Ордынский волк. Самаркандский лев - Дмитрий Валентинович Агалаков

не устали они от этой крови? Нет. – Тимур гневно качал головой. – Этот недуг у них в крови! Так чего достойны они? Какой благодати? Неужели они думают, что угодны Аллаху? – Виночерпии подливали государю вина. – А их подданные – бараны, совсем уже бестолковое племя, всегда готовое отдать свою шкуру. – Государь пил вино из чаши, смотрел на огонь, щурил глаза. Искры взлетали от костра вверх. – Если сам Аллах не может достучаться до них с добрым словом и прекратить эту болезнь, то я с именем Аллаха остановлю ее. Я буду им лекарем! Строгим, но справедливым. Я вылечу эту землю, вылечу их душу. Да, прольется кровь, много крови, но когда я создам великое государство, потомки этих индюков и баранов скажут мне спасибо.

Что думало небо о замыслах Тимура? Вечное темное небо с ярким диском луны и мигающими звездами? Как всегда, оно не давало ответов. И как всегда, люди могли только догадываться о них. Небо всегда в ожидании. Оно ждет от людей веры и любви, поступков и смирения. Но поди разбери, в каких случаях.

Однако были и те мелкие князья, которые сами предлагали государю службу. Например, князья Кохистана, Сайид Камал ад-Дин и Рази ад-Дин, они прислали своих послов с подарками и признались Тимуру в верности и дружбе. И что, государь был вероломен? Приняв дружбу, решил ограбить их? Перебить их людей? Нет. Как сказал летописец: «Они приняли обязательства чеканить монеты и читать хутбу с его именем, подчиниться и слушаться Лукмана-падишаха, правителя Астрабада». Конечно, это была умеренная форма неволи. Но что ни говори, это куда лучше, чем своей отрубленной головой украсить очередную устрашающую башню из таких же отсеченных голов, а жен и детей отдать в рабство нукерам завоевателя.

Оставив завоеванными многие земли, предоставив государю Могулистана Камару ад-Дину и правителю Мазандарана Вали-беку скрываться от него на бескрайних просторах Азии, в очередной раз Тимур вернулся победителем в родной Самарканд.

В те самые годы, когда Тимур завоевывал Герат и города Ирана, в Золотой Орде случилось важное событие, еще более укрепившее позиции нового хана. Почувствовав силу, русские князья перестали платить Тохтамышу дань, и этого он простить им никак не мог. Стремительно двинулся на Русь, обманом вошел в Москву и сжег ее дотла. Дмитрия Ивановича, два года назад разбившего Мамая на Дону, в Москве тогда не было, говорили, что он собирал дружину. Десятки тысяч москвичей и жителей княжества были беспощадно истреблены, десятки тысяч уведены в плен. Орда Залесская, проявив самостоятельность, вновь целиком подпала под Золотую Орду и стала, как в худшие времена для Руси, выплачивать ей дань. Эта разбойная победа вдохнула в Тохтамыша великие силы – он вдруг ощутил себя непобедимым властителем, истинным потомком Чингисхана, которому, возможно, было суждено восстановить империю величайшего завоевателя-предка.

Часть третья

Волк на тропе войны

Глава первая

Неблагодарный «сын»

1

Сарай возродился из пепла! Злые времена, когда тут ежегодно вырезали целые семейства ханов, закончились. Кровью пропиталась земля под ханскими шатрами. Жадные и недальновидные временщики, державшиеся за великий трон и не умевшие сохранить его, ушли с исторической сцены. Канул в прошлое могущественный Урус-хан, ушли один за другим вслед за отцом его беспечные сыновья. Несчастье лежало на его роду! И совершенно неожиданно Золотая Орда получила нового хана – молодого, воинственного, удачливого, при этом хищного и безжалостного от природы, какими бывают волки. Он и лицом, и повадками чуть смахивал на волка. А ведь как будто вчера был мальчишкой из Богом забытого Мангышлака, скрытным злобным волчонком, за которым гонялись охотники Урус-хана. Да вот не смогли поймать! От всех ушел. Всех победил. Не сам – с помощью великого соседа. И стал могущественным правителем, чьи земли охватывали просторы от Европы до западных границ Монгольской империи Великого Хана.

В Новом Сарае, столице, основанной ханом Берке, стояли тысячи великолепных шатров. И еще десятки тысяч шатров укрывали земли вокруг от Данаприса до Итиля и вдоль Итиля от Хаджи-Тархана до Сары-тау (будущие Астрахань и Саратов). А как иначе – столица половины мира! Но самый роскошный шатер, в центре Сарая, поделенный на залы, принадлежал хану.

И охраняла его целая армия избранных нукеров.

Тохтамыш лежал на подушках и грезил. Бренчали струнами думбыры, пели под смычками кыл-кубызы, бухали стройно тугие барабаны, ритмично трещали шакылдаки; двенадцать полуголых гурий танцевали перед ним в прозрачных облаках воздушных тканей. То проплывали перед ханом гордыми лебедицами, то игриво бегали сернами под веселую и одновременно унылую музыку кочевий и степей. Их круглые бедра под перезвон бубнов вдруг оживали чувственной дрожью, набирали темп, и казалось, что тела молодых женщин сами становятся музыкой. А как смотрели из-за прозрачного газа раскосые степные и широкие черные персидские глаза красавиц гурий! Каждой хотелось понравиться хану, угодить ему танцем! А если повезет, и не только танцем!

За эти годы Тохтамыш оброс большим гаремом. Имел право могущественный хан! Как далеко остались несчастные дни, когда он юношей убегал от наемных убийц своего дяди Урус-хана! Тохтамыш пил кумыс и грезил. О великих завоеваниях. Потому что быстро вошел во вкус хватать бешено все, что плохо лежит, по-волчьи, как хватает добычу голодный зверь – рвет плоть с еще не убитой жертвы. И все хану было мало! Так хотелось большего! Расправа над подлым самодовольным Мамаем и безрассудными русами, осмелившимися не платить хозяину дань, жарко разохотили его на новые подвиги. Но великий улус Джучи был объединен, все были покорены и поставлены на место. Только вот беда – не был удовлетворен голод охотника! А еще он помнил заветы своего предка Чингисхана. «Вы должны дойти до последнего моря!» – так перед смертью сказал своим сыновьям и внукам великий завоеватель. Эти слова Тохтамыш слышал с детства, когда ему рассказывал их отец, сажая кроху-сына на коня и уезжая с ним в прикаспийские степи. А ведь где-то было оно, это последнее море! И все чаще он слышал голоса за своей спиной – его бахадуров, которые сетовали на то, что засиделись на месте. Что хочется им новых битв и новых земель, новых женщин и новых богатств.

В большой зал шатра вошла любимая жена Тохтамыша – Земфира. Ей было двадцать пять лет, в ней объединилась персидская и половецкая кровь. И сразу за ней вошел ее двоюродный брат – советник хана великий бек Казанчи. Полноватый, в золотой одежде, с гладко выбритой головой, с глазами-щелками. Он был