Тень Сохатого - Фридрих Незнанский

— Вы имеете в виду дела, которые ведет Гафуров? — уточнил Турецкий, моментально сообразивший откуда дует ветер.

— Я имею в виду, что вы как мой, повторяю, помощник должны заниматься только своим делом! — повысил голос генпрокурор. — Или у вас есть на этот счет какие-то сомнения?

— Нет, но…

— Вот и отлично. Тогда заканчивайте поскорее. Я беру дело об убийстве Риневича под особый контроль. О всех результатах будете немедленно докладывать мне. Вы поняли, Турецкий?

— Так точно.

— До свидания.

Генпрокурор отключил связь. Александр Борисович издал звук, похожий одновременно на вздох и на рычание и положил трубку на рычаг. Затем он обвел колючим взглядом стол, заваленный бумагами, и произнес с необычной для него рокочущей злобой в голосе:

— Ч-чертовы бумажки! Гори вы все адским пламенем! Похоже, гроза действительно надвигается.

Однако одного его сердитого взгляда оказалось недостаточно, чтобы «бумажки» воспылали адским огнем. Они по-прежнему лежали на своих местах и ждали, чтобы чья-нибудь заботливая и ответственная рука подшила и подклеила их на нужное место.

Через пару минут Александр Борисович слегка успокоился.

«А собственно, чего ты нервничаешь? — выговаривал он себе. — Что, думал тебя по головке погладят за твои неуемные розыски? Дело-то и в самом деле плевое. Встретились два мужика, и один другого шлепнул. У всех на виду. Бери убийцу за уши и давай ему срок. Чего рассусоливать? А не возьмешь — возьмут за уши тебя самого. Стоп! Кто возьмет?»

Этот вопрос и мысли, возникшие по его поводу, заставили Турецкого поморщиться. Перед его глазами соткалось смуглое лицо Гафурова с неизменной златозубой улыбкой, а вслед за ним — широкое, одутловатое лицо Колесова.

Турецкий тряхнул головой, словно прогонял наваждение. «Черт, и занесло же меня!» — с досадой подумал он, вздохнул и снова занялся текущими бумагами.

Через двадцать минут Турецкий сидел в кабинете Константина Дмитриевича Меркулова. Сидел, нахохлившись и яростно посверкивая глазами, как обиженная и рассерженная птица.

Меркулов, наоборот, был нарочито спокоен и сдержан.

— Что ж, — задумчиво проговорил он, — у генерального есть все основания быть недовольным тобой…

— Не соглашусь. Мотив до сих пор неясен. Боровский прошел экспертизу — он вменяем. Я должен выяснить, что стоит за этим убийством.

Меркулов посмотрел на Турецкого с сожалением.

— Не понимаю я тебя, Саня. Сентиментальным ты каким-то стал с возрастом. Мы ведь не общество милосердия. Мы — карающий орган.

— Чтобы карать, надо знать за что, — возразил Турецкий. — Не с болванками имеем дело, а с людьми. К тому же, Костя, хоть убей, но не встану я на сторону тех, для кого главное — поскорее усадить человека на нары. И тем самым выслужиться перед теми, кто…

Меркулов прищурился:

— Ну, договаривай, чего замолчал?

— Кто заказывает музыку, — договорил Турецкий. — Дело об убийстве Риневича напрямую связано с делами, которые плодятся, как грибы, вокруг Боровского и его людей. Складывается ощущение, что это убийство — последний и самый надежный гвоздь в могилу Боровского. А сам выстрел — как заключительный аккорд симфонии: па-ба-ам!

— Ну уж и гвоздь, — пожал плечами Меркулов. — Ведь не убили же твоего Боровского.

— Не убили, — согласился Александр Борисович. — Сделали эффектней и проще. Некогда самая успешная компания в стране погибает на его глазах. Фирму банкротят, акции падают «до пола», рабочие остаются без работы. Боровский теряет свои миллиарды. Из самого богатого человека России бывший олигарх превращается в самого нищего и несчастного человека в России. Это уже достойно пера Шекспира!

Меркулов поморщился:

— Ну, знаешь ли, пистолет ему в руку никто не вкладывал.

— Откуда ты знаешь?

Меркулов усмехнулся:

— Умеешь же ты задавать дурацкие вопросы. Ну хорошо. Изложи мне свою версию происшедшего. Кто, на твой взгляд, заказывает музыку в этом деле? Под чью дудку пляшет Гафуров? Ты ведь на него намекаешь?

— Я не намекаю, я прямо говорю, — хмуро ответил Турецкий. — Боровский неугоден власти. Во-первых, из-за слияния «Юпитера» и «Дальнефти», которое он готовил. Новая огромная компания стала бы неуправляемой. А это власти невыгодно. Во-вторых, Боровский полез в политику. Он спонсировал несколько оппозиционных партий на парламентских выборах. И если бы его не загнали в угол и не упекли, он бы протащил в Думу своих людей. Не знаю, правда, сумел бы он на равных противостоять партии власти, но лоббировать свои интересы — вполне.

