Вечный Жид - Станислав Гагарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Потому что у нее муж козел! — ответила жена.
«Это, разумеется, про меня», — самокритично отметил Станислав Гагарин, вновь вникая в любопытный, касающийся судьбы Отечества разговор.
Сольную партию перехватил т о в а р и щ из-за океана.
— Первым и, если по крупному счету, е д и н с т в е н н ы м врагом н а ш и х является христианство, — говорил мистер по имени Миша. — Раскол между приверженцами малохольного Назорея мы пытались и пытаемся поддерживать с момента возникновения столь пагубного для н а ш и х интересов учения. Русский коммунизм в основе собственной религиозен, он круто замешан на христолюбивых принципах православия. Потому он и оказался, этот марксистский вариант, переваренным в русских желудках.
— Какашки оказались не теми, какие ожидались на выходе, — захихикал холуй с красным значком на лацкане.
— Верно, — благосклонно улыбнулся гость-хозяин. — Удачная метафора! У вас тоже ничего себе слог, сэр…
— Стараемся, Майкл.
— Миша! Зовите меня просто Миша. Так оно и обыкновеннее, привычнее для вас, и демократичнее. Так вот… Если бы Сталин, который вовсе не был ортодоксальным марксистом, сумел бы одолеть официальный атеизм и взял на вооружение православие, то н а ш и м пришел бы настоящий конец. Говорю это вам откровенно, у нас нет права недооценивать эту опасность.
— И если нынешние русские коммунисты, — заметил корифей, — которые рьяно оживились после решения Конституционного суда, поймут, в чем была главная ошибка Сталина, этого несомненно самого великого правителя России, то силы их удесятерятся.
Поэтому я лично вижу, более того, я уверен в необходимости постоянно расширять и углублять любые расколы, любые социальные противоречия, любые разногласия между партиями и общественными группами, крестьянами и рабочими, казаками и переселенцами, русскими и татарами, интеллигенцией и лавочниками, армией и гражданским людом, парламентскими фракциями, товаропроизводителями и банками, министрами и депутатами всех уровней, президентом и остальным населением Российской Федерации. Глобальные противоречия между всеми и личностью! Все против всех, один я — за себя!
— Хорошие лозунги, товарищ, — со значением произнес заокеанский Миша. — Только имя президента не поминайте промежду прочим. О нем — второй вопрос в повестке дня.
— Главный информатор в задержке, — взглянул на часы бывший член Политбюро. — Надо справиться…
Он протянул было руку к одному из телефонов, добрая полудюжина их громоздилась эдаким островком на необъятном столе, но мистер Миша взглядом остановил его.
— Не торопитесь, — мягким, только не допускающим возражений тоном, сказал он. — Связник в пути. Мы обсудим сейчас готовность средств массового воздействия на умы гипотетических россиян, и способность развернуть глобальную кампанию в поддержку правого террора. В каких одеждах мы представим эту бяку русскому народу?
«Правовой террор?!? — встрепенулся Станислав Гагарин. — Нечто новенькое… Ну-ка, ну-ка!»
— Облапошить так называемый народ в э т о й стране — что два пальца… помочить, — самодовольно изрек идеологический корифей. — Мною лично и моими нукерами-мозговиками разработаны ж е л е з н ы е приемы, основанные на особенностях российской с и т у е в и н ы. После а к ц и и мы причисляем невинно убиенного, бывшего коммуниста… к лику святых. Агенты влияния и внушения, давно внедренные в руководство церкви, нам в этом помогут. Обнародуем планы и наметки, записи из дневника, рабочих тетрадей а к ц и о н и р о в а н н о й особы, которые были направлены якобы на улучшение благосостояния народа. Хотел воплотить всенародно любимый — не дали воплотить мерзавцы из числа красно-коричневых консерваторов, которые мстили ему за демократический выбор.
И святой готов… А распалить толпу на отмщение убийцам — вопрос техники. Плюс материальное поощрение тем, кто за бутылку отца родного зарежет. Такими мы в крупных городах располагаем в избытке. Шпаны наберем за рубли и доллары. Глубинка же российская молча проглотит сие варево, уткнувшись мордами в т е л е я щ и к и.
Из резервов подкинем подачку, что-то там понизим временно в цене, объявим кое-какие льготы.
— Каждой семье — четверть гектара земли под дачу! — подал голос н а р о д н ы й депутат. — И мы у себя в говорильне дружно поддержим…
— Немного походит на идею ГКЧП, но есть то, что вполне годится, — милостиво одобрил Миша. — Ведь давать землю на самом деле вовсе не нужно. Главное — как это по-русски? Ах да: пообещать и ошарашить!
