Говорит командир корабля. Вопросы, ответы и наблюдения опытного пилота - Патрик Смит

Ладно, достаточно о земных объектах. Я знаю, что некоторых из вас интересуют НЛО. Об этом меня спрашивают постоянно. Сразу скажу: я никогда не видел НЛО и не знаю ни одного летчика, который бы утверждал, что видел их. По правде говоря, об этом мы не говорим даже во время длинных, темных перелетов через океан. Размышления о необъятности вселенной — это да. Но я не помню, чтобы когда-нибудь вел разговор с коллегой именно об НЛО. И я ни разу не видел публикаций в профильных журналах, посвященных этой теме.

Однажды я получил электронное письмо. Автор интересовался предполагаемым «негласным соглашением» между летчиками, согласно которому мы не обсуждаем открыто то, как видели НЛО, из страха быть осмеянными и (как сформулировал написавший) «возможного карьерного самоубийства». Я не мог не посмеяться над предположением, что между летчиками есть негласное соглашение о чем бы то ни было, не говоря уж о летающих тарелках. Многие вещи в авиации равносильны карьерному самоубийству, но только не информация об увиденных НЛО.

Глава 6

…Должно опуститься вниз

Катастрофы, казусы и бесполезные полеты фантазии

После трагедии 11 сентября 2001 года в США и во многих других странах правила безопасности резко ужесточились. Сделано это было либо практично и эффективно, либо нелогично и бессмысленно.

Мероприятия, которые относятся к первой категории, почти полностью отошли на задний план. Тщательное сканирование сдаваемого багажа на наличие взрывчатых веществ следовало ввести уже давно, и это стало, наверное, самым долгожданным новшеством. К сожалению, именно с мероприятиями, относящимися ко второй категории, авиапутешественник сталкивается гораздо чаще. Я говорю о физических досмотрах, рентгеновском контроле, сканировании тела и конфискации предметов. Это происходит на тысячах пунктах досмотра по всему миру. На такие процедуры тратятся наши деньги, время, и миллионы людей ежедневно испытывают чувство унижения.

В существующем подходе есть два фундаментальных изъяна.

Во-первых, предполагается, что каждый человек, ступающий на борт самолета (независимо от возраста, физической формы, гражданства и того, пассажир он или пилот), — это потенциальный террорист. То есть мы ищем оружие, а не людей, которые могут его использовать. Это невыполнимая задача для системы подобного — колоссального — масштаба. Только в США каждый день совершают авиаперелеты два миллиона человек. Сверхнадежные тюремные охранники не могут обеспечить отсутствие ножей в корпусах строгого режима. Также вряд ли можно рассчитывать, что служба безопасности способна выявить все мыслимые виды оружия в условиях переполненного аэропорта.

Во-вторых, мы по-прежнему имеем в виду только тактику, использованную террористами 11 сентября. В этом трагическая ирония судьбы: ведь успех терактов 2001 года почти не зависел от контроля безопасности в аэропортах. Принято считать, что 11 сентября террористы воспользовались низкими стандартами безопасности в аэропорту и сумели пронести на борт канцелярские ножи. Однако на самом деле эти люди реализовали свой план захвата не из-за сбоя в системе безопасности аэропорта. Им помогли недочеты в системе национальной безопасности — оплошности на уровне ФБР и ЦРУ. Террористы воспользовались слабостью в нашем понимании проблемы — наборе формировавшихся в течение многих десятилетий представлений о том, что такое угон самолета и как он происходит. Раньше злоумышленники, угонявшие самолеты, заставляли пилотов лететь в Бейрут или Гавану, после чего следовали переговоры об освобождении заложников и осада. Летчиков обучали принципу пассивного сопротивления. Наличие канцелярских ножей было абсолютной случайностью. Террористы могли воспользоваться чем угодно — столовыми приборами, подающимися на борту, пластиковыми ножами, разбитой бутылкой, замотанной в пленку. Эти средства особенно эффективны, если злоумышленники блефуют, утверждая, будто у них есть бомба. Единственное значимое оружие, которое у них имелось, — это элемент неожиданности. И поскольку они не струсили, успех был гарантирован.

