Сожги в мою честь - Филипп Буэн

— Кто-нибудь знает, где сейчас находится судья Романеф?

Ошарашенное молчание.

— Черт подери, я задал вопрос!

Чего новичок хлебнул, чтобы дойти до такого состояния? Один пожилой офицер, не отличающийся деликатностью, решил было его осадить, но Аршамбо оказался быстрее.

— До него тоже не дозвонишься. Не везет тебе, парень.

— Ладно, проехали. Мне нужен адрес Арсан.

— А мобильный на что?

— Толку-то, она не отвечает… Это срочно, я должен ее видеть.

Не колеблясь, Аршамбо схватил ручку.

— Держи, она живет в Круа-Русс.

— Спасибо.

— Помощь нужна?

— Не мне — ей.

Милош схватил клочок бумаги и выбежал. Он был уже далеко, когда старый грубиян решил съязвить в его адрес:

— Кем этот сопляк себя возомнил? Буффало Биллом?

— Кругом мимо, приятель, — ответил Аршамбо. — Ему не надо мнить — видишь, человек в ярости.

Дождь. За рулем Милош боялся дождя.

Но времени пестовать свои страхи теперь у него не было. Впервые он мчался по городу с включенным маячком, уворачивался от машин, кричал на водителей, которые никуда не спешили. Пролетел на всей скорости по мостам, проскочил по улицам и резко затормозил перед домом Антонии.

Не зная кода подъезда, позвонил прямо в ее квартиру. Ответа, конечно, не получил. Нажал на кнопку с надписью «Привратник». Давнишняя табличка, профсоюзы все не спешили ее сменить.

Дверь приоткрыла обеспокоенная уроженка Антильских островов.

— Что желаете, мсье?

— Здравствуйте, мадам, лейтенант Машек, помощник комиссара Арсан. Не подскажете, где она?

Консьержка поколебалась:

— Вы точно рработаете вместе с ней?

Милош показал удостоверение.

— А почему вы спрашиваете?

— Потому что мадам уехала в путешествие. Вы не знали?

— Нет, когда?

— Прримерно час назад…

Пусть же скорей наступитСуд, справедливый суд…

Дождь лил, как никогда прежде.

Антония промокла насквозь, но меньше всего боялась подхватить простуду. Она вышла из машины, оглядела местность. Деревянный дом среди лугов. Чтобы подъехать поближе, пришлось проехать частной дорогой. На обочине стоял автомобиль. Прочитав номер, комиссар не удивилась: именно его и засек радар на выезде из Ниццы.

И Антония принялась ждать.

«Чего я жду, Жак? Раввина — скоро охота подойдет к концу. Нет, избавь меня от упреков, пусть довершит свое правосудие. А затем настанет время моего, законного, или хотя бы его подобия».

Над крышей показалось облачко дыма.

«Я была права, когда говорила тебе это. Мерзавцем меньше — работа раввина завершена. Что говоришь? Хочешь знать, кто такой наш мститель? Немного терпения, уже скоро это будет известно».

Комиссар ждала, не сомневаясь и не сходя с места. Раввин вернется на дорогу, где она пряталась — здесь ведь оставлена машина.

Дым стал гуще. Из окон показались языки пламени.

«Сейчас, дорогой, раввин не задержится».

Еще несколько минут.

Затем от дома отделился темный силуэт.

И Антония вышла вперед с оружием в руке. Человек в черном остановился.

— Добрый день, ребе! Все кончено, больше убивать некого.

Никакой реакции.

— Робер Халими — последний в вашем списке. Откуда мне это известно? О, догадалась я легко: он был управляющим клуба «421».

Ни слова в ответ.

— Зато я потратила немало времени, чтобы понять, что Халими стал отправной точкой вашей серии. Позволите, расскажу?

Ледяное молчание.

— Выйдя из тюрьмы, Халими проживал в Марокко. Вернулся оттуда полгода назад и стал во главе нового клуба. Невыносимо, правда? Убив четверых, вы ознаменовали не десятилетие трагедии, а угасание правосудия — и заменили его своим. Да, возвращение Халими подействовало, будто пусковой механизм вашей ярости. Гнева, который вы вынашивали десять лет.

Лишь пожатие плечами.

— Да, я не ошиблась — четверых. Простите меня за пятого, Жерара Мо казнила я. Конечно, не следовало заимствовать вашу методику, но она показалась мне заманчивой. Теперь-то вы имеете право узнать, кто такой Мо — пьянчуга, убивший моего мужа.

