Содержантка - Кейт Фернивалл

Лида посмотрела на нее. Елена стояла у разделяющей комнату занавески, взявшись за нее одной рукой, и ее грудь вздымалась отрывисто, как будто ей почему-то вдруг стало трудно дышать. В ее руке, протянутой к Лиде вверх ладонью, лежала пачка мятых десятирублевок.

— Этого хватит на хорошее новое платье, — беззаботным тоном произнесла она.

Лида впилась глазами в деньги. Ей ужасно захотелось схватить их и побыстрее спрятать в свой пояс. Соблазн был велик. К черту новые платья и блузки, десятирублевки можно было прибавить к тем деньгам, которые предназначены для спасения отца. Она заколебалась и краешком глаза заметила, что Попков тоже повернулся и смотрит на Елену. Только смотрел казак не на деньги, а на лицо женщины. Щеки проститутки залила густая краска, но губы были плотно сжаты в бледную непокорную линию.

— Спасибо, — снова сказала Лида. — Я, правда, очень благодарна тебе.

Тут Елена резко дернула головой, как будто перемешивая мысли.

— Но, — продолжила Лида, — я не могу это принять. На прием я пойду в своем. Я думаю, это подойдет.

Елена сделала шаг вперед и с такой силой припечатала деньги к столу, что тот содрогнулся.

— Это не грязные деньги, — кинула она через плечо, снимая с вешалки пальто. — И я — не грязная женщина.

Дверь за ней захлопнулась. Из коридора послышались ее гулкие быстрые шаги, но в комнате как будто сгустился воздух — настолько, что им стало трудно дышать.

— Догони ее, Лев, — напряженным голосом промолвила Лида. — Скажи, что я не это имела в виду.

Они сошлись на компромиссе.

Лида позволила Льву сопровождать ее, но только до входа в гостиницу. Она отказалась от предложения Малофеева прислать за ней машину, потому что не хотела, чтобы председатель узнал, где она живет. Когда вышли из дому, было уже темно, дождь со снегом хлестал немилосердно. До «Метрополя» добираться было довольно долго.

Через весь город они проехали на трамвае. Лида обожала трамваи. Для москвичей трамваи были привычным делом, но ей они казались чем-то экзотическим и странным. Она бы с радостью ездила по городу на трамвае весь день, наблюдая за людьми, пытаясь по их лицам понять, каково это — быть русским.

Лида и Лев зашли в вагон через заднюю дверь и заплатили кондукторше за проезд. На шее женщины болтались три катушки билетов. Они заколотились друг об друга на ее большой груди, когда она крикнула им: «Проходите, проходите!» Лида заметила, как кондукторша недвусмысленно подмигнула Попкову. И что только находят женщины в этом старом медведе? Все пассажиры старались пройти к передней части вагона. Внутри было холодно, и Лида держалась поближе к казаку, дрожа, прижималась к его огромному телу. Она нервничала.

Тряска и громыхание продолжались, казалось, целую вечность, но наконец, девушка и казак выпрыгнули из трамвая. И именно в этот миг она почувствовала легкий толчок в бедро. На тротуаре было полно рабочих, спешащих домой. В темноте желтый свет уличных фонарей превратил их лица в странные усталые маски. Большинство прохожих в такой толпе не обратило бы внимания на подобный легкий толчок, но Лида точно знала, что он означает. Она молниеносным движением руки перехватила тощее запястье, потом повернулась и увидела шелковый шарф Елены, зажатый в немытых тонких пальцах.

— Ах ты грязный ворюга! — прошипела она.

Лида выдернула шарф и сунула обратно в карман, но руку карманника не отпустила. Это был мальчик.

Воришка выругался.

— Отвали.

Она удивленно моргнула. Молочно-белые волосы и ярко-голубые глаза. Худое лицо с выпирающими косточками и не по-детски очерченные губы. Это был тот самый мальчишка из картонной коробки. Лида увидела, что и он узнал ее.

— Отпусти, — буркнул он.

Она уже собиралась разжать пальцы, как вдруг голова мальчишки скользнула вниз. Боль пронзила тыльную сторону ее ладони, и Лида айкнула. Он укусил ее. Этот чумазый маленький беспризорник вонзил свои крысиные зубки в ее кожу, прокусив тонкие перчатки. Но когда она отдернула руку, мальчишка не убежал. Лида удивленно отступила назад. Мальчик вдруг поднялся в воздух, отчаянно размахивая руками и ногами, ругаясь и брыкаясь, как мул. Попков, который держал его на вытянутой руке за ворот, хмуро смотрел на свою добычу.

— Успокойся! — рыкнул казак и тряхнул мальчика так сильно, что у того закатились глаза.

