Сталь и Змея (=Конан-Варвар) - Лайон де Камп

Конан замер, казалось, что он высечен из камня. Саботай тихо всхлипывал, и слезы одна за другой скатывались по его щекам. Колдун закончил бормотать заклинания и внимательно посмотрел на него.

— Почему ты так плачешь, гирканец? Она так много значила для тебя? — спросил он.

Саботай смахнул слезу и откашлялся.

— Мне она была другом, а для него она была всем, — ответил маленький человек. — Но он киммериец и не должен показывать слезы, поэтому я плачу вместо него.

Колдун задумчиво кивнул, размышляя о судьбах чужестранцев.

От костра остались одни угли, которые вскоре превратились в золу, и ночной ветер развеял этот пепел по всему свету. Все это время Конан стоял не шелохнувшись, а потом, когда ветер унес последнюю горстку праха, повернулся к Саботаю и колдуну и сказал:

— Теперь мы должны готовиться.

— К чему готовиться?

— К тому, что они нападут на нас.

16

Битва

В домике отшельника в эту ночь никто не спал. Старый колдун кутался в свой грязный плащ и не отрывал взгляда от молодого гиганта, за чью жизнь была заплачена такая дорогая цена. Конан углем набрасывал на гладкой кладке печи план битвы. Саботай следил за Ясиминой, привязанной к кровати старика.

Едва рассвет озарил неподвижную гладь моря Вилайет, в маленьком домике начались бурные приготовления. Тюфяки были свернуты, а над только что зажженным огнем повесили котелок. Саботай отправился на поиски всего необходимого для предстоящей битвы. Старик бродил среди груды хлама, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь остатки оружия, доспехи или вещи, которые можно будет использовать в этих целях.

Ясимина сидела на кровати, уставившись на киммерийца. Ее глаза пылали яростью, а алый ротик исказила усмешка.

— Наслаждайся этим днем, пес-варвар, — прошипела она, — так как он будет твоим последним.

Конан посмотрел на нее и поднял свои густые брови.

— Мой Змеиный Король знает, где вы, — продолжала она. — Он видел ваш огонь и придет сюда. Это так же верно, как то, что солнце встает на востоке. И он убьет тебя.

— Ты что же, предсказательница? — проворчал Конан. — Я думаю, что, конечно, нет — просто глупая девчонка. Не знаю, и за что твой отец так любит тебя.

Он подошел к разгневанной принцессе, взял своей огромной рукой ее за подбородок и, посмотрев в ее сверкающие гневом глаза, мягко сказал:

— Я родился на поле боя… Первым звуком, который я услышал, был крик… Предстоящая битва не пугает меня.

— Меня она тоже больше не пугает! — бросила ему Ясимина. — Потому что мой бог приведет своих людей, чтобы спасти меня. Мой бог… и будущий супруг, Тулса Дуум.

Конан мрачно усмехнулся:

— Тогда ты увидишь битву, каждый удар. Ты будешь находиться именно там, чтобы приветствовать его, когда он придет за тобой.

У девушки был несколько испуганный вид, когда варвар отвязал ее от спинки кровати и, словно мешок, взвалил на плечи. Поднявшись на ближайший могильный холм, он привязал ее к надгробному столбу.

— Отсюда ты все увидишь. И тот, кто придет за тобой, легко найдет тебя.

Саботай позвал снизу. Конан спустился по склону и увидел гирканца с целой охапкой бамбуковых палок, которые тот с шумом бросил на землю.

— Они сойдут для копий, — сказал он, затем взял одну из них и заострил конец ножом.

— Где ты нашел их? — спросил Конан, принимаясь обрабатывать концы других палок.

— Там, около моря — за густой травой.

Наконец, когда последнее копье легло на землю, Саботай сказал:

— Дуум скорее всего придет прямо с горы. Не вырыть ли нам ров с дальней стороны могильного холма?

— Да, — согласился киммериец, — и мы покроем его тонкими палочками и дерном.

— Если у нас будет время, — сурово сказал Саботай. — Я возьму лопаты из подвала колдуна.

Вскоре двое мужчин уже работали в поте лица. Все утро летела земля; ров медленно углублялся. Маленькому вору приходилось время от времени отдыхать, Конан же копал без устали, как машина. Безграничная ненависть и жажда мести вливали новую энергию в его мощные мускулы, увеличивая его и без того невообразимую силу. Он выкопал втрое больше, чем смог бы обычный человек.

Когда колдун принес им хлеб, сыр и кувшин домашнего пива, ров был уже готов и острые палки прочно установлены на дне.

— Вы собираетесь сражаться здесь? — спросил он.

— Здесь или на вершине ближайшего холма, — ответил Конан.

Старик посмотрел туда, куда указывал киммериец, и кивнул головой.

— Много битв видели эти места в давние времена, — сказал он. — По ночам тени мертвецов поют об этих сражениях наводящие ужас песни.

— Сегодня здесь будет бой, каких не бывало раньше, — ведь двое будут сражаться против тысячи. Старик, если мы падем, может быть, ты споешь и о нас песню, когда нас уже не будет в живых, — сказал Конан.

— Или нам, если мы выстоим, — жизнерадостно добавил Саботай.

— Я отнесу еды и питья строптивой дочери Осрика, — сказал Конан. — Мы ведь не можем допустить, чтобы она превратилась в тень, если надеемся на вознаграждение.

Взобравшись на холм, Конан предложил Ясимине грубую еду колдуна. Она поморщилась при виде простой пищи и свирепо взглянула на дающего ее, однако, как с удивлением заметил Конан, ела и пила с необыкновенным аппетитом.

И все же принцесса не сменила гнев на милость. Закончив еду, она язвительно улыбнулась:

— Теперь уже скоро.

— Да, скоро, — отозвался Конан.

Присоединившись к Саботаю, который вырезал стрелы, готовя свое снаряжение, Конан сел рядом и принялся точить мечи. Заостряя свой огромный меч древних атлантов, киммериец вспоминал свое детство, размышлял о могуществе своего кровного врага, об умении и хитрости, столь необходимых, чтобы преодолеть во много раз превосходящую грубую силу.

Он благодарно подумал о Саботае. Хитрый гирканец знал множество уловок и был знаком со стратегией боя. Его кочующий народ был крайне воинственным, но кровная вражда истощила его силы, и людям часто приходилось идти на хитрость, чтобы победить своих более многочисленных врагов. Сейчас это был бесценный опыт.

Так Конан и Саботай дружно укрепляли свои позиции. Они перекинули через ров тонкие палки и прикрыли их мхом, чтобы создать впечатление твердой почвы. Осмотрев плиты на могильном холме, они выбрали самые прочные, разложили стрелы и камни в своем самодельном форте, поставили туда кувшин питьевой воды. Однако, проделав это, оба решили, что еще недостаточно подготовились.

— Скрытый ров позаботится лишь о первых пяти лошадях и их всадниках, — сказал Саботай, вытирая пот со лба.