Бегство от Бессмертия - Алекса Марина

Седрик, Аякс, этого я не могла вынести. Я склонилась на Седриком, разодрала сеть, он попытался подняться, но повис у меня на руках. Подняв измученного мага, я спрыгнула со стены и понеслась к его дому.

На то, что осталось от Главы клана, я даже не взглянула, солнце доделает всю остальную работу, сейчас Гаюс не древний, он всего лишь прах.

Когда я подлетела к дому Седрика, старый Корнелиус находился там, он сидел, сгорбившись на лежанке обхватив седую голову руками. Хлопнула раскрытая дверь, старик с усилием поднял голову, а, увидев у меня на руках тело сына, вздрогнул и побледнел:

– Что, что…. – его губы тряслись. Я остановила его взглядом:

– Он жив, просто без сознания. – Я положила Седрика на шкуру, покрывающую лежанку, его дыхание было слабым, но веки задрожали, и он открыл глаза.

– Дели…

– Да, милый… – я опустилась рядом на пол.

– Как ты вошла, тебя никто не приглашал? – старый маг пытался справиться со страхом.

– Ты, старик, забыл, с кем разговариваешь, я вампир Высшего уровня, мне нужно ни чье разрешения, чтобы войти туда, куда хочу.

Наконец Корнелиус справился со страхом и обратил взгляд на сына.

– Ему нужен отдых, я приготовлю настой, оставь нас, – Корнелиус попытался выставить меня вон. Я яростно зашипела, впервые выставив клыки в присутствии человека, которого не собиралась есть. Хлопнула дверь дома и от старого мага остался только запах, напоминающий старые тряпки. Седрик лежал бледный, не в силах пошевелиться.

– Ты убила Рози, – прошептал он чуть слышно.

– Если бы я ее пощадила, то умерла бы сама, а тобой и ей все равно бы позавтракали, а так ты жив. Седрик не нашел, что сказать. И мы замолчали. Но мой мозг продолжал обдумывать, что я увидела в голове Гаюса, мое изменяющееся тело. И какую собственно роль играл здесь мой муж, почему у Гаюса оказалась кровь Филиппа? Я надеялась это выяснить в скором времени, а пока, мне нужно привести в порядок моего Седрика. Я посмотрела на родное измученное лицо, Седрик задремал, а мне надо поохотиться, чтобы вернуть себе силы. При мысли об охоте, у меня пересохло горло, а Сердце Дьявола, которое я вернула в шелковый мешок на моём поясе, вытащив его из мертвой руки Главы клана, мягко завибрировало, как бы предвкушая удовольствие насыщения.

***

Седрик позвал меня днем, когда полуденное солнце вдруг проглянуло сквозь плотные облака и заиграло на влажной пожухлой траве и листьях, утомленных мокрой холодной погодой. В голове тихо и отчетливо прозвучал голос мага:

– Приходи, я жду.

Еще несколько томительных мгновений, и я с трепетом отворила дверь его лачуги. Раскрытая колдовская книга лежала на специальной подставке, с закрепленными с обеих сторон свечами, в бронзовых, увитых бронзовыми же листьями, подсвечниках. На книгу, прямо на страницу с рецептом Элексира, я положила Осколок Сердца Дьявола. Он лежал, отбрасывая хищные блики от горящих свечей.

– Седрик, ты дома?

– Да, – от стены из полумрака отделился кусок тени, в длинном одеянии, с накинутым на голову капюшоном, и шагнул ко мне. Отблеск кристалла отразился в его широко открытых глазах:

– Ты готова?

– Конечно, я…

Не дав мне договорить, он указал мне на чашу, которую я сначала не заметила. Хрустальная чаша в серебряном кружеве, наполненная до половины густой, почти черной жидкостью, стояла на столе, рядом лежал острый охотничий нож.

– Не хватает главного ингредиента, крови вампира. – Он разговаривал со мной каким-то загробным голосом.

– Ну, да… – повторила я неуверенно. Мне казалось, что весь процесс приготовления Элексира будет происходить совсем не так. Мы будем сидеть рядом, и, держась за руки, будем готовить Эликсир. А вышло, как будто встретились сборщик налогов и жертва, которых я недавно наблюдала в деревне. Да, именно жертвой я сейчас себя и чувствовала. Не было радости объединения. Я размышляла на эту тему, когда притягательный запах отвлек меня от мечтаний. Прежде чем я сообразила, показавшиеся зубы уже выпрыснули порцию яда. Это Седрик полоснул себя ножом по ладони. И в чашу с зельем потекли ароматные капли влаги. Дрожь прошла по моему телу, то кончиков пальцев, на которых показались когти, до затылка. Седрик почувствовал мое состояние, и в его глазах появился страх.

– Не бойся, я мало ела в последнее время, это инстинкт. Я справлюсь. Неимоверным усилием, я убрала когти и зубы, но запах слышать не перестала и изо всех сил сосредоточилась на словах произносимых Седриком.

