Братья Каори - Никита Разумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старпом шепнул мне позже, что видел на кубе этом черном с множеством вырезов, барельефов загадочных, человека. Он сидел в коричневом халате, имел седую бороду и лысую загорелую голову. Сверху доносились звуки гитары, тихие-тихие. Вдаваться в это я слишком боялся Бога, однако и в самом деле, веревку же кто-то должен был скинуть.
Заканчиваю свою запись, он возвращается.
Далее страницы книги были выдраны. Остались лишь неровные клочки бумаги у основания. Оборвавшись на последней фразе, дневник оставил лишь недосказанность, и оставалось только гадать, что этот Николас сделал с остальными моряками и капитаном. Почему конец его дневника вырван? Неужели все это правда, ведь не стали бы подобные сказки хранить в архиве. Тефтон скривил нос, разочарованный увиденным. Верить в таинственные три столба и куб, на котором кто-то играет на гитаре, не хотелось.
Мальчик вышел из купе в полном одиночестве. В коридоре было темно, солнце стремилось к земле, вот-вот наступит ночь, и первые звезды уже начали мерцать на небе. Тефтон открыл окно и выбросил дневник наружу. Книжка упала в низкие кусты, коих было полно в степи, по которой они ехали.
Это место было знакомо Тефтону. Они проезжали по его родной степи и развалины Грохма виднелись вдалеке у горизонта. Он прислонился плечом к створке окна и просто стал наблюдать. Время шло медленно, но мальчик не отрывался от черных развалин, пока тьма не скрыла их. Солнце, наконец, село.
Сзади открылась дверь. К нему кто-то вышел. Тефтон обернулся, это был Искандер. В своем длинном черном пончо, он посмотрел на мальчика свысока.
– Ты чего здесь делаешь, Тефтон? – Тот не ответил и снова повернулся к Грохму. Искандер посмотрел туда же, куда и он. – А, теперь все понятно… пытаешься поймать прошлое.
– Нет! Вовсе нет! – мальчик встрепенулся – я… просто смотрю.
– Смотришь на старый город и представляешь, что бы было, не случись бы того пожара.
Тефтон опустил глаза.
– Господин Искандер… только не говорите никому…
– Тебе нечего стеснятся. Людям не чужды эмоции. Сильный охотник не должен бояться показать себя таким, какой он есть. Каори не говорила об этом?
Искандер встал рядом, открыв соседнее окно и облокотившись на подоконник.
– Нет. Она вообще ничего не говорила. Она была против того, чтобы мы с Леви стали охотниками.
– Вот как?.. И теперь ты ее тихо ненавидишь?
Тефтон резко посмотрел на мужчину.
– Нет! Конечно же, нет.
Искандер посмотрел в его глаза.
– Не вини ее за это. Она повидала слишком много, и ее доброе сердце, в конце концов, зачерствело. У нее есть свои причины ненавидеть нас.
– Ненавидеть?
Искандер молча кивнул.
Тефтон немного подумав, решил ответить:
– Наверное, вы правы… она взаправду ненавидит нас. Мы подвели ее, и теперь…
– Не говори ерунды. Это не так, ты сам знаешь. Вас с Леви она любит больше всего на свете. Поэтому вы справитесь, поэтому вы здесь. С такими учениками она не пропадет, я уверен.
Тефтон все же думал иначе.
– Она полюбит нас, только когда я стану сильнее. Стану самым сильным – он посмотрел на свой сжатый кулак – тогда она поймет, что ее труд не был напрасным, что она воспитала настоящего охотника.
***
Состав добрался до своей последней остановки в начале ночи. С момента, как они покинули Каори, миновало почти четыре дня. И каждая ночь давалась с большим трудом для обоих мальчишек. Сон ни как не приходил к ним, а если это все же случалось, то просыпались они в холодном поту.
Дальше на север железнодорожные пути еще не проложили, и, как объяснил Искандер, проложат еще не скоро. Все из-за того, что в этих краях среди бесчисленных заповедников жило слишком мало людей. Про загадочный север в остальных частях Острова знали немного, без надобности сюда никто не совался. Такое слово сказала Великая Северная война. Над окрестностями всегда веяло отчаяние, царившее в детских приютах.
Пустыня, однако, все еще не закончилась, и до зеленых непроходимых лесов только предстояло добраться. Братья вместе с остальными ступили на красную сухую глину, среди гористой местности. Делать было нечего, их местом остановки стали заброшенные прииски Туркополя. В старом депо поезд развернули назад, и он умчался обратно в столицу. Людей на приисках тоже практически не встречалось – только очень старые, те, кто жили здесь с детства и теперь не желали покидать родной дом. Грязные обветшалые лачуги, кругом разбитая шахтерская утварь. Один вид всего этого нагонял тоску, оставаться здесь не было ни смысла, ни времени.
Чтобы добраться до следующего поселения, нужно было преодолеть пустоши.
– Но это же дикие пустоши? Как мы здесь пройдем? – спросила Лена.
Никто и не думал останавливаться.
– Ногами – лишь сказал Эллантагон.
Ночью стоял невыносимый холод. У Леви стучали зубы, он посмотрел на брата. Тефтон тщетно растирал предплечья и дрожал. Но он продолжал идти вперед, тратить время было нельзя.
Они двигались без остановки довольно долго, пока в итоге не забрели в горное ущелье – владение абсолютной темноты. Походив по нему недолго, они нашли место со всех сторон окруженное стеной скал. По крайней мере, тут хотя бы не было ледяного ветра.
Искандер настоял на привале. Он больше не мог смотреть на бледные лица детей.
– Остановимся тут на ночлег. Нужно приготовить костер и поесть.
Все уставши падали на землю и булыжники. Искандер и Эллантагон ломали на хворост высохшие кустарники, которых было хоть отбавляй.
Ник подошел к черному охотнику.
– Искандер, – тихо сказал он – послушай… оставаться тут на ночь плохая идея.
Он посмотрел на юношу с недоумением.
– Это еще почему?
Ник ответил еще тише.
– Я немного знаю эти места. Лучше уйти и поскорее.
– Ну, дорогой мой, на, держи – он передал ему хворост – идти нам некуда, тут хотя бы ветра нет.
Лицо Ника было спокойным, как обычно. Он лишь пожал плечами.
– Тогда кто-нибудь один должен не спать.
– Разумеется. За кого ты меня принимаешь.
Первым в дозор вызвался Леви. Он посетовал на то, что сна ему все равно не дождаться, а так хоть какая-то польза будет. Мальчик лишь попросил, чтобы По составил ему компанию.
Теплота огня и горячий ужин согрел странников. Все начали раскладываться кто где. Спустя несколько минут раздался храп. Тефтон лежал возле брата и смотрел ему в спину. Тот глядел себе
