Автобиография - Маргарет Тэтчер

Успех переговоров о вступлении Британии в ЕС и их ратификация парламентом оказали психологический эффект на Теда Хита. Его энтузиазм по поводу Европы перерос в страсть, а с годами превратился в одержимость, все больше разделяемую всеми и вся. Все меньше и меньше было разговоров о том, что было лучше для Британии, и все больше и больше – о важности быть хорошими европейцами.

В январе и феврале 1972 года случились три события, потребовавшие от правительства решения и их не встретившие, – забастовка шахтеров, финансовые проблемы судостроительной компании «Аппер Клайд Шипбилдерс» и уровень всеобщей безработицы, достигшей миллиона. Это всегда шок, когда безработица достигает новой цифры, особенно такой драматичной, как миллион. Но увеличение безработицы в 1971 году стало, по сути, результатом жесткой налоговой и валютной политики Роя Дженкинса в 1969–1970 гг. Поскольку валютная политика была значительно облегчена в 1971 году, во многом в результате отмены государственного контроля, мы могли бы тихо сидеть и ждать результатов в виде понижения уровня безработицы начиная с 1972 года. В действительности Тед никогда не верил в этот подход и сильно недооценивал стимулирующий эффект отмены кредитного контроля. Он полагал, что были необходимы срочные финансовые меры, чтобы повысить спрос и уменьшить безработицу. И это убеждение влияло на все его решения без исключения. По иронии судьбы именно это вело к повышению инфляции, главные последствия которой проявились при следующем лейбористском правительстве, и, поскольку инфляция разрушает рабочие места, а не сохраняет их, в конечном итоге это вело и к повышению уровня безработицы.

В частности, подход правительства к решению проблем компании «Аппер Клайд Шипбилдерс» вытекал из боязни последствий высокого уровня безработицы. Но также это рассматривалось как уступка угрозам активистов левого крыла. Когда мы впервые обсуждали проблемы компании в декабре 1970 года, кабинет согласился, что до сих пор осуществляемая поддержка группе компаний «АКШ» больше оказываться не будет, хотя был оставлен спасительный трос: мы были готовы сохранить кредитные гарантии при условии, что менеджмент компании согласится закрыть «Клайдбанк ярд» и отделить «Ярроу Шипбилдерс» от остальной группы. «Ярроу» – важный поставщик Королевских ВМС, – казалось, можно было восстановить. Но к июню 1971 года «Аппер Клайд Шипбилдерс Груп» обанкротилась, и было объявлено о ликвидации компании. Последовала забастовка протеста в Клайдсайде. В июле профсоюзы захватили четыре верфи «АКШ».

Новое совещание состоялось в кабинете осенью 1971 года, и правительство позволило втянуть себя в переговоры с профсоюзами, которые, как верилось, могли оказать влияние на цеховых организаторов, стоявших за захватом верфей. Экономический комитет кабинета согласился предоставить средства с целью не закрывать верфи, пока ликвидатор ищет решение, но только при условии, что профсоюзы действительно обязуются организовать серьезные переговоры о новых методах работы. Некоторые мои коллеги сильно критиковали это решение, правильным образом обеспокоенные явной опасностью уступки на основе ничего не стоящих обязательств. Но деньги были предоставлены, и переговоры продолжились.

К этому моменту проблемы судостроительства ушли на второй план, ибо на первый явно вышла перспектива безработицы. В ноябре Тед Хит подтвердил в своем публичном выступлении, что «правительство намерено всецело и безусловно развивать экономику и снизить уровень безработицы». В январе 1972 года безработица достигла роковой цифры в один миллион. 24 февраля на заседании кабинета экономический комитет согласился предоставить 35 миллионов, чтобы оставить три верфи открытыми. Джон Дэвис открыто признал, что у новой группы мало шансов преуспеть в коммерческом плане и что если бы общий уровень безработицы был ниже и экономика восстанавливалась быстрее, он бы не рекомендовал предпринимать эти действия. Напряжение было осязаемым, но кабинет одобрил проект, и в конце февраля Джон объявил о решении правительства. Это был маленький, но незабываемо бесславный эпизод. Я частным образом обсудила это с Джоком Брюсом-Гардайном, который был резко язвителен по поводу этого решения. Он считал его критическим, непростительным поворотом на сто восемьдесят градусов. Я была глубоко обеспокоена.

