Летяевым, которые знали лишь что сжигают врага, ханха. Они явно не понимали, что происходит. Почему все мрачнее ночи? Почему опустился на колени несгибаемый милиционер? Почему на щеке Лизы блестят слезы? И почему впервые в жизни перекрестился старик ученый? Я им конечно же объясню. Потом объясню. Потому что сейчас нельзя. Сейчас должна царить тишина. Ничто и никто не должен мешать каждому из нас говорить с богом. Именно говорить, а совсем не прощаться.

Отчего-то я не мог поверить, что ОН умер, что вот это тело, сгорающее на политых керосином бревнах, и есть наш бог. Казалось, что это всего лишь какой-то невиданный доселе ритуал. Что ОН отдает нам частичку себя, тем самым посвящая в свои рыцари, которые не обманут, не предадут, которые пойдут до конца и выполнят его завет, его волю. Да, эта церемония не из приятных, совсем не из приятных. Смотреть, как обугливаются и горят человеческие плоть и кости, не самое вдохновляющее занятие, но видать по-другому нельзя. Эта картина раскаленным клеймом пометит наши души и сердца, чтобы помнили, всегда помнили. Отныне мы не просто люди. Мы избраны ИМ для великого дела.

– Макс, мы сделаем это! – В голосе подполковника ФСБ звучала железобетонная решимость.

– Придется, раз больше некому.

Наш уговор мы скрепили крепким мужским рукопожатием.

Сарагоса. 2012.