Тень Сохатого - Фридрих Незнанский

— Жена? — охнула брюнетка Дина.

— Как жена? — открыл рот Риневич — Настоящая, закольцованная?

Боровский поднял правую руку и показал другу безымянный палец, на котором поблескивало тонкое обручальное колечко.

— Ну и дела, — выдохнул Риневич. — Как это могло случиться?

— Очень просто. Мы расписались, — ответил Генрих Игоревич.

— И когда же с вами случилось это несчастье?

— Только что, — ответила девушка. — Мы прямо из загса.

Боровский поцеловал ее в щеку, повернулся к Риневичу и виновато сказал:

— Извини, что не предупредил, старик. Я хотел сделать сюрприз.

— Что ж, это тебе удалось, — притворно насупился Риневич. — А я звоню, звоню, звоню, звоню…

— Я выключил телефоны, не хотел, чтобы они нас отвлекали, — объяснил Боровский. — А включить забыл. — Он повернулся к красавице и сказал таким деликатным и мягким голосом, словно боялся, что она может улететь от одного его дыхания: — Присаживайся, дорогая. Ты среди друзей.

— Да, действительно, в ногах правды нет, — подтвердил Риневич.

Друзья расселись по своим местам.

И тут же рядом со столиком появился официант — словно из воздуха соткался.

— Чего изволят господа предприниматели и их спутницы? — осведомился он полузаискивающим, полушутливым тоном.

— Виталик, ты пока погуляй, а мы займемся изучением меню, — сказал ему Боровский. И с улыбкой добавил: — Моя жена здесь в первый раз, пусть она осмотрится как следует.

Официант понимающе кивнул и повернулся к Риневичу и его подруге.

— А мне тащи телятину, — сказал ему Риневич. — Вашу фирменную. Я слышал, вы большие мастера ее готовить.

— Вас не обманули, — с вежливым поклоном подтвердил официант. — Телятина у нас действительно отменная. А что желает дама?

— Дама желает чего-нибудь легкого, — ответила Дина. — Какой-нибудь салат поизысканней. С тропическими фруктами.

— Будет сделано, — кивнул официант, еще раз поклонился гостям и удалился выполнять заказ.

— Расторопный малый, — похвалил официанта Риневич, затем повернулся к Боровскому и его жене, обвел обоих насмешливым взглядом и сказал: — Ну-с, тихушники, на свадьбу-то пригласите?

— А ты уже на ней, — ответил Генрих.

— Как это? — не понял Риневич.

— А вот так. Мы решили не делать большую свадьбу, а просто отпраздновать это событие в ресторане, в компании лучших друзей. Да, дорогая?

Ляля кивнула:

— Угу. — Заметив недоуменную улыбку Риневича, она чуть смущенно объяснила: — Это из-за меня. У меня аллергия на пышные празднества. По мне — лучше интимный огонек свечи, чем большой пионерский костер.

— Красиво сказано, — похвалил Олег Александрович, беззастенчиво и даже нагловато разглядывая Лялю. — Наш человек, да, Динка?

— Точно! — подтвердила его спутница.

А Риневич продолжил:

— Что ж, ребята, дело ваше. Все это весьма странно, но одно я тебе, Геня, скажу наверняка. Ты поймал настоящую Жар-птицу. Смотри теперь, не упусти ее. Желающих похитить такую красавицу будет много.

— И ты в их числе! — насмешливо сказала Дина. — Хватит пялиться на чужую жену, старый ловелас!

Риневич вздохнул и покорно опустил глаза.

— Как скажешь, мой маленький цербер, — с притворной покорностью ответил он подруге. Затем взял бутылку и объявил: — Сейчас мы, как и полагается, выпьем за молодоженов! Но не думайте, сорванцы, что вы так легко от меня отделались. Как только выпьем, расскажете мне историю вашей любви во всех подробностях. — Он прищурился на Боровского и покачал головой: — Это ж надо, утаить от народа такую красоту! Нет, Геня, не будет тебе моего прощения, если только я не найду в твоем рассказе смягчающих обстоятельств.

— Заметано, — засмеялся Боровский.

Риневич разлил вино по бокалам, и вечеринка продолжилась.

Талия у Ляли была такая тонкая, что, казалось, ее можно обхватить ладонями. У Риневича было полное ощущение, что он танцует с каким-то неземным созданием — не то феей, не то эльфом. И пахло от ее волос чем-то поистине волшебным и неземным. Риневич почувствовал, что возбуждается, и, чтобы побороть искушение прикоснуться губами к ее щеке, заговорил с девушкой насмешливым легким тоном:

— Ну и где же вы с Генрихом познакомились?

