Романовы в дороге. Путешествия и поездки членов царской семьи по России и за границу - Коллектив авторов

Целью визита цесаревича в Грецию на этот раз было «исключительно желание побыть среди близких лиц и взять с собой в плавание, согласно воле государя императора королевича Георгия»{665}. Августейшая молодежь посетила афинский театр, который был учрежден Георгом I, ездила в Пирей на «Память Азова» и т. д. В воскресенье 4-го ноября в русской церкви отслужена была в высочайшем присутствии обедня. На второй день приезда великих князей во дворце состоялся обед, а затем в субботу «залы Базиликона пламенели огнями по случаю бала в честь гостей, на котором насчитывалось несколько сотен человек приглашенных, и который длился до 4-х часов утра»{666}. На следующий вечер был опять бал во французской миссии у графа Монтолона. Наконец, 5-го ноября торжества увенчались балом в доме российского посланника М. К. Ону[31]. Автор «Путешествия на Восток» вспоминал, что два офицера с «Владимира Мономаха» (мичманы Дядин и Повалишин) изящно декорировали для этого события балкон, обратив его в очаровательный шатер, откуда упоительно неслась музыка оркестра с «Памяти Азова». Он пишет далее: «Все избранное афинское общество собралось на радостный для русских праздник единовременного присутствия в Греции стольких гостей с севера. Общее веселье и бодрое настроение не нарушалось никаким диссонансом»{667}. В последний день Ольга Константиновна поехала с великими князьями на новое русское кладбище для моряков, устроенное ею близ порта Пирей. Сюда же заблаговременно прибыли адмирал Басаргин, архимандрит российской миссии Михаил, командиры русских судов, отцы-иеромонахи с «Памяти Азова» и «Владимира Мономаха» и другие приглашенные лица. «Почти пустое, просто огороженное место, отведенное усопшим, открыто ветру, который при совершении панихиды крепчает и злится. Звуки моления наполовину невнятны […] но служба продолжается при благоговейном настроении тех, кто собрался для поминовения безвестных матросиков-соотечественников, – пишет автор «Путешествия на Восток». – Спите мирным сном в чужой земле! За ваши души набожно осеняют себя крестом сыновья батюшки-царя. За ваше безгрешное успокоение умиленно молится ваша неусыпная печальница и радетельница – августейшая дочь вашего старого-адмирала»{668}.

Королева, очарованная своим племянником Ники, стала мечтать о сватовстве младшей дочери Марии и цесаревича, что весьма бы польстило грекам. Она спрашивала брата Константина в конце 1890 г.: «А как ты думаешь, грешно с моей стороны тайно желать, чтоб Минулина вышла за Ники, чтоб для них сделать исключение?»{669}. Брат старался сдержать рвение сестры, сообщая, что Александр III вряд ли одобрит брак столь близких родственников.

Во время плавания с цесаревичем Николаем на дальний Восток в 1890–1891 гг. принц Георг по решению воспитателей из-за своего поведения был досрочно возвращен в Грецию. Для королевы это был второй удар после неудачной попытки сделать свою дочь российской императрицей. Александр III в утешение родителям вручил греческому принцу орден за спасение наследника во время путешествия.

Жених для Марии нашелся очень скоро: им стал троюродный брат Ольги, великий князь, родной брат Сандро, Георгий Михайлович (Егорушка)[32], который много времени проводил в Греции, влюбившись в юную принцессу Минулину. Однако ждать согласия принцессы ему пришлось почти шесть лет. То она не могла забыть Сандро, то она, к ужасу своих коронованных родителей, влюбилась в друга ее брата, греческого морского офицера Пандиаса, и собиралась выйти за него замуж, отказавшись от предварительной помолвки с Егорушкой. Даже греческий король, который не хотел отправлять свою младшую дочь в Россию (он спрашивал Ольгу: неужели смерти одной дочери недостаточно, чтобы забыть Россию?), не дал согласия на неравный брак с греческим офицером.

Наконец, в конце 1899 г. греческий король, горячо любивший Минулину, которой шел уже 24-й год, настоял на браке с русским великим князем, доказывая, что иначе она может остаться старой девой. В апреле 1890 г. великий князь Георгий Михайлович появился на Корфу, где они с Марией были сначала помолвлены, а затем через 9 дней – 30 апреля 1900 г. был заключен еще один русско-греческий брак. На Корфу собралось множество гостей из России, прибывших на кораблях русской Средиземноморской эскадры, в том числе отец жениха – престарелый великий князь Михаил Николаевич (дядя Миша). «Георг I оказался, – вспоминал Ю. Я. Соловьев, – не только испытанным монархом, но и опытным гофмаршалом. Он почти единолично и притом в неприспособленной обстановке вел церемониал свадьбы»{670}.