— Не надо, Лев! — воскликнула Лида.

Попков еще раз тряхнул мальчишку, отчего тот безвольно повис, свесив руки и ноги. Лида с ужасом подумала, что казак вышиб из несчастного дух, но в эту секунду по его лицу скользнул луч фар проезжающего мимо автомобиля. Полные страха и злобы глаза ребенка были широко раскрыты.

— Отпусти, Лев. Поставь его на землю. — Девушка стянула дырявую перчатку и прильнула губами к ранке на запястье, из которой сочилась алая кровь. — Ну все, теперь я точно подхвачу бешенство.

Но Попков не слушал Лиду. Он порыскал в карманах мальчишки, достал пару женских перчаток, пригоршню монет и две зажигалки, одна из которых была инкрустирована эмалью и золотом. Казак, усмехнувшись, отправил воровской улов себе в карман, после чего, разорвав лямку, сдернул с тщедушной груди воришки маленький полотняный мешок. Мальчик мгновенно ожил и стал колотить кулаками по ребрам Попкова. Тот недовольно хмыкнул и отвесил мальчику подзатыльник. Это заставило ребенка угомониться.

Казак бросил мешок Лиде, и та, еще даже не поймав его, догадалась, что окажется внутри. Она осторожно распустила тесемку, которой был перехвачен мешок, и увидела розовую мордочку и пару влажных коричневых глаз, распахнутых во всю ширь от страха. Щенок жалобно заскулил.

— Поставь мальчика, — приказала Лида.

Попков отпустил пленника, но тот не пустился наутек, а замер, не сводя глаз с мешка в руках Лиды.

— На, — сказала она и протянула мальчику его мешок. — Забирай своего Серуху.

Мальчишка схватил холщовый мешок и бережно прижал к груди, прикрывая локтями. Лида сунула руку в глубокий карман Попкова, достала оттуда эмалированную зажигалку, полюбовалась ею и, вздохнув, бросила мальчику.

— А теперь отвали, — с улыбкой произнесла она.

Но ответной улыбки не увидела. Бросив на Попкова полный ненависти взгляд, мальчишка припустил в какой-то темный переулок.

— Помойных крыс нужно истреблять, — зло пробурчал казак.

— Он всего лишь ребенок и ворует для того, чтобы выжить.

Лида взяла Попкова под руку и повела к ярким огням «Метрополя». Пышный и манящий фасад гостиницы был обращен к Большому театру. Недалеко алели как будто залитые кровью стены Кремля. Хоть на улице было темно, Лида вздрогнула.

— Лев, твоя беда в том, — строго произнесла она, — что тебе нравится постоянно драться.

— Лида, твоя беда в том, — буркнул он в ответ, — что ты слишком много думаешь.

— А разве не все думают?

Он нахмурился.

— Кто-то думает больше, кто-то меньше.

29

Лида танцевала. Она этого не делала уже так давно, что и забыла, насколько это захватывающе. Мягкая напевная музыка разнеслась по огромному залу, когда оркестр из пяти исполнителей заиграл вальс Штрауса. На танец ее пригласил Дмитрий. Куполообразный потолок над их головами, выложенный стеклом насыщенного зеленого и голубого цвета, дал Лиде странное ощущение, будто все это происходит на морском дне. Остальные танцующие женщины были яркими и подвижными, точно рыбы. Вокруг нее мелькали фиолетовые, золотые и красные платья, а запах духов обволакивал ее нежными волнами.

Делегация задерживалась. Дмитрий не говорил почему, а Лида предпочла скрыть нетерпение, принимая его руку. В вечернем костюме выглядел он прекрасно, к тому же от него исходил пленительный аромат. Его рука коснулась ее спины, прикосновение было легким, как касание перышка, ее кожа, скрытая под белой блузкой, словно запылала огнем. Какое-то время они танцевали, не произнося ни слова, пока Лида не почувствовала потребности поговорить с человеком, который привел ее сюда.

— Вы хорошо танцуете, Дмитрий.

— Спасибо, Лида. А вы прекрасно выглядите.

— На мне обувь с чужой ноги.

Он посмотрел на темно-зеленые туфли, которые дала ей Елена, и удивленно поднял бровь.

— Они изумительны.

— По крайней мере, по размеру подходят.

Он засмеялся.

— Дмитрий, почему вы делаете все это для меня? Помогаете…

Скользнув взглядом по группке разговаривающих у высокого окна офицеров в форме, он улыбнулся.

— А как вы думаете, почему?

— Потому что у вас доброе сердце?

Он рассмеялся своим особенным густым смехом, которому Лида не доверяла, хоть он ей и нравился.