Летописи Дорна. Белый воин - Алексей Осадчук

Аная тихо, чтобы не услышали возбуждённые ночной охотой тарки, спросила у ближайшей новоприбывшей:

— Как тебя зовут? Откуда вы? Та, казалось, не сразу поняв, что обращаются к ней, также тихо ответила:

— Мы из Пригорного селища, а зовут меня Нарима, я жена старосты…

И вдруг вспомнив что-то, она заплакала.

— Не плачь, — сказала торопливым тихим голосом Аная, — если будешь плакать, тарки начнут бить, они не любят, когда плачут. И своих научи.

Нарима сразу взяла себя в руки. «Сильная баба» — подумала дочь ярла, — вон как враз замолкла, недаром на окраине земли лоримов живут».

— Меня Анаей зовут, вы прижимайтесь к нам, а то враз околеете. Видать, Ледяной лес рядом, вон как морозно-то.

Женщины, еле передвигаясь, смешались со всеми, и им сразу стало теплее.

— До Ледяного лесу-то ещё две седмицы ходу, — отозвалась Нарима, и, обведя жалостливым взглядом всех пленниц и тихо, чтобы только Аная слышала, добавила, — только не все дойдут туда. Скоро начинаются земли ра-ханов, там нам тарки не защита, да мороз еще не отпускает.

Разговор Анаи с Наримой, казалось, на миг разбил лед, сковавший подсознание женщин, послышались приглушенные разговоры среди постоянно молчавших эти дни пленниц. Насколько силён бывает дух человеческий, смиряется он с невзгодами и напастями, продолжает душа тянуться к надежде и вере. Только одна молодая девушка, постоянно всхлипывая, закрывала рот рукой, не могла никак успокоится.

— Дитятко совсем малое в подполе запрятала, вот теперь горюет и сокрушается — объяснила Нарима обнимая плачущую.

С рассветом вожак поднял стаю, и цепочка несчастных безнадежных пленниц потянулась вперед на север — всё дальше от отчего дома…

Глава 17

Схватка

Вечер, нежно набросив тёмную шаль на высокую скалу, медленно уходя, уступал место своей постоянной спутнице ночи. Птицы, закончив свои дела, попрятались в своих домах, ожидая продолжения, но уже завтра… Только неугомонный лёгкий морозный ветерок, ещё не нагулявшись за день, бродил по ночной земле.

Уйдя примерно на километр от следа, Саша вернулся к горному хребту на ночевку. Всё-таки привык уже спать на высоте — и безопасно и удобно. Разведя костёр и разложив спальный мешок, извлёк не спящую уже малышку из её грязных тряпок и запустил её в лоно тёплого мехового спального мешка.

Понаблюдав, как летит выброшенное грязное тряпьё с высоты уступа на землю, Ксандр продолжил хлопотать «по хозяйству». Соорудив небольшой очаг из камней вокруг костра, поставил на огонь котелок со снегом.

Под постоянные агуканья и люлюканье из спального мешка достал небольшой кусок оленины и не очень мелкими кусочками нарезал, бросив в закипевший котёл. Почуяв запах еды, малышка показала свою пухлую мордашку из-под толстого меха.

— Лю? — спросила она.

— Скоро будем кушать, — улыбаясь, ответил Саша. Всё-таки хорошо, что он нашел её — не было так одиноко теперь.

— Тебя как звать то? — спросил он, пробуя на твердость варёное мясо.

— Лю, — ответила из мешка, продолжившая играть кроха.

— Ясно, будем звать тебя Юлей. Тебе как? Нравится?

— Лю.

— Вот и ладно. Теперь давай покушаем.

Саня достал помытой вилкой перочинного ножа небольшой кусочек разварившейся оленины, и, подождав, когда остынет, вложил тёплый кусочек в маленькую ладошку.

— На, пососи, это вкусно. Так, я читал, все северные народы, детей твоего возраста кормили.

