Вечный Жид - Станислав Гагарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Представляю, — усмехнулся отец. — Пусть звонит… Приму как твоего друга и коллегу-издателя. Не сомневайся.
— Спасибо, папа. Марина кланяется…
От входной двери позвонили.
Станислав Гагарин бросил односложное п о к а, передал трубку жене и отправился открывать.
За дверью стоял элегантно одетый товарищ-джентльмен, в пальто из шотландского м о х е р а, с белым к а ш н э на груди и в серой велюровой шляпе.
Выглядел неизвестный со смуглым лицом будто манекен с витрины карденовской одёжной лавки в каком-нибудь Париже.
«Принц он и в Африке принц», — подумал Станислав Гагарин, нимало не сомневаясь в том, кто позвонил ему в дверь.
— Добро пожаловать, принц Сиддхартха Гаутама! — сказал он, приветливо улыбаясь и отступая вглубь прихожей. — Вовремя появились… К а к а в у будем пить.
VII
В тот день Первому показали фильм «Убийство Троцкого».
— Кто такой Троцкий? — спросил Первый у Семена Аркадьевича, когда услыхал от него название картины, которую им предстояло увидеть — кино они всегда смотрели вдвоем. Танович постоянно комментировал увиденное, а по завершении сеанса делал разбор фильма, затем заключал некоей сентенцией, имеющей целью закрепить у подопечного теорию величественности имморализма и апологии Зла.
— Гений Зла, — ответил Первому проповедник. — Великий человек, титан духа и рыцарь н а ш е й революции. Большой человек, одним словом…
Большой человек и р ы ц а р ь Первому не понравился. Козлобородый амбиционист, тщеславный местечковый интеллигент, сбежавший от Папы Оси за тридевять земель и погибший от пошлого альпенштока.
Не поверил он и в существование заговора, который изо всех сил тщились показать создатели фильма. Смазливый французик, игравший убийцу, показался Первому самодеятельным фигурантом, маньяком-одиночкой, захотевшим выставиться на весь свет.
Об этом со всей очевидностью свидетельствовали последние фразы фильма, когда жалкий дилетант, не сумевший прикончить козлобородого сразу, одним метким ударом ледоруба, самодовольно пролепетал в камеру:
— Я убил Троцкого!
Не поверил Первый и в причастность к убийству Сталина. Намеки и явные выпады в адрес Отца всех времен и народов лишь позабавили его.
«Больно надо было Хозяину посылать в Мексику Алена Делона, — внутренне усмехаясь, подумал Первый. — Не хватало других забот у кремлевского горца!»
Вслух он, однако, ничего не сказал.
Но бывший преподаватель научного коммунизма заметил, что фильм не вызвал у Первого ожидаемых эмоций. Поэтому С. А. Танович решил отложить разбор фильма. Время, мол, позднее, отдыхайте…
— А завтра поедем на экскурсию, — сказал он.
Подготавливая Первого к террористическому акту, его наставники расчет делали на идейность исполнителя, его готовность совершить а к ц и ю добровольно и с энтузиазмом, действовать не за страх, как говорится, а за совесть.
Идеологический фактор мыслился как основополагающий. К сожалению для л о м е х у з о в, агентов космических Конструкторов Зла, они лишены были пока центра по замещению личности, который весной 1991 года был уничтожен при участии русского сочинителя, автора этих строк, а также товарища Сталина.
Тогда союзный президент дал санкцию на ликвидацию очага психической заразы. Это потом ломехузы, судя по всему, президента подменили все-таки монстром, что и повлекло за собой трагические последствия и его собственную политическую гибель. И теперь было неясно, кто покупает особняки на Канарских островах: тот, с кем столкнулся на Красной Площади наш герой, находясь в альтернативном мире, или же сотворенный Конструкторами Зла монстр на нейтринной основе.
Впрочем, сие было уже историей. В центре российских событий и нынешнего романа «Вечный Жид», над которым ежедневно трудился Станислав Гагарин, возникал второй президент, от судьбы которого напрямую зависела судьба Земли Русской.
До дня и к с оставалось меньше двух месяцев, когда на уютную дачу, расположенную в относительно ближнем Подмосковье, где размещался полигон для замены у Первого личности старым дедовским методом — электронный центр спешно строился в южной части области, на Оке заглянул Семен Аркадьевич Танович и объявил:
— Едем в Москву, дорогой Первый! Народ поглядим и себя покажем… Проветриться надо и познакомиться с облюбованным шефами м е с т о м. Но по этой части вам Гаврила Миныч все скажет. Он профессионал-мастак. Я больше для духовности, чтоб не скучали, Первый, байками вас буду развлекать.
