Очерки о проклятых науках. У порога тайны. Храм Сатаны - Станислас де Гуайта

Что уж говорить о чудовищной Кали — пожирательнице людей, для культа которой недостаточно одних жрецов? Огромное тайное общество охватывает своей сетью всю Индию; его адепты называют себя Thuggs[198]: жизнь этих бесстрашных «поставщиков» мистической людоедки целиком посвящена ее культу. В случае необходимости они покидают родину (и это индусы!), чтобы поразить заранее намеченных жертв, которые, будучи вовремя предупреждены для того, чтобы сесть на пароход, полагают, что в некотором роде избегли своей неотвратимой участи[199]. Кристиан в своей «Истории магии»[200] сообщает последние слова одного главаря душителей, знаменитого Дурги[201], которого удалось схватить английской полиции. Они типичны и заслуживают того, чтобы быть приведенными здесь: «Наши братья, — сказал душитель своим судьям, — узнали о том, что иностранец, о котором вы говорите, должен был выехать в сопровождении охраны из пятидесяти человек. Мы просто собрали группу, в три раза превосходившую ее по численности, и отправились в джунгли, чтобы дожидаться их в том самом месте, где возвышается статуя богини Кали. Так как наши жрецы запрещают нам вступать в схватку, поскольку наши жертвоприношения будут угодны Кали лишь в том случае, если смерть настигнет наши жертвы внезапно, то мы оказали путешественникам радушный прием, предложив им идти вместе, чтобы взаимно предохранять друг от друга от всякой опасности. Они приняли предложение без всякого недоверия; спустя три дня общения мы подружились…, и каждый иностранец шагал между двумя Душителями. Ночь была не очень темной; в сумерки, при свете звезд, я дал сигнал своим собратьям. Из двух Душителей, охранявших каждую жертву, один тотчас же набросил ей на шею шнурок со скользящей петлей, между тем как второй схватил ее за ноги и повалил на землю. Эти движения были выполнены в каждой группе с молниеносной быстротой. Мы сбросили трупы в русло соседней реки, а затем побежали врассыпную».

Индиец не питал никаких иллюзий насчет участи, уготованной для него английским правосудием; это понятно из нескольких слов, сказанных им в заключение: «От нас ускользнул только один человеку но богиня Кали смотрит на него широко раскрытыми глазами; его судьба свершится рано или поздно! Что же касается меня, то когда-то я был жемчужиной на дне Океана; а теперь я пленник… Несчастную жемчужину заковали в цепи: в ней просверлят дырку, чтобы подвесить ее на нитке, и она жалко повиснет между небом и землей. Так пожелала великая Кали, чтобы наказать меня за то, что я не принес ей в жертву то число трупов, которое ей причиталось. О, черная богиня, твои обещания никогда не бывают напрасными, твое излюбленное имя — Кун-Кали (пожирательница людей), и ты непрестанно пьешь кровь демонов и смертных!»[202]

Душитель был повешен, как он сам и предвидел…

Похоже, мы можем этим и ограничиться: эти мрачные примеры дают нам достаточное право без колебаний называть Аватарами Сатаны всех отвратительных идолов.

От печальной реальности перейдем к традиционным легендам Старого Света. Какими бы безотрадными они ни были, мы всё же на время отвлечемся от сцен действительного варварства, на которых поневоле задержалось наше перо.

Здесь изобилие и разнообразие документов ставит нас перед выбором. Гримуары раввинов отличаются в этом отношении избыточным богатством: сколько глубоких уроков скрыто под оболочкой этих мифов, порой грубых и всегда сомнительного вкуса!

Многое можно было бы сказать о Какопневматике талмудистов и адептов Каббалы. Те, кто придерживается буквального смысла их притч, приписывают этим богословам учения столь же нелепые, сколь и выразительные, о роли Искусителя и природе первородного греха. Мы раскроем в другом месте эзотерическое значение этих мифов.

В «Зогар Хадаш» (раздел Йитро, стр. 29) написано, что Искуситель (Самаэль, 0מאל) замыслил вместе со своей женой Лилит (לילית) обольстить первую человеческую пару. Подруге Лукавого не стоило большого труда развратить целомудренного Адама, которого она осквернила своим поцелуем; прекрасный же архангел Самаэль, со своей стороны, взялся обесчестить Еву: такова была причина человеческой смертности.