— Гм… — Константин Дмитриевич задумчиво выпятил нижнюю губу. — Гладко излагаешь… Ну а что, если ты прав? Что, если Гафуров и… — Меркулов на мгновение замялся, подыскивая нужное слово, — …и те, кто повыше его, — продолжил он, — выполняют политический заказ? Ты понимаешь, что тебе нужны не просто веские доводы, а неоспоримые доказательства. Повторяю — неоспоримые. Ты вообще понимаешь, куда тебя заносит твоя логика? Ведь, в сущности, ты собираешься обвинить человека в должностном преступлении.

— Да понимаю я все. Поэтому и тяну с делом Риневича. Факты ведь на блюдечке никто не приносит. Их нужно добывать.

Меркулов долго молчал, обдумывая все сказанное, затем негромко сказал:

— Не знаю, Саня. С одной стороны, ты все правильно говоришь. А с другой…

— Чувствуешь какую-то неловкость? — насмешливо спросил Турецкий.

— Вот именно, — спокойно ответил Меркулов. — В любом случае времени у тебя совсем немного. Потянешь еще недельку, и тебя просто отстранят от дела, надают по заднице и отправят в отставку. За то, что не справляешься со своими служебными обязанностями. Генеральный, кстати, решил самолично тебя теперь контролировать.

Турецкий вздохнул:

— Я знаю, не сыпь мне соль на рану. Думаешь, я не понимаю? — Он покосился на Меркулова и добавил: — Ты-то хоть мне палки в колеса не ставь. Знаешь ведь, на пустом месте я все это болото не взбаламутил бы.

Меркулов посуровел.

— Да что я, совсем подонок, что ли? — с легкой обидой в голосе сказал он. — Чем могу, помогу. Но дай бог, чтобы все твои подозрения оказались напрасными.

— Я и сам буду рад, — пожал плечами Турецкий.

Меркулов надел очки и придвинул к себе бумаги. Посмотрел на Турецкого поверх очков и сказал с напускной строгостью:

— Ну, чего расселся? Иди работай. У тебя сейчас каждая секунда на счету.

— Слушаюсь, команданте, — ответил Турецкий и шутливо козырнул.

— Александр Борисович, здравствуйте.

Звонок застал Турецкого в машине.

— День добрый, — ответил он, прижимая трубку к уху и следя за дорогой. — С кем имею честь?

— Мы с вами уже когда-то встречались. Я дал вам ключ к «литовскому делу».

— А-а. «Агент в бейсболке»?

— Вы меня так прозвали? — Собеседник Турецкого выдержал паузу, вероятно, для того, чтобы улыбнуться (если он вообще когда-нибудь улыбался). — Смешно. Хотя могли бы придумать и что-нибудь поэффектнее.

— Я знаю о вас только две вещи, — сказал Турецкий. — Первая — что вы агент. Вторая — что ходите в надвинутой на глаза бейсболке. Отсюда и прозвище.

— Логично, — согласился собеседник. — Александр Борисович, простите, что потревожил вас своим звонком. Я вас уважаю и хочу дать вам полезный совет.

— Да ну? Тогда излагайте скорей. До сих пор мне ваши советы помогали. Буду рад выслушать.

— Александр Борисович, — голос «агента в бейсболке» стал тихим и вкрадчивым, — оставьте ваши изыскания.

— О чем вы?

— Вы прекрасно понимаете, о чем я. Они заведут вас в такие дебри, из которых нельзя выйти. Вам ведь уже угрожали, правда?

Турецкий усмехнулся:

— До вас? Да, было дело. Вы уже второй.

— Я не угрожаю, — возразил собеседник. — Я советую. По-дружески.

— Чем давать советы, лучше бы дали какую-нибудь зацепку, — ворчливо ответил Турецкий. — Контора, в которой вы служите, кичится тем, что знает все и обо всех. Вот и помогите. В конце концов, мы оба работаем на государство. И, если я не ошибаюсь, на одно и то же.

«Агент в бейсболке» немного помолчал. А когда заговорил, в голосе его послышались нотки сожаления:

— Я так и думал. Вы очень упрямы, Александр Борисович. Это хорошее качество, но оно не всегда доводит до добра. Если вам удастся дойти в ваших изысканиях до конца и при этом остаться в живых, я буду просто рад.

— Да ну? Что ж, это вселяет в меня уверенность. Это все?

— Вы просили помощи… Скажу лишь, что дело Боровского — это сигнал.

— Сигнал для тех, кто решится нарушить установившийся порядок? — уточнил Турецкий.

— Понимайте как хотите, Александр Борисович. И еще: все, что произошло, — это своего рода игра. Но не та игра, в которую играют вдвоем. Это все, что я могу вам сказать. Почаще оглядывайтесь по сторонам, Александр Борисович. Помните, как говорили в старых романах? Отныне я не дам за вашу жизнь и ломаного гроша.