Странники Гора - Джон Норман

– Ты не зовешь мужчин господами, – напомнил Камчак и засунул прелестную Африз из Тарии головой вперед в мешок, несмотря на то что она орала, брыкалась и пиналась.

– Господин! – кричала она – Господин! Господин!

Я был полусонным от паги, но все равно помню, как бугрился и шевелился мешок, когда она возилась внутри. Затем Камчак завязал отверстие в кожаном мешке и устало поднялся.

– Я очень устал, – сказал он. – Сегодня был какой-то тяжелый и опустошительный день.

Я поднялся за ним в фургон, где мы и завалились спать.

Глава 12 КАЙВА

В последующие несколько дней я пару раз близко подходил к огромному фургону Катайтачака. Но дальше не пускали стражники. Я знал, что в этом фургоне, если Сафрар не лгал, находилась золотая сфера – без сомнения, яйцо Царствующих Жрецов, которое почему-то так жаждал заполучить Сафрар.

Моей задачей было каким-либо образом пробраться в фургон, найти и вынести сферу, после чего попытаться вернуть её в Сардар. Много бы я дал сейчас за тарна! Даже на моей каийле, я, несомненно, вскоре буду настигнут многочисленными всадниками, каждый из которых на тачакский манер поведет с собой сменных скакунов. Следовательно, я буду схвачен в прерии преследователями, как только устанет моя каийла. Выслеживание, безусловно, может быть осуществлено и при помощи натасканных пастушьих слинов.

На сотни пасангов во все стороны простиралась прерия. Укрытия не было. С другой стороны, огласи я свою миссию Камчаку или Катайтачаку, кто знает, как обернулось бы дело. Однако я слышал сам, как Камчак говорил Сафрару о том, что тачаки дорожат золотой сферой и надежд на то, что мне её отдадут, не было; конечно, у меня не было таких богатств, как у Сафрара, чтобы попытаться её выкупить, да и, как я понял, даже его попытки потерпели поражение.

Я колебался, стоит ли наносить воровской визит в фургон Катайтачака – тачаки на свой грубоватый лад были со мной гостеприимны, и я дорожил их уважением, в особенности – мнением Камчака, ироничного и хитрого хозяина фургона, в котором я обитал Мне казалось недостойным предать гостеприимного тачака, попытавшись стащить предмет, который он, похоже, берег как зеницу ока. Вряд ли кто-нибудь из лагеря тачаков понимал, насколько велико настоящее значение этой сферы, что она содержала последнюю надежду живых богов планеты Гор – Царствующих Жрецов. В Тарии мне, к сожалению, не удалось ничего выяснить относительно загадочного ошейника с посланием о тайне появления мисс Элизабет Кардуэл на южных равнинах Гора. Впрочем, я хотя бы разузнал о местонахождении золотой сферы, которую так хотел заполучить себе тарианский торговец Сафрар. Эти обрывки информации, безусловно, имели определенную ценность. Не исключено, что сам Сафрар мог оказаться ключом к тайне. Такое казалось вполне вероятным. Как он, торговец, узнал о золотой сфере?

Почему он, прижимистый, расчетливый человек, повидимому, был готов отдать значительную часть своих сокровищ за то, что сам именовал «всего-навсего безделушкой»? Все это казалось странным не только в сравнении с разумной скупостью меркантильного торговца, но даже по сравнению с часто безрассудным рвением коллекционера, которого он пытался изобразить. Я знал, что уж кто-кто, но Сафрар, торговец из Тарии, может быть кем угодно, но не дураком. Он или те, на кого он работает, должны были либо иметь какие-то намеки, либо попросту знать истинную природу золотой сферы. Теперь я должен был заполучить яйцо как можно скорее и вернуть его в Сардар. Нельзя терять ни дня. Но как мне это сделать?

Я решил, что лучшее время для кражи яйца – это дни получения знамений. В это время Катайтачак, как и другие высокопоставленные персоны тачаков, включая Камчака, будет находиться на холмах, окружающих Долину Знамений, в которой будут установлены сотни дымящихся алтарей и предсказатели четырех народов займутся своим делом: толковать знамения, определяющие, подходит ли этот год для выбора Убар-Сана – единого убара всех кочевников.

Если его изберут, то я, по крайней мере, надеялся, что им будет не Катайтачак. Быть может, когда-то он и был великим воином, но теперь, сонный и жирный, он мало о чем думал, разве что о содержимом золоченой коробки с кандой. Но, напомнил я себе, такой выбор, если бы он состоялся, был бы лучшим для городов Гора, поскольку под Катайтачаком народы фургонов вряд ли двинулись бы войной на север, да и к воротам Тарии тоже. Хотя надо заметить, что Убар-Сан не выбирался уже сотню лет, если не более, – своенравные и независимые народы фургонов не хотели единоначалия.

Несколько раз я заметил, как за мной следовала чья-то фигура в маске, прикрывающая лицо капюшоном касты палачей. Я заподозрил поначалу, что человек просто любопытствует насчет меня: не тачак, не торговец, не певец, но тем не менее живет среди кочевников.

Стоило мне взглянуть в его сторону – он тут же отворачивался. Может быть, мне просто казалось, что он следит за мной? Однажды я решил поговорить с ним, но он исчез. Я тогда развернулся и побрел к фургону Камчака.

Маленькя девица из Порт-Кара, которую мы с Камчаком видели в фургоне рабов, когда покупали пагу ещё до игр Войны Любви, в эту ночь должна была исполнять танец цепей. Я почему-то подумал, что Камчак непременно когда-нибудь приобретет эту девушку. Она, безусловно, завладела его вниманием и, должен сказать, моим тоже.

Поблизости от фургона рабов уже установили большой павильон, где хозяин фургона за плату будет принимать гостей. Эти приготовления, признаюсь, несколько раздражали меня, поскольку обычно танец цепей, танец бича, танец любви, танец рабыни, недавно надевшей ошейник, танец клейма и так далее исполняют вечером, открыто у костра, к удовольствию любого, кто пожелает посмотреть. Действительно, весной, когда уже результат набегов на караваны становится ощутимым, редкая ночь проходит без одного или нескольких таких танцев, Я был уверен, что маленькая девушка из Порт-Кара великолепна. Камчак, по-видимому, был того же мнения. Я решил не биться с ним об заклад за то, кто заплатит за посещение. Когда я вернулся к фургону, то увидел, что боски уже стреножены, хотя было довольно рано.

Снаружи давно бурлил котел, а мешок для навоза был полон до краев. Я поднялся по лестнице и вошел в фургон. Там Африз, стоя на коленях за спиной Элизабет, расчесывала той волосы. Камчак велел ей делать тысячу расчесываний в день. Шкура ларла, которую носила Элизабет, была слегка порвана. Обе девушки недавно успели вымыться в ручье в четырех пасангах от лагеря, когда ходили по воду.

Они казались возбужденными. Может быть, Камчак позволил им куда-нибудь сходить? Шею Африз обнимал ошейник, увешанный колокольчиками, а вокруг запястий и лодыжек висел даже двойной ряд.