Оружейник. Пилигримы проклятых земель - Олег Шовкуненко

Однако очередь, выпущенная сообразительным подполковником ФСБ, сделала свое дело. Главный заметил приближающуюся опасность и мигом на нее среагировал. Буквально через мгновение разорвавшийся в теле бестии кристалл энергона заставил ее визжать, извиваться и дергаться в предсмертных конвульсиях.

Победа над очередной тенью стала лишь секундной отсрочкой. Я отчетливо видел, как по мере нашего продвижения вперед оживают все новые и новые темные пятна на асфальте, как они начинают ползти в нашу сторону. В этот момент стало ясно и понятно – отступать некуда. Основным нашим оружием, нашим спасением должно стать лишь движение вперед. Вот только бы не оплошал ханх! Огонь его ружья это…

– Я внутри! А теперь гони, полковник! Во всю гони! – вопль Главного прозвучал из глубины десантного отделения, а лязгнувшая крышка люка вмиг обрезала все звуки идущие снаружи.

– Какого дьявола…? – взревел я, вдавливая педаль газа. Тем самым я послушно выполнил приказ ханха, и делал это без малейших колебаний. Знал, зря паниковать тот не станет, да и чушь молоть тоже. Если сказал «Гони!», значит и вправду можно, даже нужно.

– Патроны!

Одного этого слова оказалось достаточно, что бы все понять. У Главного закончились патроны снаряженные энергоном. И взять их больше негде. То есть, в рюкзаке Лешего все еще оставалось десятка полтора голубых кристаллов, но о том, что бы просто так, запросто, можно сказать на коленке запихнуть их в ружейные гильзы не могло быть и речи.

И что же теперь? А теперь я буду должен не просто нестись вперед, а еще и маневрировать, уворачиваться от смертоносных теней. Иначе… Что будет иначе, я себе отчетливо представлял, вернее помнил. Как-то раз один из моих товарищей, тогда мы еще работали группой, нарвался на тень. Это произошло всего в двух десятков шагов от меня, а посему все самые жуткие подробности его смерти навечно запечатлелись в моей памяти. Рядового Титова втянуло в центр темного пятна, бросило оземь, а затем черный как смоль асфальт буквально всосал его, оставляя на поверхности лишь лохмотья моментально истлевшей одежды, да буквально на глазах поржавевшее оружие.

Дикий крик, с которым погибал солдат, вновь зазвучал в моих ушах и я застонал, припоминая тот ужас, то чувство своей полной никчемности и бессилия чем либо ему помочь. Так неужели все это повторится вновь, здесь и сейчас? Ну уж нет! Сейчас в моих силах сделать что-то большее, чем тупо, парализовано глядеть на чудовищную смерть своего товарища.

Первый мой поступок был совершен чисто автоматически. Руки сами повернули руль и «восьмидесятка» с диким креном свернула в сторону Кривоносовского проезда. Улица начиналась слева от станции и тянулась вдоль железнодорожных путей. Прямая как стрела, длинной около километра, она имела почти нужное направление, и главное заканчивается где-то на уровне нефтебазы. А раз так, то это был шанс! Серьезный шанс вырваться из чудовищного и смертоносного «сумрака»!

Разгоняясь после поворота, я с удовлетворением заметил, что почуявшие наше присутствие тени не успевают, остаются позади. Все-таки не любят они открытых участков, норовят маскироваться под обычные тени и в этом наше спасение. Проезжая часть перед железнодорожной станцией была расчищена. Что бы доползти до нее из под стен здания или изувеченных тел мертвых автомобилей, теням требовалось время. И эта была наша фора. Учитывая скорость до которой я разогнал БТР мы считай проскочили…Проскочили бы! С этой мыслью, с этим стоном я резко надавил на тормоз.

Путь в Кривоносовский проезд был перегорожен. Бульдозеры, которые в спешке расчищали подъезды к железнодорожной станции закупорили его грудами мертвой техники. Я может и рискнул бы пойти на таран, не окажись среди груд мертвого железа здоровенного двухэтажного автобуса лежащего на боку. Цирк-зоопарк, с такой дурой мне никак не справиться! Не на танке ведь!

Но имелась еще одна причина, которая удерживала старого танкиста от немедленной и отчаянной лобовой атаки. Прямо из под автобуса, словно вытекающая из пробитого бензобака соляра, начало выползать и разрастаться большое темное пятно. Затопив квадратов пятнадцать асфальта, оно двинулось в нашу сторону. И не оно одно. Словно по команде, от других ржавых остовов, преграждавших нам путь, отделились еще два пятна поменьше, которые, не долго думая, тоже двинулись вслед за своим собратом.