— Комплекс пропагандистских мер готов, мы ждем ваших указаний, дорогой Михаил, — сообщил тот, кому Станислав Гагарин плюнул на лысину.
— Мне бы хотелось поглядеть на комплекс, — сообщил закордонный Майкл.
— Извольте! — с готовностью протянул ему г о л у б у ю папку бывший член Политбюро.
— Здесь, — продолжал он, — идеологические мероприятия. Отдельно — арест лидеров оппозиции, запрет на деятельность любых партий, кроме президентской, закрытие всех газет, кроме правительственного официоза и вполне благонамеренных изданий, телевидение только на одном канале…
— Про Невзорова не забыли? — спросил заокеанец.
— Его первым надо в к о н в е р т! — воскликнул депутат.
— В гробу ему место, — мрачно подытожил лысый субъект.
«Это по тебе, мудила, крематорий плачет!» — в сердцах подумал сочинитель, но плевать п о н о в о й на лысину не стал: ни в чем не любил повторяться.
Заокеанец-заибанец деловито просматривал голубую папку, переданную ему бывшим членом Политбюро.
«Снять бы копию, — мысленно вздохнул Папа Стив, — да отнести в редакцию… Только фули толку! Каких только документов не публиковали отечественные издания! Да что там «День» или «Советская Россия»! Американские газеты пишут об а г е н т а х в л и я н и я, фамилии называют, сообщают о намерениях Штатов купить Сибирь за доллары… И хоть бы хрен по деревне! Жалкая кучка продажных д е р ь м о к р а т о в продолжает дурачить великий в собственном простодушии и удивительной наивности народ…»
И так стало писателю за Державу обидно, что прослушал, прозевал он поначалу реплики, которыми обменялись лысый доморощенный господин-старпёр и куда более молодой Михаил.
А говорили о сочетании стратегических и тактических начал, и Станислав Гагарин понял, что г о л у б а я папка и ее содержание, заговор с целью убийства главы государства и последующий за ним п р а в о в о й террор — только часть тактического плана.
— Глобальное о б е д н е н и е — вот что! — многозначительно поднял палец молодой кукловод Миша. — Операция же «Most» — только превентивные меры против тех сил в э т о й стране, которые противятся о б е д н е н и ю государства и населения…
«Все ясно, — с горечью подытожил Станислав Гагарин. — Всякое обеднение в экономике дает расцвет паразитизма. Это мы уже воочию наблюдаем… Капитал же суть самый крупный на планете паразит! Как могли вы забыть об этом, русские люди?»
Омандаченный третий решил было вклиниться в разговор и открыл рот, произнеся «разрешите мне…» Но вдруг в скрытых динамиках заиграла торжественная музыка из сусанинской оперы. Лысый экс-член вскочил, лицо его перекосилось, и Станислав Гагарин понял, что под звуки государственного гимна архимудрые с т р а т е г и из фондяры замаскировали сигнал тревоги.
Замигала красная лампочка на одном из аппаратов, стоявших на столе, и лысый ткнул пальцем в желтую кнопку.
— Что случилось? — спросил он.
— Нашли вашего гостя, — ответили срывающимся голосом из аппарата. — Было совершено нападение. В помещение проник неизвестный!
— Вызывайте спецохрану! — распорядился бывший член Политбюро, стараясь не смотреть на посланца из Вашингтона: что скажет княгиня Марья Алексеевна…
«Сейчас начнется кутерьма, — подумал сочинитель, поднимаясь с председательского кресла. — Надо смываться!»
VI
Строки эти пришли к нему в аэропорту Кольцово в двадцать один ноль-ноль, когда первого февраля 1972 года он вылетал из Свердловска в Москву.
Так вот сразу возникли и сложились… А потом двадцать с лишним годов стихи пролежали в бумагах, ибо стихов, сочиненных им в течение жизни, Станислав Гагарин никогда не печатал по самой что ни на есть прозаической причине — не хватало времени… Достало бы его, чтоб справиться с прозой…
«Вот и скаламбурил невольно, — усмехнулся писатель, выводя эти строки в девятом часу утра воскресным днем 27 декабря 1992 года. — Да, на стихи времени недоставало… Нет, не писать их — пристраивать. Так же как и с пьесами моими получалось. Может быть, во мне Лопе де Вега или Потрясающий Копьем не состоялись…»