Талмуд выражается не менее определенно; я цитирую дословно: «В тот же час, когда Змей смесился с Евой, он изверг в нее нечистоту, мерзость которой передалась всем ее потомкам… (Shabbath, fol. 146, recto)». Часто выражения становятся настолько грубыми, что мы стесняемся их переводить.

На других страницах демон мужского рода принимает имя Левиафана,לויתן, а дьяволица — имя Хевы, חוא.

Эта Хева долго играла в Эдеме роль супруги Адама, прежде чем Господь извлек из его бока подлинную Еву (первоначально Айша אשה, а затем Хева, или Хава, הוח). От любви Адама и Хевы-ужа родились полчища ларв, суккубов и полусознательных духов (элементалей).

Что до остального, то раввины считают Левиафана своего рода инфернальным андрогином, мужским воплощением которого (Самаэль) служит для них вкрадчивый Змей, а женским (Лилит) — изворотливый уж (см. Книга Ammude-Schib-a, fol. 51, col. 3 et 4). Эти два чудовища будут уничтожены в конце времен, как об этом можно прочесть в Книге Emeck-Amrneleh: «В грядущие времена Всевышний (будь Он благословен!) погубит нечестивого Самаэля, ибо написано (Ис. 27:1): В те времена Иегова[203] поразит своим страшным мечом Левиафана-вкрадчивого змея, который есть Самаэль, и Левиафана-изворотливого ужа, который есть Лилит (fol. 130, col. 1, ch. XI)».

Согласно раввинам, Лилит — не единственная супруга Самаэля; они называют еще трех других: Аггарат, אגרת, Нахему, נעמה и Мохлат, מחלת. Но из этих четырех дьяволиц только Лилит разделит ужасное наказание своего мужа за то, что она одна помогла ему обольстить Адама и Еву.

Аггарат и Мохлат играют довольно неприметную роль, чего нельзя сказать о двух других сестрах.

Попросим Элифаса Леви дополнить данные сведения и на этом покончим с демонологией раввинов. «В преисподней, утверждают Каббалисты, правят две царицы Стрейг: одна из них — Лилит, мать выкидышей, а другая — Нахема, роковая и смертоносная красавица. Если мужчина неверен супруге, которую предназначило ему небо, когда он предается распутству бесплодной страсти, Бог отнимает у него законную и священную супругу и бросает его в объятия Нахемы. Эта царица Стрейг умеет показать себя во всей прелести девственности и любви; она совращает сердца отцов и толкает их к забвению своего долга и своих детей; она приводит женатых мужчин ко вдовству и принуждает к кощунственному браку мужчин, посвятивших себя Богу. Когда она присваивает себе звание супруги, ее очень просто узнать: в день венчания она бывает лысой, поскольку в этот день ей запрещено носить волосы, служащие женщинам покрывалом целомудрия; затем, после венчания, она притворяется отчаявшейся и разуверившейся в жизни, стремится к самоубийству и, наконец, жестоко покидает того, кто пытается ее удержать, оставив на нем свою метку — инфернальную звезду между глаз. Нахема может стать матерью, но она никогда не растит своих детей; она отдает их на съедение Лилит, своей зловещей сестре»[204].

У всех народов нет ничего более обыкновенного, чем эти очень часто плодотворные любовные легенды, беспорядочно смешивающие богов и смертных; во все времена Сыны Неба — отверженные или нет — проявляли определенное рвение, для того чтобы обольстить дочерей Земли. Нет нужды обращаться за примерами к Книге Бытия: кто из нас не читал у Светония необычное предание, заимствованное из Θεολογούμενα мендетского Асклепиада, о рождении Октавиана?

Отправившись ночью на торжественное жертвоприношение в честь Аполлона, Атия (мать будущего императора) велела поставить свои носилки в храме, где уже дремали другие матроны, а затем уснула сама; внезапно к ней подползла змея и через несколько минут покинула ложе. После пробуждения Атия должна была подвергнуться положенному очищению, поскольку она зачала; но на ее теле само собой запечатлелось изображение змеи, словно бы ее там нарисовали, пишет Светоний, velut depicti draconis — стигмат, который впоследствии так и не исчез, почему она была вынуждена навсегда отказаться от посещения общественных бань… Девять месяцев спустя родился Август, которого все поспешили провозгласить сыном Аполлона[205].