Куйбышев - Илья Моисеевич Дубинский-Мухадзе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Или — или… Еще одно колониальное владение Великобритании, заурядное, среднеазиатское. Или первое социалистическое государство на Востоке. Вызов дерзкий, большевистский. Со времен Архимеда известно: чтобы перевернуть мир, нужна точка опоры. В разумении Туркестанской комиссии — создание единой коммунистической партии. Партии, а не разобщенных национальных групп. Единомышленники, не соседи!
Объединительный съезд назначен на январь. До того надо выиграть сражение в смысле самом прямом.
К_у_й_б_ы_ш_е_в в ЦК: «Закаспийский фронт был еще далек от ликвидации, противник находился вблизи Кизил-Арвата… можно было ожидать в любую минуту перевеса сил на стороне белых. Фергана представляла из себя сплошной фронт; не был ликвидирован также и фронт Семиреченский… Эти фронты поглощали все внимание и отнимали все силы Туркреспублики, а неорганизованность частей, их партизанский характер… создавали в конце концов обстановку, когда фронт совершенно подавлял внутреннюю жизнь».
Четвертого ноября приезд в Ташкент. Пятого выпускной вечер в школе «красных офицеров». Напутствие Куйбышева: «Необходимо здесь построить новую армию по образцу армии центральной России».
Одиннадцатого числа приказ № 1. Вольнопартизанствующие отряды — конные и пешие, собственные войска городов, кочевий, оазисов, общин национальных — все сводится в полки, дивизии. Подчиняется единому командованию, твердой воле. На исходе девятнадцатого года — не открытие. Повторение азов. Для Валериана Владимировича в четвертый раз.
На Волге — Куйбышеву привычной — с ружьем русский человек. В неизведанном Туркестане с ружьем русский, с ружьем узбек, туркмен, таджик, киргиз, казах, каракалпак, уйгур, дунганин… Мусульманин с ружьем — друг, враг?
Ответ неправильный потом не зачеркнешь, не надпишешь сверху чернилами красными: «исправленному верить». Ошибка самая малая ведет к политическим осложнениям, ненужным жертвам, крови.
Очевидец недюжинный, строгий — писатель Борис Лавренев:
«…Кругом огонь басмаческого восстания. Вызревает нарыв верненского мятежа. Обстановка с каждым днем становится сложнее.
Железная воля Куйбышева осторожно, умело, дипломатично ломает партизанский уклад самостийных привычек. Нужно умело повести расслоение в басмаческих отрядах, в которых наряду с волками-баями много запуганных мулами дехкан-чорьяккоров, водоносов, гончаров. В «крестьянской армии» Монстрова тоже много обманутых бедняков, брошенных во вражеский стан произволом анархического руководства первой местной власти. К Куйбышеву сходятся все нити[31] политики».
Куйбышеву и произнести твердо, так, чтобы по всему Туркестану разнеслось:
— Привлечение мусульман к защите революции, к защите Отечества — обязанность Коммунистической партии наипервейшая. Боязнь вооруженного мусульманина, который будто бы может принести вред России, — трагическое заблуждение. Злейший предрассудок, один из тех, что укоренились в головах некоторых товарищей.
По закону давно известному крайности питают друг друга. Шовинисты-русофилы энергично содействуют безудержным националистам, тем, кто требует создания самостоятельных национальных армий. Достаточно печальный опыт Белоруссии, Украины, Эстляндии, Литвы, Латвии не оставляет места для сомнений — национальные армии каждая в отдельности не в состоянии защищаться. В обособицу победы не добьешься. Здесь не должно быть отдельной мусульманской, туркестанской или еще какой-нибудь армии. Только единая революционная, единая советская армия, одинаково доступная, одинаково родная для русских, для мусульман, для бывших военнопленных — для всех людей чистой совести.
