Княжья русь - Александр Мазин

Впрочем, у покойницы Олавы тоже собственные хирдманны имелись. Так что для великого князя такая ситуация не нова.

Богуслав пил, ел и болтал с друзьями, время от времени поглядывая на княгиню. Иногда она так же, вскользь, поглядывала на Богуслава. Рогнеда была прекрасна. Рогнеда шутила и смеялась, одаривая ослепительной улыбкой многих славных гридней, но Богуслав знал: на кого бы ни смотрела княгиня, кому бы ни улыбалась, но каждая такая улыбка предназначалась ему.

Впрочем, остальные-то об этом не догадывались, юный Олав Трюггвисон, поймав сияющий взгляд Рогнеды, полностью отнес его на свой счет.

— Когда я женюсь, — сообщил он дяде, — моя жена будет дочерью славного конунга.

— Почему не ярла? — усмехнулся Сигурд.

— Я люб женам конунгов, — самоуверенно заявил лав. — Сам знаешь: прежняя жена Вальдамара меня любила. И нынешняя… Видел, как на меня смотрит!

— За языком следи, — вполголоса произнес Сигурд, скосившись на великого князя. Тот, само собой, прекрасно понимал по-нурмански, но, похоже, не услышал глупого мальчишку, целиком погруженный в беседу с гостем, Туровским князем. — И выкинь из головы глупые мысли. Хочешь оказаться в одной постели с женой конунга — стань конунгом сам.

Олав не стал спорить. Тем более что он как раз и намеревался стать конунгом. Однако многообещающая улыбка Рогнеды не шла у него из головы. А в подогретой добрым пивом памяти тотчас всплыла та кровавая ночь, когда Владимир взял на копье полоцкий терем. А потом взял и саму княжну. Опрокинул и попользовал, как обычную девку. Картина эта, как наяву, встала в памяти Олава и привела его в изрядное возбуждение. Еще сын убитого конунга подумал вот о чем: взял-то ее князь как простую девку, но после сделал законной женой, княгиней. Хотя это не понравилось многим. Например, первой жене князя Олаве. И ее брату, ярлу Дагмару, лучшему из союзников киевского князя. У людей Севера так не принято. Никто не мешает сильному мужчине взять наложницу, но жена должна быть одна. А когда Олава умерла, конунг Вальдамар сделал Рогнеду водимой женой. Видно, полочанка и впрямь пришлась по вкусу великому князю. А чем может привлечь женщина охочего до нежного мясца, такого, как Вальдамар?

Воображение юного нурмана тут же нарисовало такие обольстительные картины, что Олав поспешно схватил полупустой кубок из зеленого ромейского стекла и сделал его совсем пустым. Затем Олав ухватил сочащийся красным соком кус ягнятины (полусырой, как он любил) и принялся перемалывать крепкими зубами… И вновь поймал на себе заинтересованный взгляд княгини. Да, да, он хотел ее! Еще как! А женщины всегда это чувствуют. Несмотря на молодость, Олав уже имел немалый опыт в подобных делах и полагал, что в женщинах понимает не хуже дяди.

А-а-а! Плевать, что там подумает конунг! Если Олав желает княгиню, то можно не сомневаться, что и княгиня желает Олава. А конунг… Что конунг! Вряд ли во всем тереме найдется хоть одна смазливая девка, которой он не задрал подол. И многие из этих девок говорили Олаву, что он куда лучше конунга.

Правда, женщины часто говорят такое мужчинам. Хотят понравиться. Боятся, что их побьют…

Но разве взгляды Рогнеды не говорят сами за себя? Кое с кем из ее челядинок Олав уже успел свести близкое знакомство. Женщинам нравятся мужи, которые нравятся другим женщинам. А он, Олав Трюггвисон, как он может не нравиться?

Мысли молодого нурмана немного путались: в последние сутки он ел, пил, валял девок — и совсем не спал. Но общее направление этих мыслей было просто и понятно, как ход весла.

Вскочив с места, Олав твердой походкой направился к цели. Уже по пути Трюггвисон сообразил: идти напрямик, на женский конец стола, не стоит. Все же это он служит князю Владимиру, а не наоборот.

Олав свернул к скамье старшей гриди.

Дружинники потеснились, выделив Олаву местечко на лавке. В дружине Олава уважали. Не за то, что он сын конунга и племянник ярла. За его храбрость, твердость и изрядное воинское мастерство.

Так вышло, что место Олава оказалось по левую руку от Богуслава.

— А-а-а! — обрадовался Трюггвисон, увидев знакомое лицо. — Ты…

Еще кое-какие воспоминания всплыли в памяти Олава: та ночь, когда он помог Богуславу удрать из полоцкого терема. Всплыли, смешались, объединились и…

— Признай, что она хороша! — Жарким шепотом выдохнул Олав.

— Кто — она? — уточнил Славка.

— Твоя княгиня!

«Знает, неужели догадался?» — Славка мгновенно напрягся. Олав сказал: «твоя княгиня». Что он имел в виду? Нурман был одним из тех, кто действительно мог догадаться. Он же видел…

— Я хочу ее! — по-нурмански прошептал Олав. — Знаешь ее, друг мой? Скажи, она мне не откажет?

