Швейная машинка - Натали Ферги

Ева достает из-под прилавка конфеты и накладывает в бумажный кулек.

— Возьми, пожалуйста, в знак моих извинений.

— Это был сущий кошмар, — говорит он, однако принимает ее предложение о мировой. — И несколько раз я уже думал о том, — Фред делает в воздухе характерное движение, — чтобы взять ножницы.

— Но все-таки удержался. И молодец!

Он разглаживает ткань и сворачивает свое творение.

— Мой первый проект в жизни. Честно говоря, я им горжусь.

— Твоя бабуля была бы рада.

— Думаете?

— Да, несомненно.

Фред не находит что ответить, а потому только кивает и машет на прощание. Он идет по знакомому тротуару домой — потому что теперь его дом здесь, хотя, если бы его спросили, в какой именно момент он стал считать эту квартиру своим домом, Фред не смог бы ответить.

Сумка для спортивной обуви Майклу (Фред).

Цена: ткань — 2,50 фунта (старый фартук).

Нитки — «веселый зимородок», «красный лосось».

Пять часов!

Записные книжки разложены на кухонном столе.

Среди них нет двух одинаковых. Сначала Фред делит их на отдельные группы: одну — с почерком бабули, другую — с более изящным почерком его прабабушки.

После этого остается только найти даты и разместить записные книжки в хронологическом порядке в одну длинную линию — с одного края стола до другого. Однако это занимает у него больше времени, чем казалось, потому что он постоянно отвлекается.

1918. Подшивала жилетку мистеру Уокеру ОПЛАЧЕНО.

1919. Пальто из серой шерсти миссис Хардиман. Потом нужно еще обшить пуговицы. ОПЛАЧЕНО.

1919. Переливчато-синее шелковое платье, кайма вручную. Шарф в тон для миссис Джонс. ОПЛАЧЕНО.

1919. Малиново-розовое платье для себя. Малиновый галстук для Б.

1920. Простыни для роддома.

1920. Пеленки (20 штук).

1921. Сиреневый фартук на платье.

1921. Ремонт пальто (для Брюса).

Каждая записная книжка — словно окошко в прошлое не только его семьи, но и сотен других людей. И хотя ему очень интересно, Фред чувствует себя немного неловко, как будто он подглядывает.

Джин

Август 1917 года. Лит

— Я ухожу, — крикнула Джин с кухни.

Она слышала, как Дональд в спальне одевает Энни, застегивая белые пуговички на ее платье.

— Ты готова? — спросил он.

— Да, папа.

— Посмотрим, сколько раз ты сможешь сегодня поймать луну.

Наступило недолгое молчание.

— Одна луна, сквозь облака и…

— Поймала!

— Еще луна, сквозь облака и…

— Поймала!

Джин подождала, пока игра не закончится.

— Пять лун! Энни Кэмерон, ты лучше всех на этой улице ловишь луну!

— Пять лун! — пропищала она.

— А теперь волосы…

— Не-ет! Не волосы, не волосы!

В этот момент Джин закрыла за собой дверь.

Эдинбургская резиновая компания не терпела опозданий — особенно сейчас, когда с фронта шли заказы на тысячи пар обуви, так что ей нужно было успеть отметиться вовремя.

Джин никогда не говорила Дональду, как ей там не нравится. Она с трудом терпела серную вонь, но это была какая-никакая работа, а они очень нуждались в деньгах, так что Джин скрывала свои чувства от него и старалась выглядеть веселой. Проверка швейных машинок теперь казалась ей плевым делом — порой ее даже одолевала ностальгия. Джин могла бы сесть на трамвай и не идти домой пешком в течение часа, но, чтобы сэкономить заработанные тяжким трудом деньги, она стойко противостояла этому искушению, если только не шел сильный дождь. Перед самым домом она почувствовала, как сильно натерла ноги — туфли давно следовало сдать в починку, молотком и гвоздиками тут было не обойтись. Однако, поднявшись на последний этаж, она натянула на лицо улыбку. Дональд был жив и здоров, и хотя в глубине души Джин все еще испытывала ярость из-за того, что война сделала с ним, она научилась это скрывать.

Он широко распахнул дверь, и Энни, проскочив у него между ног, кинулась к ней. Дурное настроение тут же улетучилось. Джин взяла малышку на руки и расцеловала.

— Ты хорошо вела себя с папой?

Энни энергично закивала:

— Хорошо, и у нас есть секрет!

— Секрет?

Дональд в притворном отчаянии покачал головой:

— Энни, девочка моя, шпиона из тебя не выйдет.

Джин подняла брови, пристально посмотрев на него:

— Какой секрет?

— Сначала зайди и налей себе чай. Я скажу, когда ты сядешь и дашь ногам отдохнуть.

— Что на ужин?

Она сняла пальто и повесила его на крючок в прихожей, смахнув с воротника несколько длинных волосков.

— Тушеное мясо с морковью и большие жирные клецки.

Она не могла поверить своим ушам:

— Что, прости?

— Что слышала. Теперь садись и делай, что я сказал.

— Это как-то связано с твоим секретом?

— Может быть. — Он не собирался сдаваться.

— Дональд, ты же не играешь в карты? Ты проиграешь больше, чем выиграешь!

Отец Джин был игроком, и она до сих пор вспоминала те времена, когда им приходилось жить только на ее зарплату.

— Конечно, нет. — Он явно обиделся. — Как ты вообще подумать могла!

Она подошла к плите и подняла крышку кастрюли. Комната заполнилась чудесным ароматом, который, кажется, проникал в каждую клеточку ее тела.

— Ладно, я больше не буду ничего спрашивать. Скажешь, когда захочешь.

Дональд выложил в маленькую миску немного морковного пюре с подливкой и стал дуть, чтобы еда остыла.

Пока Энни ела, Джин рассказывала о баржах на канале, который проходил рядом с фабрикой; о чайке, которая пыталась украсть ее обед; она махала руками, показывая, как быстро птица спикировала на нее, нацелившись на сэндвич желтым клювом. Дональд слушал и ничего не говорил. Им и так было хорошо.

Когда Энни переодели в пижаму и уложили спать, они наконец сели за стол и начали ужинать сами.

— Итак, у тебя от меня какой-то секрет? — спросила Джин.

Дональд положил мясо и густую подливку на тарелки с голубыми каемками.

— Это хороший секрет. Ну то есть надеюсь, что тебе понравится.

— Ммм… Тебя кто-то учит готовить, пока я весь день на работе? — Она тут же спохватилась: — Ой, я не это имела в виду.

— Я знаю, неважно.

— Правда очень вкусно!

— Так что, сказать тебе?

— Ну хватит уже секретов! Рассказывай.

Он улыбнулся. Это была настоящая улыбка, а не вымученная усмешка, и она подумала, что давно уже не видела его таким радостным.

— Я был в доках.

— Ты брал Энни в доки?

— Не сегодня. Я ходил туда в начале этого