Возрождение - Дмитрий Анатольевич Воронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я и первого-то… не очень, — признался Ник.
— Поэтому встанешь вот здесь, — Руфус для верности притопнул ногой, — и будешь изображать памятник благородному рыцарю Тувору Ловкому, который, как известно, прославился поимкой трёх ламий живьём. Четвертая, кстати, его сожрала. Главное — не двигайся, дыши через раз. И будь готов накинуть сеть. Двадцать ударов сердца, не больше. Вероятно — меньше.
— Я понял.
Ник взял в руки сеть, поразившись лёгкости свертка, и замер.
— Да погоди, — усмехнулся экзорцист. — Думаешь, ламия под ивой притаилась? Её ещё приманить нужно, это дело небыстрое. Моховиков на болоте встретить несложно, здесь им самое раздолье, а ламии попадаются редко.
Теперь из мешка был извлечён совсем уж необычный предмет. Небольшая ярко-жёлтая коробочка, украшенная какими-то серебряными штуковинами. С одной стороны коробка выглядела гладкой, с другой к ней были приделаны диски из чёрной сетки. Руфус установил коробку на верхушку монолита и вдавил одно из серебряных украшений.
И тут же поляну заполнил звук, чистый и чарующий, заставляющий дрожать душу. Нику не раз и не сто раз приходилось слушать менестрелей, умевших не только петь, но и аккомпанировать себе на самых разных инструментах. Но ни один из них, сколь угодно великий, не сумел бы и на полшага приблизиться к совершенству этого колдовского звучания.
— Чт-то это? — заикаясь, выдавил себя Ник.
— Это музыка, мой мальчик, — вздохнул экзорцист. — Это великая музыка, созданная глухим менестрелем, жившем давным-давно на Земле. Он посвятил эту мелодию женщине, которую звали Элизой.
А музыка плыла над зелёной травой, проскальзывала меж ветвей ив, уходила всё дальше и дальше вглубь обширного болота. Нику казалось, что сейчас все — и порождения Зла, и люди (окажись они тут), и обычная живность — должны замереть и внимать волшебным звукам, боясь пропустить хотя бы самую малость.
Прошло совсем немного времени, и звуки угасли. Ник чувствовал, как к горлу подступает комок, ему до боли хотелось услышать эти звуки снова, и он уже открыл было рот, чтобы попросить наставника вернуть магию музыки, как коробочка зазвучала снова.
Это была совсем другая мелодия. Грозная и торжественная, она вдруг плавно перетекала в щемяще-нежную, а затем снова взрывалась мощными аккордами.
— Это одно из последних произведений того глухого менестреля, — подал голос экзорцист. — «Девятая симфония», так называют эту музыку.
— Велика та страна, в которой есть такие менестрели, — прошептал Николаус. — Я никогда…
— Замри!
Ник послушно осёкся на полуслове и обратился в статую, продолжая с наслаждением впитывать в себя волны чарующей музыки. И, странно, куда-то пропал страх, перестали дрожать руки, хотя глаза прекрасно видели, как из узкого прохода между ивами выплывает одновременно и жуткое и красивое создание.
Женское тело от немыслимо узкой талии и выше, большие груди идеальной формы, нежная шея и странно узкое лицо, украшенное чувственными алыми губами и огромными лимонно-жёлтыми глазами. Водопад вьющихся волос, чёрных с зеленоватым оттенком, стекал по покатым плечам, опускаясь до… До той части, где прекрасные женские формы сменялись мощным змеиным телом. Надёжные пластинки чешуи, которую и не всяким ударом можно пробить, длинный, не меньше трёх метров, хвост скользил по траве. Обычно ламии передвигались именно в таком положении, казавшемся весьма неудобным — держа торс вертикально и опираясь на гибкий хвост. Но если бы потребовалось — этот хвост, свернувшись в спираль и с силой распрямившись, мог буквально выстрелить телом ламии вперёд, и многие воины поплатились жизнью, слишком понадеявшись на обманчиво-медлительные движения этого порождения Зла.
В данный момент тварь явно не собиралась атаковать, да и толком не видела ничего вокруг. Всё её внимание было приковано к источнику никогда ранее не звучавшей в этом мире музыки.
Хотя Руфусу, согласно плану, полагалось сейчас изо всех сил привлекать внимание чудовища к себе, он решил изменить тактику. Воспользовавшись тем, что звуки из жёлтой коробочки буквально загипнотизировали ламию, он лихорадочно плёл вязь заклинания. Не стоило сомневаться, что рано или поздно тварь почувствует чары, это было неизбежной сложностью в применении магии воды к родственному этой стихии существу. Если бессмертному творению давно умершего менестреля удастся удержать внимание ламии ещё на несколько мгновений, то…
Из всех порождений Зла именно ламии считались наиболее разумными. Оборотень, почуяв запах свежей крови, становится совершенно шальным, не обращает внимания ни на что вокруг. К моховику, присмотревшему себе жертву, можно спокойно подойти сзади с топором и покончить с ним одним-двумя ударами. Рыцарь Смерти, осыпаемый зарядами боевой магии, будет тупо атаковать, не пытаясь уклониться.
Ламия оказалась умнее.
Совершенно неожиданно для Руфуса она метнулась к нему, выставив перед собой руки с длинными, острыми, как стилеты, когтями. Экзорцист уклонился в последний миг, лишь чудом не порушив столь старательно выстраиваемое заклинание. Промахнувшаяся тварь зашипела, хвост стеганул воздух, пронёсшись всего лишь в паре пальцев от лица Гордона, а уже мгновением позже ламия атаковала снова. Прекрасно владея данным от рождения оружием — когтями — она снова и снова кидалась на врага, а тот кружил вокруг монолита, подставляя под удары неподатливый камень. Пока что Руфусу отчаянно везло, но не стоило сомневаться, что долго это не продлится. Достаточно одной царапины, и яд ламии сделает своё чёрное дело.
При этой мысли у Ника из головы разом вылетели все наставления, полученные от наставника. Он дёрнулся, а затем выхватил этот неуклюжий пистолет, горько сожалея об отсутствии привычной шпаги, и выпалил в ламию. Грохот выстрела, слившийся со рвущей струны души музыкой, прозвучал истинным святотатством.
В ламию он не попал. К счастью, не попал и в Руфуса. Но внимание твари, следовало отдать ему должное, привлёк.
Несущая в себе память бесчисленных поколений, ламия с этим оружием уже была знакома, хоть и не лично. Знала и то, что увернуться от выпускаемых в неё крошечных стрел будет куда сложнее, чем от стрел обычных. А потому решила оставить шустрого противника на потом и в первую очередь разобраться с более опасным. В конце концов, у этого
