Исход - Виктория Гетто

– Вы! Вы!.. – Она задыхается от гнева. Щёки горят, глаза блестят.

Баронесса чуть пригибается, чтобы броситься на меня и расцарапать лицо, но я улыбаюсь:

– Вы забыли, что совсем недавно предлагали мне себя? Но в тот раз не показали мне ничего из того, что было в ассортименте, и сейчас я сам решил проверить качество товара.

Это действует на женщину, словно ледяной душ. Она бледнеет, только лихорадочно блестящие глаза выдают бурю чувств, бушующую сейчас в ней. Небрежно бросаю:

– Пока то, что я ощутил, меня устраивает, баронесса. И – на будущее. Если вы ещё раз явитесь ко мне ночью, то уже будете примерно представлять, что вас ждёт…

Разворачиваюсь и вхожу в столовую, где за столом чинно сидит девочка. На её вопросительный взгляд объясняю:

– Сейчас. Маме надо поправить причёску и попудрить носик.

Девочка фыркает. Я улыбаюсь в ответ. Мы переглядываемся с ней, словно два заговорщика. О! И все следы от вчерашней пьянки прошли… Чёрт, совсем из башки вылетело!

– Горн!

Мажордом тут как тут.

– Поднимись наверх. В угловой комнате госпожа Хьяма. Пригласи её к завтраку. Нечего ей у себя питаться. Не хозяйка.

Горн уходит. Мы терпеливо ждём. Я прокручиваю в памяти сцену в гостиной. А что? Баронесса очень быстро забыла, из какой задницы я её вытащил. Или решила, что теперь ей ничего не грозит. Тогда пусть уматывает. Мне спокойней будет. И меньше хлопот.

Мягкие шаги. В столовую заходит бывшая комиссарша. Бросает на меня острый взгляд, застывает в дверях. Я показываю ей на свободное место:

– Присаживайтесь.

Девушка послушно садится на стул, складывает руки на коленях.

– Горн, что там с баронессой? Она собирается идти завтракать?

Старик спохватывается:

– Простите, ваша светлость, госпоже стало плохо, и она пошла к себе в комнату. Ещё она просила принять её для приватного разговора в любое удобное для вас время.

Пожимаю плечами:

– Хорошо. Думаю, после ужина я смогу выкроить для неё пару минут, если не придёт Пётр.

– Я передам, ваша светлость…

Едим. Хьяма молчит, лишь изредка перебрасывая свои глаза то на меня, то на девочку. Юница тоже молчит, хотя я вижу, что ей очень любопытно по поводу новой девушки за столом. Впрочем, как новой? Она видела её, когда та была одета в страшный наряд комиссара… Трапеза подходит к концу. Ритуальное для меня кофепитие. Девушке явно нравится этот напиток. Но каждый раз, когда она его пьёт, явно хочет определить, что это такое и откуда. А мне смешно – Хьяма изо всех сил пытается скрыть своё заокеанское происхождение, не предполагая, что я уже давно всё знаю. Наконец мы все трое выходим в гостиную. Я усаживаюсь в любимом кресле у камина, достаю сигару. Юница знает, что ей следует уйти, и появиться вновь в комнате она может, только когда окурок улетит в огонь. Поэтому девочка приседает, делая что-то вроде книксена, и уходит к себе. Девушка молча сидит на диванчике. Когда молчание становится для неё нестерпимым, она не выдерживает:

– Что вы хотите делать со мной дальше?

Выдохнув облачко дыма, небрежно бросаю:

– Ничего. Как поступить с вами, не в моей компетенции.

Она бледнеет:

– Вы выдадите меня военным?

– Да. Только моей страны. Нуварры.

Это её поражает до глубины души.

– Почему?! Что может знать всего лишь комиссар по иностранным делам уже несуществующей республики рабочих и крестьян?

– Это решил не я. Таково приказание моего руководства. За вами вышел корабль, и максимум через два месяца вы окажетесь в Нуварре…

Хочется добавить об императрице и Океании, но к чему раскрывать все карты? Мало ли что взбредёт ей в голову? Хьяма опускает глаза. Утешаю её:

– Это всё-таки лучше, чем болтаться в петле.

Она бессильно машет кистью:

– Потом меня всё равно убьют…

– С чего вы взяли? В нашем государстве страшный недостаток женского пола, так что уж кому-кому, а вам ничего такого не грозит…

Изумлённый взгляд из-под бровей. Затем глаза вновь отводятся в сторону.

– Кстати… Если вам скучно, то я могу предоставить вам что-нибудь почитать. В доме неплохая библиотека.

Это по местным меркам, разумеется… К моему удивлению, она отрицательно качает головой:

– Пока не надо.

– Надеюсь, попыток бежать вы не будете делать?

– Куда, господин эрц?! – горько восклицает она.

Я швыряю окурок в камин, встаю.

– Прошу прощения, у меня дела.

Иду к лестнице. Слышу следом шарканье шлёпанцев. Расходимся наверху. Я – в кабинет. Она – к себе… Едва сажусь за стол, как в двери стучат.

– Да?