Смутная улыбка за стеной ливня.

— Что до всего остального, то это такие пустяки. Я знала, что найду вас здесь рано утром в воскресенье. Халими по субботам работал всю ночь до рассвета. Думаю, возвращался домой еле живой. Его усталость, вероятно, облегчила вашу задачу.

Сколько мне жить осталось?Пара шагов до истины…

Нескончаемый поток с неба, объехать пешеходов, посигналить тем, кто мешкает, а еще проклятые стеклоочистители, ничего не очищающие — Милош впервые плевал на помехи. Внутри него поселился совсем другой человек.

Сомнение. Колебание. Он не мог действовать без приказа.

Лейтенант остановился на обочине, открыл бумажник, вынул обрывок листка с телефоном генерального контролера. Набрал номер, услышал недовольный голос.

— Простите за беспокойство, мсье, это срочно. Лейтенант Машек, БРБ, мне нужно сказать вам что-то важное.

Человек на том конце кашлянул, прочистил горло:

— Слушаю.

— Когда все всплывет, я, возможно, буду иметь неприятности, но мне все равно. Мой звонок касается дела раввина. Думаю, что комиссар Арсан убьет себя через несколько минут.

Что опалило душу?Горечь, горечь, горечь…

Раввин так и не двигался с места. Антония снова заговорила:

— Мы с вами похожи на шмелей. Это общественные насекомые: образуют семьи, защищают себе подобных, живут по правилам.

Стоящий напротив выдавил смешок, Антония не поняла почему.

— Я сравниваю нас со шмелями, потому что мы тоже всегда уважали закон. Не смейтесь, ребе, я знаю, кто вы… Как и я, вы верили в ценности, которые нам внушили.

Едва различимая улыбка как знак согласия.

— Но вот беда: все, во что мы верили, изменилось. Так решило общество, не спрося нас. На свалку законы отцов! В помойку человеческую справедливость! И к черту уважение нашего мнения! Мы и опомниться не успели, как никто нас больше не слушал. Слишком поздно — шмели больше не могли решать. Власть захватили клещи.

Разве совсем не утрачена —Есть ли надежда, надежда?

Милош несся скользкой дорогой по склонам Божоле, рискуя улететь в ров на каждом крутом вираже. Мчался как безумный: одна рука на руле, другая прижимает в уху мобильный:

— Да, господин генеральный контролер, приближаюсь к дому. Надеюсь, еще не поздно.

Резкое торможение — показался дым.

— Думаю, я уже близко, вижу пламя.

Антония наставила свой «зиг зауэр» на раввина.

— Что ж, в данных обстоятельствах нам остается только одно, правда?

Кивок головой.

— Счастлива, что вы разделяете мое мнение. Доставайте вашу «беретту».

Два пистолета. Два измученных человека. И нескончаемый дождь.

— Логика шмелей требует свершить правосудие по их собственным законам. А иначе мы солгали бы себе. Так покончим с нашим делом по нашим правилам.

Начат отсчет последний,Это конец, конец…

Огонь поднимался все выше.

— Я почти на месте, мсье, вот дорога к дому Халими.

Милош рывком свернул влево на полном ходу, не заботясь о правилах движения. Чуть не врезался в ель, выровнял машину в последний миг и снова набрал скорость.

Обмер, услышав двойной выстрел.

— Стреляли дважды, мсье! Да, я уже здесь, сейчас доложу, что вижу.

Дорога, ведущая к лугу.

Посреди него горящий дом.

Лейтенант затормозил, не глуша мотор.

Выскочил из машины, будто безумный.

Ливень обрушился, промочив до самого нутра.

И сквозь стену дождя он увидел…

— Похоже, я опоздал, мсье, там два тела на траве… Арсан? Конечно, сейчас проверю…

Он подбежал к телу Антонии, склонился, пощупал пульс — и чуть не заплакал, как ребенок.

— Все кончено, мертва… Но ее не убили: она покончила с собой. Пустила пулю в висок.

Немота. Глухота. Еще один вопрос.

— Раввин? Да, сейчас скажу, кто это.

Несколько стремительных шагов ко второму телу. Такая же добровольная смерть, судя по положению пистолета.

Отлетевшая шляпа.

Упавшие очки.

Пряди светлых волос из-под парика. Отклеившаяся борода.

Ватные шарики, торчащие из ноздрей.

Милош поднял телефон к уху:

— Люси Марсо, мсье…

Примечания

1

Британский живописец, мастер романтического пейзажа, акварелист и гравер, предтеча французских импрессионистов.