Княжья русь - Александр Мазин

— Дайте ему знамя! — велел боярин, и Гошке тут же подали древо с прапором, на котором был вышит знаменитый «Морской конь» — личный стяг боярина-воеводы Серегея.

— Рядом поедешь, — велел боярин и повел косящего глазом на пьяного мишку коня через распахнутые ворота.

Когда уже миновали ворота Горы и спускались широким Боричевым взвозом, Гошка оглянулся. За ними, горя на солнце шеломами и бронями, ехала боярская дружина. К родичам и ближним гридням присоединились вой, жившие отдельно, вне Горы: на собственных подворьях и на дворах, также принадлежавших батюшке. Но и это было не всё. Когда выехали из городских ворот на заставленный стругами берег Почайны, к ним присоединились хузары Йонаха и молодые отроки, жившие в шатрах вне города.

Они приветствовали своего боярина таким дружным ревом что все птицы враз взмыли в воздух.

«Вот это рать так рать! — с гордостью думал Гошка, ехавший бок о бок с батюшкой. — Вот это силища неодолимая! Сильней и быть не может!»,

И ошибся. Понял это, когда они обогнули мощную городскую стену и увидели княжье войско. Вот где была великая сила: тысячи и тысячи. Разноплеменная рать: нурманы и кривичи, поляне и смолыгяне. Даже, отдельно, пешые лесовики-древляне в косматых шкурах, заросшие по глаза такими же косматыми бородами.

Батюшка поднял руку — и его ратники остановились. Но сам он продолжал двигаться вперед, и Гошка, который помнил, что ему велено «рядом», не отставал.

Тут из огромной воинской массы выехал всадник на ослепительно-белом коне, а с ним — большой десяток гридней, глядеть на которых — глаза слепит от золотого сияния.

Шагов за тридцать всадник на белом коне (Гошка уже узнал в нем великого князя Владимира) остановился, и батюшка с Гошкой подъехали к нему сами.

Владимир Святославович был без шлема и даже без брони: в легкой рубахе из синего шелка. Руки его, посеченные мелкими шрамами, обремененные тяжелыми золотыми кольцами и браслетами, спокойно лежали на передней луке.

— Здрав будь, княже! — пробасил батюшка.

— И ты будь зрав, боярин. Вижу, немалую дружину ты в мое войско привел. Лицо у великого князя красивое, строгое. Голова бритая, варяжскому обычаю, — только прядь желтая на ухе висит. На бритой коже — синие и красные знаки-обереги. Брови у Владимира густые, грозные. Усы длинные — на вершок ниже подбородка

— Моих там — восемь сотен, — отозвался батюшка. — Остальные тебе клялись, так что не мои они, а твои. Да и сам я…

— Знаю, знаю! — перебил его князь. — И рад тебе, воевода княжий, боярин Серегей! Рад видеть и тебя в добром здравии, и знамено твое славное, что многажды рядом со стягом отца моего Святослава Игоревича победно реяло! А скажи мне, боярин-воевода, кто сей отрок, что на меня так нахально глазеет?

— Сын мой младший, Илия, — батюшка усмехнулся, и Гошка, смущенный словами князя, воспрял духом: не серчает Владимир Святославович. Шутит.

А тут князь и вовсе улыбнулся и — будто солнышко взошло. Нет, настоящее Солнце-Ярило взошло уже давно и сияло над головами. Но такая у князя Владимира была светлая улыбка, что Гошка и сам невольно растянул губы… И тут же смутился, потому что пары зубов у него недоставало. Только-только расти начали.

— Славным воином будет твой сын Илия, — посулил князь, всё так же щедро, солнечно улыбаясь. — Уверен, не уступит ни одному из своих братьев.

— Куда он денется, — батюшка похлопал Гошку по спине. — С таким-то наставником, как Рёрех-ведун. Из его ученичества выходят — как из битвы. Либо славными, либо мертвыми.

— Этот будет славным, — посулил великий князь. — Будешь моим хоробром, Илия Серегеич?

— Самым лучшим! — горячо воскликнул Гошка. — Ярилой светозарным… — тут вспомнил и быстро поправился: — То есть — Иисусом Спасителем клянусь! — И снова вспомнил: не верует великий князь в Иисуса Христа. Не верует и не любит. Ну как осерчает?

Не осерчал. Снял с мизинца перстень с громовым знаком, протянул Илии:

Возьми. Вот знак того, что я принимаю твою клятву. Движением колен развернул коня и поехал.

От счастья у Гошки аж дух захватило и не заметил, как тень легла налицо боярина Серегея. Вспомнилось тому, как много лет назад великий князь Святослав связал клятвой его старшего сына Артёма.

Сможет ли внешне так похожий на отца Владимир сравняться с ним славой и величием? Хочется верить…

Тут боярин посмотрел вниз, на сияющее личико Илии и — поверил.