– Дельфина, руку!

– Что? – я уставилась на мага, как будто он просил луну с неба. Он стоял по другую сторону стола, держа в одной руке охотничий нож, другая была перемотана чистой тряпицей.

– Руку, – повысил он голос, – мы должны в Эликсир добавит и твою кровь.

– А, да, конечно, – я будто проснулась, когда раздавшийся звук, проехал по натянутым нервам, дребезжа и сотрясая тишину в хижине. У Седрика отвалилась челюсть:

– Черт возьми! Читал, но не представлял, что такое возможно, – и он снова воспроизвел какофонию визга и скрежета, проведя ножом по моей ладони. – Что же делать? Нож не берет твою кожу!

– Пусти, я сама, – уже без прежнего оптимизма, сказала я. И пододвинув чашу к себе, сжала зубы на своем запястье, прокусив его как можно сильнее. Кровь, собравшись в несколько увесистых капель, как бы нехотя булькнула в чашу, отчего на поверхности сразу же образовалась рябь. А когда Седрик опустил в чашу Кристалл вампиров, жидкость вскипела ключом, и над чашей образовалось светящееся красное облако, сквозь которое маг начал водить руками, повторяя то громко, то тихо и медленно заклинания на непонятном языке. Глядя на бурлящую жидкость, меняющую свой цвет сначала на ярко красный, потом синий, зелёный, желтый, я улавливала только общий смысл произносимого им текста. Седрик просил чьих-то духов даровать силы, заключенные в Сердце Дьявола. Когда он произнес последнюю фразу, кипение прекратилось, и жидкость в чаше оказалась абсолютно прозрачной, сочного янтарного цвета, сквозь которую оранжево просвечивал, лежащий на дне кристалл.

– Всё? – спросила я. Маг кивнул, зачарованно глядя на чашу, как будто видел привидение. Тогда я залезла в чашу пальцами и, вытянув из нее кристалл и вытерев его об рукав платья, спрятала его в кошель на поясе. Седрик аж застонал от такого кощунства. Но мне было не до тонкостей. Все еще не обращая внимания на его лихорадочное состояние, я отпила ровно половину, можно было проверить по каплям, Эликсира. По вкусу, напиток был похож на медовуху, которую мне однажды притащила Мадлена с «охоты», с привкусом железа и запахом костра.

– Все? – снова спросила я затрясшегося мага, – Эй, с тобой все хорошо?

– Нет! – заорал он, – Как ты могла? Я должен был пить первым!

– Правда, а мне почему-то показалось, что я поделю точно поровну. Он выхватил чашу у меня из руки, чуть не расплескав Эликсир, и выпил остатки залпом, громко и судорожно глотая. Минуту мы смотрели друг на друга, я в ожидании, а он… Не знаю,, о чем он думал, я ни когда не лезла в его голову. Это не честно, контролировать любимого, держа его на коротком поводке шантажа, «а я все знаю». Мне вдруг стало хорошо. Наконец-то, свершилось. Я стану человеком, и мы сможем быть вместе. Глубоко вздохнув, я протянула руки к магу. В голове зашумело от счастья, и видимо, не только у меня. Он побледнел, хватаясь за грудь, начал оседать.

– Седрик, что с тобой? Он безвольно повис у меня на руках, зеленые глаза закатились, раздался хрип, и изо рта пошла кровавая пена.

– Седрик! – заорала я, опуская мага на пол.

– Что ты сделала с ним, чудовище! – на пороге в ярости метался Корнелиус.

– Я.. мы… я ничего – прошелестела я, сползая вслед за Седриком на пол. В голове уже били барабаны, а окружающее пространство приобретало багровый оттенок.

– Ты убила его, мерзкая тварь! Так умри и ты!– он навел на меня посох, его глаза метали молнии, а с губ послышалось заклинание. Но закончить Корнелиус не успел. Раздался хруст плоти, и его голова вдруг резко наклонилась вправо, отделяясь от туловища, а по ушам полоснуло дикое рычание вампира, от которого лопнули перепонки, в голове вспыхнул огонь, и густая черная кровь вампира закипела.

Кровь кипела, пузырясь, кости плавились в адской жаре, и поэтому тело не держало форму, растекаясь в пространстве. Я даже не плыла, я была сама жидкость. Кто-то пытался меня поднять, но я ускользала сквозь пальцы. Жидкое пламя, расправившись с костями, принялось пожирать мое мясо, затрещали волосы на голове. Сквозь сомкнутые веки вырывались языки пламени, как будто я хотела сжечь взглядом окружающий меня мир. Даже отрывки мыслей, хаотично возникающие в голове, не рождались, а приплывали откуда-то, обжигали мозг и утекали сами по себе, ничем не сдерживаемые. И первая мысль, просочившаяся сквозь охваченный огнем мозг, была: