Угол падения - Наталья Андреева

— Это для тебя абсурд. Мало ли, что она ему наплела. Могла запросто сказать, что шеф к ней приставал, заставлял силой, шантажировал потерей работы, принудил сделать аборт. У баб фантазия такая, что из мелочи раздуют Большую Советскую энциклопедию.

— Нет, все равно не могу понять. Вы учили всегда ставить себя на место преступника, чтобы понять его психологию. Так вот: Беликова я не понимаю.

— Видно, про любовь еще мало знаешь. Не встретил еще настоящую любовь, Леша, так, чтоб за душу… Вот представь себе: сидел спокойненько тихий молодой человек, очкарик и зануда, жил себе поживал в некой виртуальной реальности и думал, что жизнь определилась окончательно и бесповоротно. И вдруг появляется девушка, красивая, достаточно ловкая. А годочков юноше, между прочим, уже прилично за двадцать. Может он запасть на такую-то фею? Вполне. И тут она ему сообщает, что жизнь ее до него была до крайности несчастной, а один подонок вовсе унизил и оскорбил так, что дальше жить не хочется. Как должен поступить благородный рыцарь, только что вылупившийся из этой самой виртуальной реальности и привыкший верить на слово? Вполне может схватить пистолет и пойти кровью смывать позорное пятно на чести любимой девушки.

— Ага, при этом не забыв замаскировать благородный акт под заказное убийство. И как замаскировать! Кстати, денежки он тоже прихватить не забыл.

— Ну, если принять во внимание, что Беликов склонен к точным наукам, к тому же программист, то это вполне может и соответствовать. А деньги мог и у родителей спрятать или в землю закопать где-нибудь на даче. Искать надо. В общем, вывод такой: работай, Леша, работай. Попробуй поговорить с ним по-другому. Не дави, пусть парень расслабится, расскажет, как проводил время с девушкой, к кому с ней ходили, где гуляли. Про родителей поговори. Пойми, на что он способен, а на что нет. Это ж тебе не алкаш закоренелый и не наркоман, психика тонкая, ранимая. Глядишь — сам тебе все расскажет.

— Да понял я, чего вы от меня хотите. Похоже, до^ окончательного установления истины еще далеко.

— Вот и я говорю: работай, Леша.

Матвеев вышел из кабинета:

— Беликов, заходите.

Валентин боком протиснулся в дверь. Ему явно полегчало, он был бледен, но решителен и готов отстаивать свои права.

— Садитесь, Валентин Дмитриевич. — Леонидов повертел в руках карандаш: надо было все начинать сначала. — Скажите, как вы познакомились с Лилией Мильто? Где, при каких обстоятельствах? Когда точно это случилось?

— Я точно не помню, где-то в середине августа. Дело было в офисе на «Павелецкой», где я сейчас работаю. Они дали объявление в газету, кажется «Из рук в руки», что ищут программиста за небольшую плату. Я человек не привередливый, много не прошу, работаю быстро. Позвонил, договорился приехать на собеседование.

— И сразу увидели Лилю?

— Ну да. Они, видимо, сотрудников набирали, директор с кем-то беседовал, поэтому секретарша попросила меня подождать в приемной. Смотрю — на диване девушка сидит, симпатичная такая, рыженькая. Я присел рядом, не близко, конечно, в противоположном углу.

— Это еще почему?

— Знаете, я стесняюсь женщин, тем более таких симпатичных. Кто знает, чего от них ждать: могут и послать подальше, они же только о том и думают, что все мужики мечтают их клеить.

— Значит, до знакомства с Лилей у вас не было девушки?

— Почему, была. Знаете, у меня ведь своя квартира. Бабушка умерла года два назад, кроме родителей, других наследников не было, а у них своя трехкомнатная, вот они и решили меня отделить. Мама все хотела, чтобы я женился, пыталась познакомить с дочками своих приятельниц. Ну, я сопротивлялся, сопротивлялся, а потом одна понравилась. Мы расписываться не стали, решили так пожить немного, посмотреть, что получится. — Беликов глубоко вздохнул.

— Ну и что получилось?

— Она сбежала через месяц. Заявила, что со мной со скуки можно помереть, и ушла. Не понимаю, что этим женщинам надо? Я вообще ни во что не вмешивался — хотел как лучше.

— Ладно, оставим в стороне подробности вашей жизни в период, который меня мало интересует. Лиля с вами сама заговорила?

— Конечно. Еще бы я стал навязываться. Она спросила, нет ли у меня зажигалки, потом подошла к секретарше, выяснила, что директор, видимо, не скоро освободится. Ну, вернулась ко мне и говорит: «Пойдем перекурим это дело, все равно еще час мариноваться в этой клоаке». Не знаю, чего ей так не понравилось, офис как офис, бывают хуже. Я пошел с ней покурить. Она сразу начала мне рассказывать про свои проблемы, как ее уволили, какая стерва ее мамаша, как надоело возвращаться домой и выслушивать это бесконечное занудство о том, что раньше все работали и никто без дела не болтался.