Военная победа жизненно необходима, но не конец пути, не вершина стремлений. После победы как раз начнется самое главное, то, ради чего приносятся все жертвы. Тогда гигантское значение для народов Востока будет иметь история борьбы, история победы. Именно то, что мы одинаково безбоязненно даем винтовку русскому и мусульманину. Привлекаем в армию широкие массы мусульман. Это способ наиболее действенный пробудить у них стремление к самостоятельному политическому мышлению, к самостоятельной политической деятельности.
В ночи бессонные в плоскокрышем домике на Зерабулакской улице в Ташкенте печатаются прокламации. Белые, зеленые, желтые, красные — какая бумага нашлась.
«Товарищи мусульмане приглашаются записываться в национальные бригады Красной Армии… Запись добровольцев во всех областях Туркестанской республики».
Обязательно надо «во всех областях». Молва стоустая разнесет: «Слово Койбаши-ака ко всем народам!» Житель коренной не ошибется — область Сырдарьинская — узбеки, Закаспийская — туркмены, Семиреченская — казахи с киргизами. Самаркандской области Ходжентский уезд, сопредельные земли Ферганской — таджики.
Протест властей семиреченских: «Нам мусульманского войска не надо. Избави бог от лукавого». Ответ вразумляющий: «Дать полную возможность войти угнетенному туземному населению Семиреченской области в Красную Армию и немедленно снабдить оружием и обмундированием уже набранные добровольческие части из киргиз и дунган».
Сегодня запись добровольцев. Завтра — закон. Призыв в армию трудящихся коренных национальностей. Сразу тридцать тысяч мусульман в возрасте от девятнадцати до тридцати пяти лет. Дерзкое сотрясение вековых основ. Отзвуки немедленные в эмиратстве Бухарском, ханстве Хивинском, королевстве Афганском. Также в Форин оффис, окутанном обычным туманом.
= 21 =
Поверх пачки деловых бумаг, доставленных за ночь, секретарь Куйбышева Белоусов кладет послание о святых.
«Секретно
Члену Революционного Военного Совета Туркестанского Фронта товарищу Куйбышеву В. В.
ДОКЛАД
Согласно Вашего распоряжения, я приступил к отправке в город Герат через Кушку четырех святых афганского королевства. Коим предоставил вагон № 1270.
8 декабря утром я встретился с представителем генерального консула в Мерве Хаджи-Шах-Магомет-Ханом, который мне заявил, что святые еще не уехали; удивясь этим, я сейчас отправился к святым выяснить, в чем дело. Оказалось, что святые хотели провезти в своем вагоне около двадцати спекулянтов.
Считаю своим долгом осветить немного физиономию представителя генерального консула в Мерве Хаджи-Шах-Магомета-Хана. Общее очертание — прохвост и большой жулик.
Военный Комиссар Г. Хващевский».
«Святым без грешников не обойтись — ни искушения, ни раскаяния… — мелькает в голове Валериана Владимировича. — Пусть себе едут всей компанией! А как быть со своими армейскими грешниками? С ташкентскими снабженцами, оставившими без продуктов, топлива, фуража войска в Каракумской пустыне».
Послание о святых желанного Белоусову эффекта не производит. Улыбка быстро гаснет. Куйбышев мрачный, сердитый, с трудом сдерживает себя. С той минуты, как в крепости Мере — центре Мургабского оазиса — его догнало сообщение командующего Закаспийской армейской группой Сергея Тимошкова:
«1) Критическое положение на фронте с топливом, 80 % паровозов потухли. Солдаты мерзнут без шинелей и без дров. Через 2–3 дня прекратится всякая возможность передвижения… 2) Клевера нет пятый день, лошади падают… 3) Нет мяса уже третий день, и заменить его нечем. Заготовительные аппараты не работают из-за отсутствия денег».
Куйбышев ответил, пообещал: «Я распеку Ташкент и постараюсь заставить пошевелиться». Член Реввоенсовета подвигает к себе «Полевую книжку», изрядно потрепанную на позициях под Астраханью. Быстро пишет:
«Ташкент. Реввоенсовет Турквойск Элиава.
Фронт в том положении, в котором он сейчас находится,