— Совершенно случайно, — ответила Ляля. — Я работала менеджером в консалтинговом агентстве. Генрих — тогда еще Генрих Игоревич — обратился к нам за помощью. И я…

— С ним это редко случается, — с усмешкой заметил Риневич. — Обычно к нему обращаются за помощью, а не он.

— Генрих — профессионал в своем деле, а я — в своем.

— Согласен, — кивнул Риневич. — Значит, он обратился к вам как к профессионалу. А потом?

— А потом все как обычно. Телефонные звонки, свидания.

— Никогда не думал, что Геня может быть таким тихушником. Обычно я знал обо всех его увлечениях. Хотя, к чести его нужно сказать, что увлечений у него было не так уж и много.

— Сомнительный комплимент для мужчины, — заметила Ляля.

Риневич покачал головой:

— Геня не мужчина. Он — ангел в штанах. И физиономия у него такая благообразная, что с нее только иконы писать. Вы не находите?

— Генрих очень красивый мужчина.

— Нет, не красивый, а благообразный. А это две большие разницы.

Некоторое время они танцевали молча. Потом девушка спросила:

— Ну а вы? Я знаю, что вы знакомы с детства.

— Да уж, со времен нашей юности безусой. Можно сказать, дружим уже лет двадцать.

— Не надоело? — насмешливо спросила Ляля.

— Сам удивляюсь, — в тон ей ответил Риневич. Он чуть отстранился и глянул девушке в лицо. — Послушайте, а мы с вами нигде не могли встречаться раньше?

— А я вам кого-то напоминаю? — улыбнулась Ляля.

— Нет, но… У меня такое ощущение, что я вас откуда-то знаю. И чувство это очень приятное.

Ляля засмеялась:

— Вероятно, я вам напоминаю сразу всех красивых девушек, которых вам удалось охмурить за вашу долгую жизнь.

— Ну не такая уж она и долгая, — парировал Риневич. — Но возможно, вы и правы. Так или иначе, все красивые женщины похожи друг на друга. Не лицом, а каким-то облаком, которое их окружает. Флером, так, кажется, говорят?

— Дыша духами и туманами…

Риневич кивнул:

— Да. Что-то в этом роде. Знаете что… Если когда-нибудь соберетесь уйти от Генриха, позвоните мне, ладно?

— Зачем?

Риневич усмехнулся усмешкой коварного соблазнителя:

— Я хочу использовать этот шанс.

— Боюсь, вам слишком долго придется ждать, — ответила Ляля.

— Ничего, я терпеливый. Итак?

— Что? — не поняла девушка.

— Вы обещаете мне?

— Позвонить вам, если я уйду от Генриха?

— Да.

Несколько секунд Ляля молчала, потом сказала:

— Обещаю, что вы узнаете об этом первым.

— Отлично, — кивнул Риневич. Он втянул носом тонкий аромат, исходивший от девушки, и не выдержал — прикоснулся губами к ее ушку. — Отныне, — прошептал Риневич, — вся моя жизнь превращается в ожидание. И поверьте мне — я не шучу.

Руководитель службы безопасности компании «Юпитер» Андрей Андреевич Поляков держался намного лучше Ласточкина, хотя тяжелые обстоятельства последних недель сказались и на нем. Его худое лицо стало еще более худым. Загар сошел, а морщины стали еще более глубокими и резкими. Но голову Поляков держал гордо, смотрел прямо и смело, а щеки его были гладко выбриты.

— Я вас знаю, — сказал он Турецкому, когда тот представился. — Я видел вас по телевизору. Это ведь были вы?

— Вполне может быть, — отозвался Турецкий. — Андрей Андреевич, я расследую дело об убийстве Олега Риневича. И хочу…

— Расследуете? — перебил его Поляков. — До сих пор? — Он чуть приподнял брови. — Странно.

— Что тут странного?

Турецкому показалось, что Поляков усмехнулся, но в следующее мгновение лицо его вновь было строгим и серьезным.

— Такие дела не расследуются, — сказал он. — Виновный схвачен. Осталось только подшить необходимые бумажки к делу и отправить его в суд. У вас что, бумаги не хватает или клей кончился?

— Значит, вы считаете, что расследовать тут нечего?

— Это не я так считаю. Это вы так считаете. По крайней мере, должны считать.

Обмен колкостями не входил в планы Александра Борисовича, поэтому он сказал четко и сухо:

— Давайте перейдем к делу.

— Давайте, — согласился Поляков.

— Вы сознались в том, что убили Михаила Голикова и его жену. Вы также сознались, что устроили взрыв в квартире помощницы мэра Натальи Коржиковой. Вы сообщили следствию, что сделали все это по приказу вашего шефа Генриха Боровского. Но затем вы отказались от своих показаний. Так?

Поляков усмехнулся:

— У вас все правильно записано. Зачем же спрашивать?