— И вы предложили ей пожить у вас?

— Нет, что вы. Я вообще молчал. Лиля мало нуждалась в диалоге, она сама и спрашивала и отвечала. Потом только поинтересовалась, где живу, почему сюда пришел работу искать. И сама тоже ко мне пожить не напрашивалась поначалу. Надеялась, наверное, что ее на работу возьмут. Меня первого пригласили. Директор оказался человеком деловым, мы быстро Договорились, Когда вышел, Лиля попросила меня подождать на улице, мол, все равно по пути. Мне спешить было некуда, я и подождал. Ей сразу отказали, даже телефон не стали записывать.

— Откуда вы знаете?

— Она сама сказала, что здесь номер пустой. Лиля же себе искала не только работу, но и покровителя на определенных условиях, а здесь шеф попался серьезный, женатый и моралист еще тот, сразу раскусил, что Лилька за птичка. В метро Лиля сказала, что проголодалась. Для ресторана было слишком рано, да я и не любитель. Предложил «Макдоналдс», она поморщилась, конечно, но согласилась. Поехали мы на «Тушинскую», мне оттуда домой по пути. Народу было мало — будни. Посидели мы с ней, поболтали. Тут Лиля и попросилась ко мне пожить. Она абсолютно не страдала никакими комплексами. Начала себя расхваливать, какая она хозяйственная, как хорошо готовить умеет, и в постели опытная. Я, конечно, растерялся. Чтоб девушка так навязывалась первому встречному! Как-то непривычно. Но Лиля сказала, что, если мы друг другу не понравимся, она не задержится, соберет манатки и свалит. Я согласился: мне что терять? Мне самому надоело возиться с домашним хозяйством, магазины эти, стирка, кухня.

После этого мы поехали на Фрунзенскую, к ней, за вещами. Я посидел во дворе, подождал, пока она шмотки соберет. Пока курил, Лилька быстро вернулась, вышла с двумя большими сумками. Вещи были в них набиты кое-как. Она сказала, что мамаша развыступалась, пришлось взять, что под руку попалось. Ну и поехали мы в Истру. — Валентин замолчал.

— Дальше что было?

— Да ничего особенного. Купили бутылочку вина, два блока сигарет, еды кой-какой. Приехали, поужинали, легли. Что рассказывать-то? Я сразу понял, чем моя звезда себе на жизнь зарабатывает, очень она уверенно занималась этим делом; Строила, правда, из себя много, цену набивала.

— Лиля нравилась вам, Валентин?

— Да как сказать. Ноги у нее, конечно, были потрясные, а все остальное так себе. Лицо утром отекало ужасно, смотреть неприятно. Много курила. Я сам, конечно, курю, но не так. Чтоб одну за одной и без всякого перерыва, это уж слишком, тем более для женщины.

— О чем вы разговаривали?

— Да ни о чем. Она мало что понимала в компьютерах. Когда я начинал что-нибудь говорить, включала телевизор. У нее была невыносимая привычка без конца переключаться с канала на канал, ничего не досматривая. Меня это раздражало. Вообще в ней было много неприятного. Знаете, этакий человек-монолог, абсолютно не нуждающийся в собеседнике. Все о какой-то ерунде, с идиотскими подробностями. Скоро я понял, что слушатель Лиле и не нужен вовсе, и стал включать компьютер, пока она говорила.

— Суть ее рассказов не помните?

— Невозможно было запомнить, потому что невозможно было понять. У Лили мысли растекались, как сырые куриные яйца по гладкому столу. Безумная женщина.

— Была. Ее убили.

— Да, извините. Конечно, о покойниках плохого не говорят, это общепринято, просто я плохо воспринимал Лилину речь.

— Но фамилию Серебряков вы слышали?

— Да.

— Лиля рассказывала, как Серебряков ее бросил?

— А он это сделал?

— Пожалуйста, вспомните, Валентин. Александра Серебрякова убили. Если это сделали не вы, как утверждаете, то человек, о котором Лиля не могла не упоминать.

— Никого я не убивал! Зачем он мне сдался? У меня все есть: компьютер, квартира, машина. Все очень старенькое, конечно, зато никому, кроме меня, не нужное. Я сплю спокойно, никому не приношу вреда и не осложняю себе жизнь. Ну, не повезло: связался с девушкой, которую кто-то за что-то удушил. Только я здесь ни при чем.

— Лиля могла привлечь вас к убийству Серебрякова.

— Что? Да вы хоть понимаете, что она для меня никем не была? Кто будет мстить за таких женщин? Ну бросил Лильку какой-то мужик, правильно сделал. Если честно, я тоже собирался ее выставить. В больших дозах эта девушка была невыносима. С чего бы я стал защищать честь женщины, у которой этой чести с само-то рождения не было предусмотрено, спала ведь с кем попало, лишь бы получить свое. Конечно, было в ней и хорошее: в доме Лилька все делала, прибиралась, готовила, постирушками занималась. Но вместе с тем какая-то рефлекторная страсть к порядку: все время раскладывала вещи по своим местам.