– Господин эрц, позвольте войти…

Баронесса? Я же вроде сказал, что вечером… Ну, раз так, пускай. Сразу поставим все точки над i.

– Заходите, госпожа. Раз пришли, не вижу смысла вас выгонять…

Она входит, застывая на пороге. Слегка откидываюсь в кресле:

– Слушаю вас, баронесса?

Женщина выдавливает:

– Прошу прощения, господин эрц… Я – забылась… Я действительно забылась…

Машу рукой:

– Проехали.

Она не понимает, удивлённо смотрит на меня. Приходится пояснить:

– Забудем о том, что произошло. – И, не в силах удержаться от подколки, добавляю: – Или вы сами этого не хотите?

Аора заливается густым румянцем, а я ещё подливаю масла в огонь:

– Ваша реакция на мои прикосновения меня удивила… И… некоторым образом, обрадовала…

Женщина готова сгореть от стыда, но я уже опять в привычном облике жёсткого сухого человека:

– Всё, баронесса. Можете идти к себе. Как я понимаю, возвращаться в свой бывший особняк у вас нет ни малейшего желания.

Она с усилием кивает. Затем, словно решившись, хочет что-то сказать, но тут же её губы вновь смыкаются. Спохватываюсь:

– Позвольте задать вам один вопрос, баронесса…

Женщина вздрагивает, её глаза расширяются.

– Какой?

– Насчёт вашей дочери… Почему она всё время молчит? Этому есть веские причины?

Внезапно на её глазах появляются слёзы. Голова опускается.

– Раньше Юница говорила. Но как-то раз она вошла ночью в нашу спальню, когда мой покойный супруг… избивал меня… С тех пор она молчит. Если честно, впервые с того времени я увидела улыбку на её лице в вашем доме, эрц…

Сказать, что я потрясён, ничего не сказать. Избивать женщину?! Какие же они варвары! Поднять руку на слабого, на мать! Тем более мать своего ребёнка! Видимо, я не смог сдержать отвращения на лице, потому что Аора вдруг замирает, изумлённо глядя на меня. Потом осторожно, стараясь не вызвать моего гнева, задаёт вопрос:

– А разве у вас такого нет? В Нуварре?

– Да если бы такое случилось, то человек, поднявший руку на женщину, был бы убит на месте! Либо отправлен на каторгу пожизненно!

Ресницы удивлённо хлопают. Потом следует новый вопрос, точнее, просьба:

– Эрц… Я ничего не знаю о вашей стране… Как там живут, чем занимаются, что надевают… Вы как-то сказали, что у вас работают все. И даже дворяне?

– Больше, чем простые трудящиеся, баронесса. Потому что звание аристократа в нашей стране не даёт никаких привилегий и лишь добавляет обязанностей… – Короткая пауза. Затем добавляю, потому что вдруг мне становится искренне жаль эту несчастную женщину, не знавшую в жизни простого человеческого счастья: – Приходите сюда вместе с дочерью после ужина. Думаю, мне удастся развлечь вас обеих.

Впрочем, сочувствие – первый шаг к чему-то большему. А этого я не могу и не хочу себе позволить. За свою жизнь я выполнил всё, что обязан сделать мужчина: посадил не одно дерево, а целый сад. Построил дом. Вырастил детей, за которых мне не стыдно. Любил и был любим. Узнал счастье, гордость и горе. Так что… Впрочем, неужели нельзя дать кому-то, точнее, поделиться кусочком счастья, которое мне… которое я испытал в прошлом? Ведь это будет так мало стоить мне и так много может дать тому, с кем я разделю то, что довелось узнать мне…

После обеда снова приходит Пётр. Он выглядит нормально. То ли привычка, то ли молодой организм. Он всё же вполовину младше меня. А я, несмотря на то что выгляжу немногим старше парня внешне, в реальности уже далеко не молод. Мы снова запираемся в кабинете, и штабс-ротмистр делится со мной тем, что ему известно. А знает молодой офицер достаточно много. Прежде всего, обстановку в стране. По крайней мере, в той части государства, которую пересекли их эшелоны. Это первое. Второе: неожиданно даже для него самого руководство, точнее начальство, дало ему довольно ответственный пост в новом правительстве. Теперь, кстати, Русия называется Диктатурой. «Оригинальное» название, от которого у меня готово перекоситься лицо. Словом, Пётр сейчас отвечает за поддержание порядка на «умиротворённых» территориях. А попросту говоря, он – начальник военной полиции. Хороший старт! Но вот положение дел в Комитете диктаторов, как называется высший орган власти новоявленной Диктатуры, не очень. Всем заправляют три генерала: от инфантерии, то есть пехоты.

От кавалерии. Это объяснять не надо. И от артиллерии. Но каждый тянет одеяло на себя, стремясь достичь наибольшего влияния на остальных и получить максимальную власть. А значит, конфликт между ними неизбежен. Единственный вопрос: как скоро он произойдёт. Но что разборка между высшими офицерами случится, я ничуть не сомневаюсь. Самое плохое и страшное, что они собираются разделить страну на военные районы, которыми и будут управлять. А в случае чего-либо, угрожающего их власти или стране, объединять усилия… Свежо предание.