Но у нас уже были другие причины для волнений. При создании закона о промышленных отношениях мы уделили слишком много внимания достижению наивозможно лучшей правовой структуры и недостаточно тому, как мы будем отражать атаки в адрес наших предложений. Тот же образ мысли превалировал и по отношению к угрозе, которую Национальный профсоюз горняков (НПГ) представлял для правительства и страны. Мы, конечно, знали, что в переговорах у шахтеров и работников энергетической промышленности на руках был непобиваемый козырь, потому что они могли прекратить поставку электричества и промышленным предприятиям, и населению. Забастовка работников энергетической отрасли в декабре 1970 года была проведена после организации следственной комиссии под руководством лорда Уилберфорса, рекомендовавшего значительное увеличение заработков в феврале следующего года. В НПГ, однако, была большая группа активистов, по меньшей мере столь же сильно желавшая свалить консервативное правительство, сколько и поиграть промышленными мускулами, чтобы увеличить заработную плату шахтеров. НПГ провел голосование о забастовке в октябре 1970 года и резко отверг предложения Национального управления угольной промышленности (НУУП). Опасаясь несанкционированных действий, кабинет уполномочил НУУП предложить выплату премий за производительность труда в середине 1971 года. НПГ снова отверг предложение, после чего Дерек Эзра, председатель НУУП, не совещаясь с министрами, предложил выплатить премию немедленно и без привязки к производительности труда. Кабинет одобрил уже свершившийся факт. Возможно, Джон Дэвис и другие министры продолжали следить за событиями. Если они это делали, я ничего об этом не знала.

Только в начале декабря 1971 года вопрос о заработной плате шахтеров снова возник в кабинете, и, как тогда казалось, довольно случайным образом. Ежегодная конференция НПГ в том году значительно пересмотрела правила, необходимые для проведения официальной забастовки, так что теперь было необходимо набрать лишь 55 % голосов, а не две трети, как было раньше. Голосование НПГ, которое все еще продолжалось, завершилось с большинством голосов в 59 % за проведение забастовки. И все-таки никто не был обеспокоен. Мы все были уверены, что наши запасы угля велики.

Такая самонадеянность оказалась неоправданной. На последнем перед Рождеством заседании кабинета Роберт Карр подтвердил нам, что НПГ действительно созывает общенациональную забастовку, которая начнется 9 января 1972 года. Кроме того, были проблемы по вопросу заработков в газовой и электрической промышленности. И нам нужно было лишь выглянуть наружу, чтобы узнать, что зима заканчивается, со всеми вытекающими из этого последствиями потребления энергии. Но мы не провели никакого реального обсуждения и все ушли на рождественские каникулы.

Было еще предположение после Рождества, что забастовка может не состояться, но два дня спустя после ее начала стало очевидно, что она была всеобщей. Тогда в кабинете прошло обсуждение, нужно ли нам прибегнуть к отсрочке – «времени, чтобы остыть», упомянутой в Законе о промышленных отношениях. Но было решено, что будет трудно доказать ее юридическую правомерность, ибо приказ об отсрочке забастовки мог быть выдан судом, лишь если была серьезная перспектива, что она облегчит достижение соглашения, что в данном случае было сомнительным. Оставалась возможность прибегнуть к голосованию. Но не было особой причины думать, что голосование, проведенное в НПГ, приведет к иному результату, нежели продолжение забастовки. Это было чрезвычайно неприятной демонстрацией слабости основных орудий, которыми нас снабдил Закон о промышленных отношениях. Кроме того, важные элементы закона должны были еще только войти в силу, а также мы знали, что большая часть общественности сочувствует шахтерам.

Давление на правительство о прямом вмешательстве теперь усилилось. При взгляде назад и сравнении 1972 года с забастовкой, которой шахтеры угрожали в 1981 году, и с годовой забастовкой 1984-85 гг., удивительным кажется, как мало внимания мы уделяли «сопротивляемости» – периоду времени, в течение которого мы могли поддерживать электростанции и экономику в рабочем режиме при ограниченном использовании угля или без него – и как легко кабинет обманывался уверениями, что запасы угля велики, не задумываясь, были ли эти запасы расположены в доступном для использования месте, то есть на электростанциях. Возможность массового пикетирования, которое бы не дало возможности доставить уголь на электростанцию, просто не стояла на повестке дня. Вместо этого нашим ответом было обсуждение перспектив Роберта Карра на улаживание конфликта и использование аварийных мощностей, которые позволили бы нам сохранить запасы электростанций на несколько недель дольше при введении энергетических ограничений. Было много бесмысленных разговоров о том, «как удержать общественное мнение на нашей стороне». Но какое отношение общественное мнение имело к окончанию забастовки? Это еще один урок, который я выучила в правительстве Хита, – и в любом случае общественное мнение не было на нашей стороне. Еще одним уроком из того периода – когда пять раз было объявлено чрезвычайное положение – стало то, что при всей безотлагательности решения, которое выражает фраза «аварийная мощность», на нее нельзя полагаться с целью изменить ключевые факты промышленного конфликта.