Первый несколько равнодушно пожал плечами. Впрочем, равнодушным он, разумеется, не был. Скорее спокойным. Последнее в первую очередь и г р е л о тех, кто готовил его к а к ц и и.
Против того, чтобы посмотреть откуда и куда он будет стрелять или бросать бомбу, нажимать кнопку взрывательного радиоустройства — принцип свершения терракта еще не выбрали — Первый никаких возражений не имел. Почему бы не посмотреть? Готовили его профессионалы высшего класса, они успели внушить Первому, какое огромное значение для успеха в любом убийстве имеет разведка на местности, привязка к будущей ситуации, просчеты на той арене, где развернется кровавая мизансцена.
Да и к общению с С. А. Тановичем Первый привык. Он испытывал даже некую психологическую зависимость от бывшего преподавателя научного коммунизма, с едва скрываемым нетерпением ждал бесед с Семеном Аркадьевичем, жадно внимал его лихим разглагольствованиям о предпочтительности и бо́льшей значимости в жизни человечества Вселенского Зла, удела сильных личностей, сминающих собственными руками жалкий воск мировой истории. Любил он разговоры и о разнице между Высоким Злом и ублюдочным д о б р о м — уделом слабых и нищих тварей, весь смысл существования которых в том, чтобы повиноваться и грызть выделенную им корку хлеба.
Семена плевел, вот уже двадцать пять веков насаждаемых Конструкторами Зла, посеянные сегодня при содействии С. А. Тановича в опустошенной беспамятством душе Первого, уже проросли и дали некие всходы.
Предстояло поливать их и холить, дабы закрепить ядовитые побеги, и быть уверенным в том, что в день и к с Первый не дрогнет, твердо выполнит миссию, верною рукою направит карающий удар в цель.
Сказано — сделано.
В Москву отправились втроем.
За рулем м е р с е д е с а, крытого серебристой краской «металлик», сидел Гаврила Миныч, отвечающий непосредственно за прибросочную рекогносцировку. На заднем сидении уютно устроились по обе стороны походного бара, встроенного между спинками сидений, Первый и С. А. Танович.
Они быстро домчались до окружной дороги, пронзили Большую Москву до Садового кольца, пересекли его, вывернулись у «Националя», одетого в леса австрийской строительной фирмы «Rogner».
— Сами разучились строить, спидоносцы ваучерные, — ворчал Гаврила Миныч, закрывая чудо-машину, которая была вовсе не одинока среди таких же или похожих классом роскошных лимузинов, сгрудившихся в одном из самых з а в ы ш е н н ы х местечек российского Вавилона.
Гаврила Миныч по-своему был патриотом, ему не нравились иностранные вывески в Москве, отсутствие отечественных товаров в магазинах, всевластие в России оккупантов-закордонцев. Он и получку, довольно немалую таки, получал бы в рублях, если бы за доллар, а их прилично выдавалось профессионалу-убийце, не кидали ныне едва ли не по штуке д е р е в я н н ы х.
Сейчас он вышел на тротуар, посторонился, пропуская Первого и С. А. Тановича, чтобы следовать за ними, прикрывая тыл, проворчал нечто нелестное в адрес вконец заборзевших м э р и н о в из муниципалитета, безудержно собирающих б а к ш и ш со своры нахлынувших в м е г а п о л и с разношерстных м е т е к о в, и обреченно поплелся за этими двумя, коих требовалось ему охранять от случайностей, мимо бывшего американского посольства, старого доброго здания университета, устроенного поморским сыном из трескоедских Холмогоров, через начало улицы имени Искандера, к угловому зеленому строению, в котором всесоюзный староста, дедушка Калинин долгие годы принимал жалобщиков-челобитчиков, демократично общался с ходоками, идущими к нему за помощью от Москвы до самых до окраин.
Гаврила Миныч остановил идущую впереди пару лишь дважды.
Оба этих места находились на разных концах линии будущего выстрела. И хотя Первый об этом пока не знал, а Семену Аркадьевичу ни о чем подобном — не надо к о н к р е т и к и! — сказал бы Гаврила Миныч — знать было не положено, опекун-убийца попросил Первого остановиться и внимательно осмотреться, привыкая к обстановке. Р е к о г н о с ц и р н у т ь с я, одним словом.
Затем прогулка по Манежной площади продолжалась.