Это было по-настоящему жутко. Очень жутко. Загнанные в угол, со всех сторон обложенные чудовищными тенями, что мы могли? Давить их колесами и бросаться шариками энергона? Монстры даже не заметят веса многотонной машины, а что касается кристаллов… те вряд ли хотя бы поцарапаются от такого чахлого удара, не то что бы разбиться. Разве что мы будем их предварительно колоть. Колоть? Я цепко вцепился в эту, казалось бы, дикую мысль и не дал ей ускользнуть из головы. Колоть! Конечно же колоть!

– Они со всех сторон! – о том, что у нас практически не осталось времени, напомнил отчаянный крик Лизы.

– Мы влипли! Ветров, падла конченая, куда ты нас затянул! – вопль Фомина, заглушил голос моей подруги.

– Андрюха, кристаллы! – до меня даже не дошел смысл слов бывшего банкира и уголовника. – Доставай! Живо!

Не дожидаясь пока до Лешего дойдет, я буквально кинулся к его вещмешку. Что бы мешок не мешал и в то же время на случай экстренной эвакуации всегда находился под рукой, Андрюха сунул его под свое сидение. Это была удача! Энергон рядом! Мы успеем его достать прежде, чем тени доберутся до «восьмидесятки»!

Загребельный помог, и выцветший солдатский рюкзак оказался в моих руках. Непослушными, дрожащими от нетерпения и адреналина пальцами я сорвал, стягивающую горловину лямку, и, не долго думая, вытряхнул содержимое мешка прямо Лешему па колени. Идея вроде бы оказалась правильная. Хорошо знакомый клетчатый узелок сразу попался на глаза. Мы с Андрюхой практически одновременно протянули к нему руки, и… Произошло то, что всегда случается, когда начинаешь думать не головой, а обгадившейся со страху жопой. Узел на ситцевой ткани развалился, и светящиеся голубые шарики забарабанили по металлическому настилу пола. Отчаянным резким движением Леший успел схватить лишь пару-тройку самых последних, задержавшихся в складках клетчатой ткани кристаллов.

Округлившимися от ужаса глазами я глядел, как шарики энергона раскатываются по отсекам БТРа. Цирк-зоопарк, что же теперь можно было поделать? Проклинать свою горемычную судьбу? Рвать на себе волосы? Орать? У меня хватило ума выбрать последнее, и не просто выбрать, а вложить в свой крик отчаянный, не терпящий возражения и промедления приказ:

– Круши! Дави их!

Чтобы наглядно продемонстрировать, что именно следует делать, я выхватил у Лешего один из кристаллов, прижал его прямо к лобовому бронелисту и, наплевав на сохранность своих собственных пальцев, приказал приятелю:

– Бей! Автоматом бей!

Подполковник ФСБ ни секунды не колебаясь, без слюнтяйства и излишней щепетильности, тут же размахнулся и тыльной частью ствольной коробки своего АКСа нанес точный, сокрушительной силы удар. Послышался хруст сломанной кости, но, что куда более важно, и гулкий хлопок от разлетевшегося на части сияющего хрустального шарика.

Удивительно, но боли я не ощутил. В тот момент я вообще вряд ли что-либо мог ощущать. Всеми мыслями, всем сознанием прочно владело чувство стремительно, безвозвратно сгорающего времени. Отведенные для спасения секунды таяли, исчезали будто вода в песке.

– Дави, мать вашу! – я заорал так, что затряслись бронированные стены.

Как ни странно, первым кто отреагировал на мой приказ, был Серебрянцев. Старик по-простецки схватил доставшийся ему АКС-74 за ствол и с коротким замахом, словно обухом топора, ударил по ближайшему из докатившихся до него кристаллов.

Следом за пожилым ученым очнулся и Нестеров. Он сорвал со стеллажа одну из патронных коробок для КПВТ и с остервенением стал прессовать ей рассыпанные по полу, светящиеся голубым камни. В тесноте бронетранспортера это орудие, да еще и оказавшееся в столь сильных руках, сработало куда эффективней, чем автомат. Хотя тонкий метал днища вдавливался и мялся, но удары были такой чудовищной силы, что редкий кристалл мог устоять. Капсулы энергона лопались сразу по две, а то и по три штуки, быстро наполняя брюхо «302-го» искрящимся голубоватым туманом.

– Бесполезно! – стон Главного раздался из-под стены моторно-трансмиссионного отделения, места куда тот и рухнул, вывалившись из десантного люка в бронированном потолке.

– Чего? – майор милиции занес патронную коробку для очередного удара, да так и застыл с поднятыми руками.

– Энегон становится активным, только получив дополнительный толчок извне, например такой, как энергия выстрела. – Не смотря на критичность ситуации, ханх формулировал свои мысли невероятно четко, лаконично и… цирк-зоопарк, невероятно безжалостно.