Сегодня все обстоит иначе. Концепция угона самолета навсегда изменилась не в момент, когда первая из башен-близнецов обрушилась на землю, а раньше — когда пассажиры рейса 93 авиакомпании United поняли, что происходит, и начали отбиваться. Элемент неожиданности перестал быть полезным инструментом. В наши дни террористы столкнутся не только с бронированной кабиной экипажа, но и с полным самолетом людей, убежденных, что они вот-вот умрут. Трудно представить ситуацию, в которой злоумышленник — с канцелярским ножом или с бомбой — успевает сделать два шага по проходу и его не сбивают с ног. И вряд ли найдется террористическая организация, желающая тратить ценные ресурсы на план, который почти наверняка провалится.

И все-таки мы, судя по всему, готовы тратить миллиарды долларов налогоплательщиков и огромное количество времени в безумной попытке подавить атаку, которая уже состоялась и не может повториться. Охранники роются в багаже, пытаясь отыскать безвредные предметы: перочинные ножи, ножницы, отвертки. Хотя даже ребенку известно: смертельное оружие можно изготовить из чего угодно — от шариковой ручки до осколка тарелки, в которой подается обед в салоне первого класса.

То же заблуждение лежит в основе ограничений на жидкости и гели. Его ввели после того, как в 2006 году в Лондоне был раскрыт заговор, в ходе которого злоумышленники планировали совершить теракт в самолете при помощи жидких взрывчатых веществ. Угроза использования таких веществ действительно существует. В 1994 году Рамзи Юзеф взорвал нитроглицериновую бомбу на борту рейса Philippine Airlines — это была репетиция так называемого проекта «Божинка», давно забытого плана Аль-Каиды по одновременному уничтожению 11 широкофюзеляжных авиалайнеров над Тихим океаном. Однако эти взрывчатые вещества не так-то просто изготовить. Поэтому уверенность, что конфискация «снежных шаров»[96] и рожков с мороженым обезопасит нас, — смехотворна.

Но одна из самых нелепых мер — постановление, согласно которому летчики и бортпроводники должны проходить те же процедуры рентгеновского досмотра и проверки металлоискателем, что и пассажиры. Правда, вскоре в США начнутся испытания программы, которая позволит летчикам при исполнении служебных обязанностей обходить стандартные процедуры. Личность пилота будет удостоверяться путем сопоставления документов от авиакомпании и государственных структур с информацией, хранящейся в базе данных. Но на принятие этого решения ушло 12 лет. Непозволительный срок, особенно учитывая тот факт, что десятки тысяч работников наземного персонала (от погрузчиков багажа до уборщиков в салоне и механиков) все это время не проходили досмотр в аэропортах. Причем многие из этих людей имеют право на доступ к самолету без сопровождения. Некоторые из них — сотрудники авиакомпании, но значительная часть работает по контракту с внешними подрядчиками. Летчику, управлявшему бомбардировщиком с ядерным оружием, нельзя доверять, и поэтому он должен пройти через металлоискатель. А те, кто поставляет еду на бортовую кухню, швыряет чемоданы и вычищает проходы, многие годы беспрепятственно проходили на стоянку самолетов. Хотел бы я знать, существует ли более вопиющее проявление бардака в сфере безопасности в аэропортах. Конечно, никто не предполагает, будто трудолюбивые работники служб продовольственного обеспечения, грузчики и прочий персонал, избавленный от необходимости проходить проверку, — потенциальные террористы. Тем не менее речь идет о беспрецедентном случае применения двойных стандартов.

Управление транспортной безопасности (Transportation Security Administration, TSA) может возразить, что привилегии, полагающиеся наземному персоналу, выдаются только после снятия отпечатков пальцев, проверки наличия судимостей за последние десять лет и сопоставления по различным спискам людей, подозреваемых в причастности к терактам. Кроме того, в отношении наземного персонала периодически проводятся случайные ревизии. Все так, но летчиков контролируют не менее тщательно. А что касается контроля, то один сотрудник, работающий на стоянке самолетов, как-то сказал мне, что на протяжении трех лет его ни разу не досматривали. «Все что нужно — это мой пропуск, который я прикладываю к турникету на входе. Мы замечаем присутствие сотрудников TSA, только когда они спускаются в столовую поесть».

Расскажу одну историю.

Нахожусь на контрольно-пропускном пункте одного крупного американского аэропорта. Я при исполнении, в полном обмундировании со всеми отличительными знаками. Кладу багаж на ленту рентгенографического сканера и прохожу через металлоискатель. Жду багаж, и вдруг лента с шумом останавливается.