Первым желанием Славки было: перерезать нурману горло. Назвать Рогнеду шлюхой!

Но Славка вовремя сообразил, что Олав вдребезги пьян. И тут же, с облегчением: он ни о чем не догадывается. Просто от вожделения совсем потерял разум.

Славка не удивился. Для него самого в этой огромной палате не было никого прекрасней и желанней Рогнеды.

Но ревновать Рогнеду к Трюггвисону — глупо. Если дворовой мальчишка бегает за боевым конем, размахивая стянутой в конюшне уздечкой, это еще не значит, что ему удастся сесть в седло.

А вот на неприятности нарваться — это запросто.

— На-ка, выпей. — Славка сунул сыну конунга собственную чару с медом.

— Нет, ты мне ответь! — сердито потребовал Олав, отпихнув чару.

— Она — жена конунга, — напомнил Славка, дружески опустив руку на плечо Олава, посмотрел на Рогнеду и обнаружил, что она очень внимательно следит за происходящим. И не она одна. Надо полагать, большая часть женского стола с большим интересом ожидала, чем всё обернется.

Доброслава вот, хоть и поджала губы неодобрительно, но глаз с Олава не сводит.

— Я сам — конунг! — воскликнул Олав. — То есть — буду конунгом. Ты же сам мне об этом сказал!

Вот это уже лишнее. Этак молодой Трюггвисон может и лишнее сболтнуть. Собственно, уже сболтнул…

Надо срочно что-то делать… Но что? Нельзя же просто треснуть Олава по голове. Он ведь не просто пьяный мальчишка, а действительно сын конунга. У него и собственная дружина имеется: пирует сейчас во дворе вместе с младшей дружиной Владимира…

Пока Славка лихорадочно соображал, что предпринять, в дело вступила Рогнеда.

Чуть-чуть, еле заметно подмигнув Славке, она заглянула прямо в шальные синие глаза Олава, обворожительно улыбнулась и облизнула розовым язычком алые губки.

Олав рванулся с места быстрей, чем одурманенный гоном тур… Однако тяжелая ладонь Богуслава не позволила ему встать. Трюггвисон бросил на Славку бешеный взгляд, резко сбросил с плеча Славкину руку, толкнулся ногами и с истинно нурманской ловкостью и сноровкой, с места вспрыгнул на пиршественный стол.

Тут уж все пирующие уставились на него, но Олава общее внимание не смутило. Распугав грызущих кости псов, он промчался между столами, одним прыжком перемахнул через женский стол — и оказался на лавке, рядом с княгиней, втиснувшись между нею и вскрикнувшей (не от боли — от удивления) старшей женой воеводы Путяты. Причем сделал это так точно и ловко, что никого не зашиб и ничего не перевернул. Пьяный викинг — это не пьяный смерд. Пиво может напрочь отшибить викингу разум, но горе тому, кто решит, что это как-то скажется на боевых качествах лучших воинов Севера. Драться пьяный викинг будет не хуже, чем трезвый. А дракой в воздухе уже пахло. Причем — остро. Потому что возмущенный Путята вскочил даже быстрее, чем великий князь. Хапнул воздух там, где должна была быть рукоять меча, вспомнил, что оружие, как любой из пирующих (кроме князя), оставил у стены, глянул на вожделенный меч и, решив, что тот слишком далеко, схватил кинжал, которым разделывал мясо, и бросился на обидчика. Ярл Сигурд тоже вскочил — на перехват.

— Гридь! Взять! — зубром взревел Владимир.

Отроки, коим велено было наблюдать за порядком на пиршестве (эти — оружные), бросились к месту ссоры. Но они непоправимо опаздывали…

Пролиться бы крови, если бы не Славка.

Миг — и он между столами. Следующий миг: бросок грудью на женский стол. Тут уж без разрушений не обошлось. Опрокинулись кубки, слетело на пол (к собачьей радости) блюдо с жареной косулей…

Сын конунга был, безусловно, отличным воином, сильным, умелым, ловким, но… легким. Все-таки по годам — совсем юнец. Так что Славка выдернул его со скамьи, вверх, как морковку из грядки. Выдернул, переволок через стол, уведя буквально из-под носа набегающего Путяты.

Того, само собой, стол не остановил бы, но на его пути оказалась вскочившая Рогнеда. Оттолкнуть княгиню Путята все же не посмел. Замешкался, и тут подбежали отроки, вцепились в воеводу, повисли на нем, как псы на медведе…

С другой стороны рычал и рвался из Славкиных рук Олав. Но Славке было легче, чем отрокам. Скрутить противника, тем более уступающего силой и размерами, Славке — запросто.

Взревев совсем уж по-медвежьи, здоровенный воевода стряхнул с себя отроков. Да не просто стряхнул, а изловчился сорвать у одного из парней воинский пояс. Р-раз! Пояс полетел в сторону, а в руке Путяты остался отроков меч.