Главачетвертая

Волынские земли. Три седмицы с начала похода

ПЕРВАЯ ПОБЕДА

— Хорошая новость, княже. — Сергей, не дожидаясь приглашения, опустился на войлочный пол шатра, скрестив по-степному ноги. — Встретиться с главной силой Мешко нам не грозит. Его войско сейчас на западе.

— От кого вести?

— Ты удивишься, княже. От одного умного нурмана. — Сергей решил, что потомил Владимира достаточно и выложил всё:

— Ведомо ли тебе, что твой воспитанник Олав Трюггвисон подался к лехитам?

— Выкормил волчонка! — в сердцах бросил Владимир. — Как нурмана ни жалуй, все ему мало. Сожрет мясо и в руку вцепится! Сигурда — прочь из воевод!

— Не торопись, княже! — возразил Сергей.

Он понимал, где исток гнева. Мальчишка посмел возжелать законное Владимирово «имущество» — Рогнеду. Добро бы просто возжелал (таких небось при дворе княжьем изрядно), так еще и ручонки протянул.

— Не торопись. Сигурд тебе верен. И Олав против тебя не пойдет, хотя Мешко его принял ласково, дочь в жены отдать хочет. Но ведомо мне: Трюггвисон сразу ему сказал: с русами браниться не буду. Я с Владимиром Киевским из одного котла ел, в одном строю стоял. Не буду.

— Так и сказал? — недоверчиво произнес Владимир.

— Так мне передали, — уклонился от прямого ответа Сергей. — Сам не слыхал. Но что не пойдет он против тебя — это наверняка. У меня в его хирде — не один доверенный человек — трое.

— Врут твои соглядатаи, — нахмурился Владимир. — Как же Мешко дочь за него отдаст, если Олав не Христу вашему кланяется, а Одноглазому. Или Олав уже и веру поменял?

— Об этом не слыхал, — ответил Сергей. — Но что Мешко выдаст дочь за язычника, я бы тоже не поверил. Если бы этого язычника не звали Олавом Трюггвисоном. Он молодец, наш (с нажимом) Олав! Храбр и удачлив. От него уже горькими слезами плачут. Слыхал я — немалую добычу взял Олав в Борнхольме и в других городах. А сейчас он сидит на Одре, в Йомсборге, который раньше Большем звали. Без его согласия ни один корабль в море не войдет, так что князю Мешко дружба с Олавом нужна куда больше, чем самому Олаву. И люди Олава невозбранно во всех лехитских землях торгуют.

— Чем, скажи, йомсвикинги торговать могут? — удивился Владимир. — Рыбой, что ли?

— Что добыли, тем и торгуют.

Владимир задумался на мгновение — и рассмеялся.

— Совсем я здесь, на юге, поглупел, — сказал он. — Забыл уж, как в вики ходят. Значит, Олав теперь — «морской ярл»?

— Скорее «морской конунг».

— Вот как? — Владимир нахмурился было, но потом махнул рукой: — Забудем о нем. Ты мне вот что скажи: наши волыняне от меня запираться не будут? Они ведь мне данью еще ни разу не кланялись. И городки у них крепкие. Если разбивать — много времени потеряем.

«Язычник — он язычник и есть, — с досадой подумал Сергей. — Людей совсем не жалко. А ведь это — будущие данники Киева!»

Вслух, само собой, этого не сказал.

— Волыняне запираться не будут, — ответил Сергей. — Старшие завтра приедут: рядиться с тобой будут. Хотят, чтоб ты на полюдье к ним не ходил, а дал их князю право самому пушную дань собирать.

— Что посоветуешь, боярин?

— Твой отец дал бы, — сказал Сергей. — Но — с условием.

— С каким?

— Чтоб волыняне в твою дружину ратников привели.

— На кой мне дружинники-лапотники? — с досадой произнес Владимир. — За конскими хвостами бежать?

— Ну, во-первых, не все они лапотники. Есть и в сапогах. Во-вторых, леса здешние они знают и переправы через Буг — тоже. Да и родичей у них в червенских землях немало. Коли надо — поднимут их против лехитов. А в-третьих, можно и лапотников строю обучить, да и крепости брать пешему сподручней. И, наконец, в-четвертых — если выбрать из племени самых храбрых, племени такому только и останется, что на защиту сильного уповать. На твою, то есть.

— Умно, — согласился Владимир. — Так я и поступлю.

— Еще совет, если позволишь, княже…

— Говори.

— Не стоит тебе самому переговоры вести. Дело это долгое, а время терять, как ты верно сказал, нельзя. Поручи кому-нибудь, доверенному.

— Тебе?

Сергей покачал головой.

— Я тебе и по ту сторону Буга понадоблюсь. Есть человек, который справится не хуже.

— Кто?

— Устах. Бывший воевода полоцкий.

Владимир нахмурился…

— Погоди, княже! — не дал сказать «нет» Сергей. — Не веришь ему, а зря. Он князю своему был верен. И тебе так же послужит. Поверь ему — не раскаешься.

Владимир задумался, потом сказал:

— Поклянешься именем своего Христа в верности полочанина?