Императорским указом греческая принцесса становилась великой княгиней Марией Георгиевной с титулом императорского высочества. Однако материнской любви к России она не унаследовала, брак был несчастливым, позже, накануне Первой мировой войны Мария с двумя дочерями – Ниной (1901) и Ксенией (1903) – перебралась в Великобританию. Мужа своего она никогда больше не увидела: его расстреляли большевики вместе с великими князьями Николаем Михайловичем, Дмитрием Константиновичем (родным братом Ольги) и Павлом Александровичем в Петропавловской крепости в 1919 г. Позже Мария вторично вышла замуж и прожила долгую жизнь в Греции.

К началу XX в. афинский дворец сравнивали с Вавилоном: все невестки говорили на разных языках. Многочисленные внуки, их учителя, няньки занимали все комнаты, и принимать гостей стало невозможно: редкие приезжие гостили в Татое. Таким редким, но дорогим Ольге гостем был ее племянник великий князь Гавриил Константинович, сын ее самого любимого брата Константина, который в 1909 г. после тяжелой простуды получил 11-месячный отпуск из своего полка для лечения легких в швейцарском санатории, а в конце 1909 г., возвращаясь в Россию, посетил Грецию. Он описал свое путешествие и пребывание в Греции в книге «В Мраморном дворце»: «…Через Италию выехал в Грецию, к тете Оле. Переночевав в Венеции, я на следующее утро выехал в Триест и через два дня был на Корфу. […] Мой двоюродный брат, королевич Христофор, подъехал к нашему пароходу на лодочке и привез меня во дворец, который стоял на берегу. Я сразу попал в объятия дорогой моей и горячо любимой тети Оли, а, идя во дворец, мы встретились с греческим королем Георгом I и его сестрой, английской королевой Александрой (женой Эдуарда VII), которая жила на своей яхте «Виктория и Альберт». […] Во дворце на лестнице я встретился с очень симпатичной и веселой принцессой Викторией, дочерью Эдуарда VII. Ее окружали тоже веселые и оживленные мои греческие двоюродные братья Николай и Андрей. Поместили меня в прекрасной комнате. По утрам мы все вместе пили кофе в столовой: тетя Оля, король, королевичи, их жены и я. Тетя Оля сама разливала кофе. Все греческое семейство было очень дружное и жило в мире и согласии. Королева Александра и принцесса Виктория каждый день завтракали с нами во дворце. После завтрака мы все, в нескольких автомобилях, катались по Корфу. Это исключительной красоты остров. Каждый день мы ездили по живописнейшим местам. Обыкновенно я сидел в автомобиле, которым правил королевич Андрей. Несмотря на сильную близорукость, он правил прекрасно. На Корфу местность очень гористая: и нам все время приходилось ехать по горным дорогам с очень крутыми поворотами, которую зачастую невозможно было взять сразу, и приходилось давать задний ход. При этом автомобиль приближался к краю обрыва, и тетя Оля боялась. Король греческий и королева английская обычно ехали впереди нас. Обедали мы ежедневно на яхте “Виктория и Альберт”. Мужчины надевали к обеду смокинги, а дамы – вечерние платья. Один лишь король бывал в английской адмиральской форме, в короткой вечерней куртке со звездой ордена Подвязки. К пристани перед дворцом подавался английский военный катер, на котором мы и ехали на яхту, он же отвозил нас обратно. В столовой яхты накрывался длинный стол, украшенный цветами. Один из английских придворных держал в руках папку с воткнутыми в нее карточками с обозначением имен приглашенных и указывал им, куда садиться. В первый же вечер я спутал свое место и сел не туда, отчего вышел небольшой конфуз – случилось это от моей чрезмерной стеснительности.

К обеду мы шли торжественно, ведя под руку каждый свою даму под звуки греческого и английского гимнов – и так бывало каждый день. Лакеи были одеты в красные ливреи, были подтянуты и стилизованы. После обеда почти все усаживались за бридж, но так как я не играл, то мне приходилось разговаривать с английскими придворными. Королеве Александре пришлось спешно уехать с Корфу, когда она получила известие о серьезной болезни Эдуарда VII. Она успела вернуться в Англию перед самой смертью английского короля […] Вскоре мы с тетей Олей переехали в Афины»{671}. Здесь Гавриил много времени проводил в библиотеке и беседовал с очень интересным человеком – библиотекарем короля Георга I Стюкером{672}.