То ли Юлю так уже кормили, то ли это действительно было вкусно, в общем она с удовольствием стала слюнявить свой ужин. Саша постоянно следил, чтобы она не подавилась, но, слава Богу, обошлось, и через некоторое время со словами «лю-лю» Юля попросила добавки. Накормив варёным мясом, и напоив постным бульоном из ложечки перочинного ножа, Ксандр уложил ребёнка спать рядом с собой. Из остатков шкуры он нарезал несколько подгузников и одним из них обмотал попку уже сопящей вовсю Юли.

Помыв котелок и растопив в нём ещё чистого снега, он оставил гореть костёр на всю ночь. Вдруг придется менять и подмывать этой ночью.

Заснуть долго не получалось. Сколько всего свалилось за день! Он вышел к человеческому жилью, нашел Юлю, которая сейчас мерно посапывала у него под боком. Разглядывая её в свете огня, Саша не нашел никаких различий с земными детьми: те же светлые волосики, те же глаза, нос и уши…

Интересно, её мать выжила после нападения? Ведь, спрятав своё дитя от нападавших «босоногих», она, в принципе, ненадолго продлевала жизнь своей дочери. На чью помощь рассчитывала мать, оставляющая своего ребёнка посреди пустого мёртвого селища? Так она только отсрочила ненадолго её гибель. А может, всему виной надежда и осознание того, что её малышка ещё жива? Может, именно в такое провидение верила отчаявшаяся мать? Ведь вышел же сюда Саша, увидевший слабый дымок. Да, странное и необъяснимое это явление — материнское сердце. Его мать тоже оставила пятимесячным свертком: пусть на руки придворному магу, пусть их охраняли трое лучших воинов, но всё же… Альдор уходил в неизвестность, пугающую и смертельно опасную. Но уходил… Уходил подальше от неминуемой гибели, от лап рвущихся тварей, унося крохотную надежду, что все-таки её дитя выживет. Умирать легче с мыслью, что твой ребёнок ещё жив. Когда-то Саша слышал выражение, что самое великое несчастье для родителей — это пережить своих детей.

Лёжа у костра в меховом спальном мешке, и слушая мерное дыхание малышки, пригревшейся у него под мышкой, юноша ещё долго смотрел в тёмное ночное небо. Что принесёт завтрашний день? Победу или горькое поражение? Завтра принц Ксандр выйдет на свою, может быть, последнюю в жизни охоту. Завтра ему понадобятся все его умения, чтобы выжить.

Вереница полураздетых голодных женщин, погоняемая рычащими скалившими зубы тарками, уходила на север, вдоль уже виднеющегося перевала. Утренний мороз режущими оковами сковывал всё тело. Многих особо плохо одетых женщин сильно трясло на холодном ветру. Но они не сдавались, по предложению Анаи самые сильные женщины несли по очереди трёх девочек, выбившихся из сил ещё в начале дня. Тарки на это никак не реагировали, казалось, им было всё равно, чем заняты пленницы — лишь бы не пытались бежать и не плакали.

В полдень небо затянуло серыми, почти чёрными тучами, казалось, вот-вот пойдёт снег. Выбившиеся из сил даже самые сильные пленницы, стали часто спотыкаться и падать в режущие мерзлой коркой, сугробы. Тихо рыча и хрипя, «маленький» тарк остановил передвижение. Он проковылял на своих коротеньких ножках вдоль мгновенно сбившихся в комок трясущихся женщин, оглядывая их внимательно своими маленькими черными глазками. Видимо, удовлетворившись осмотром, он глухо рыкнул что-то белому вожаку. Тот будто согласившись с «маленьким» тарком, рявкнул на остальных — и из основной массы отделились три твари и исчезли в лесу. Расскажи Аная старым ветеранам, что тарки разговаривают между собой, её бы подняли на смех. Вожака и «маленького» тарка слушались беспрекословно. Это были уже не совсем звери. Как же ошибались лоримы, думая, что тарки — дикие неорганизованные животные. Может быть, всё было бы по-другому…