Битва на Калке - А. Живой

Эта мысль понравилась Забубенному. Потешила его самолюбие. Не каждый день можно почувствовать себя талисманом целой армии. Вот только что делать, если нападение состоится, а талисман не заработает во время. Но об этом он старался не думать, вспомнив очередной совет из недочитанной книги «Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на монголов, выступая публично».

А утренняя степь была прекрасна. Едва отряд покинул место ночевки, где нос Забубенного еще щекотали смешанные запахи конского пота, дыма костра и копченого мяса, как он ощутил совсем иные запахи. Мощной волной благоухали травы, вязкий аромат которых, смешанный из сотен запахов, висел над степью, словно тяжелое покрывало. Слабый ветерок не столько разгонял эти ароматы, сколько перемешивал, рождая все новые и новые сочетания, словно заправский парфюмер. В эти минуты романтически настроенному Забубенному показалось, что он просто механик на отдыхе, у которого впереди целый месяц увлекательных путешествий и новых впечатлений, а не полная опасности для жизни авантюра в чужом для него времени.

Так он и думал приблизительно часа три, рассматривая живописные окрестности, под мерный стук копыт монгольской конницы на марше. Телега Кара-чулмуса несколько сдерживала скорость марш-броска на Днепр, но это торможение компенсировалось постоянным броуновским движением мобильных разведгрупп вокруг основного местонахождения телеги. Небольшие отряды конников прочесывали степь на предмет случайной встречи с неизвестными и быстрого оповещения главных сил.

Их выслал вперед предусмотрительный Буратай, – все-таки степь была обитаема. Не считая летучих отрядов половцев, которые далеко не все, покинули эти места, несмотря на опасность, здесь могли объявиться также агрессивные венгры-мадьяры и даже черные болгары, обычно обитавшие по восточному побережью Азовского моря, как его называли современники великого механика. Хотя встреча с последними была менее вероятна, ибо отряд, ведомый Буратаем, уже достаточно далеко ушел от этих мест, приближаясь к мадьярам и русичам.

Монголы вообще, как давно заметил Забубенный, все время думали о главном, не отвлекаясь на пустяки. В данный момент их интересовали половцы, которых следовало наказать. В этом был весь смысл жизни монголов. Исправить совершившуюся несправедливость, на их взгляд. А деньги и захват чужих земель их не интересовали в принципе. Монголы воевали только по моральным причинам. Никогда не оставляли гарнизонов в покоренных городах. Никого насильно в свою веру не обращали, в отличие от крестоносцев. Брали только то, что необходимо для продолжения войны. Убивали своих врагов и тех, кто им помогал, – да. Но ведь и русские делали то же самое. И потому, где бы половцы ни находились, монголы шли только туда. Кочуют половцы в Южной Сибири, монголы идут туда, ушли в прикаспийские степи, монголы за ними, перебрались за Кавказ, – и здесь достанут.

Субурхан со своим верным стрелком Джэбек, и помощником Тобчи, на зависть альпинистам, на конях покоряют горные дороги. И даже скалистые кручи им ни почем. А потом с ходу несутся за половцами в степь и бьют их там. И ежу понятно, пока не перебьют всех до одного, – не отвяжутся. И у половцев только один выход, самим победить монголов. Ведь они тоже мобильны, их даже больше числом. И ведь били половцы монголов. И неоднократно. И пропаганда о непобедимости монголов не помогала. Но, не на этот раз. Сейчас половцам лень драться. Они предпочли уйти на Русь и просить защиты у родственников. И если бы не Забубенный, временно переменивший направление движения экспедиционного корпуса монголов, уже давно скакали бы те в сторону Заруба. Догонять обозы ханов половецких, намазавших лыжи в Киев. А пока скачут в другую сторону.

Получалось, что и монголы не всесильны. Терпели иногда поражения. Но, для них это были лишь нормальные эпизоды кочевой военной жизни. На войне, как на войне, как сказал кто-то из монгольских ханов.

А то, что степь была обитаема и населена другими народами, невзирая на появление монгольских конников, Григорий убедился уже на следующей переправе, где на авангард конницы Буратая было совершено нападение. Едва первые пятьдесят человек из небольшого отряда вступили в воду, как из-за прибрежных зарослей камышей и видневшейся на другом берегу рощицы, на них неожиданно обрушился град стрел. Они засвистели со всех сторон, разя конников почти в упор. Впиваясь с чавканьем в шеи, пробивая доспехи в слабых местах. Отскакивая от защищенных. Воплями и стонами огласилась переправа.

Преодолеть речку смогла только половина монгольских воинов и сходу вступила в бой с неизвестным врагом. Кто были эти нападавшие смельчаки, рискнувшие бросить вызов монголам, Григорий со своей телеги не видел. Весь обзор ему закрывала спина Плоскини, а за ней ровный ряд метало-кожаных спин тяжеловооруженных воинов. До великого Кара-чулмуса долетали только отдаленные вскрики раненых и убитых, разносившиеся по степи. А попросить воинов посторониться он как-то постеснялся.

Контратаковавшие монголы смогли быстро опрокинуть и смять пеших стрелков, укрывавшихся в зарослях. Минут за десять они почти расчистили берег от лучников. Но, неожиданно, на помощь засадным стрелкам пришла конница, стоявшая в резерве. Силы оказались не равны. Мощным ударом конница сбросила авангард монголов обратно в воду, истребив почти всех, кто еще оставался в живых. Трупы наполнили степную воду.

Неожиданный бой был кровав и закончился скоротечно. Но монголы не дремали. Получив сообщение от своего передового отряда о том, что контратака захлебнулась, Буратай действовал быстро. Он бросил в бой три сотни своих конников, одновременно перестроив остававшиеся на месте боевые порядки. Теперь почти все воины выстроились перед повозкой Кара-чулмуса, сомкнув ряды, ибо источник и направление опасности были ясны. Хотя, сотню степняков, Буратай все же оставил позади. На всякий случай.

Результат не заставил себя ждать, а опасения Кара-чулмуса о том, что и этих монголов постигнет участь авангарда, оказались напрасны. На сей раз, посланный вперед для восстановления статус-кво отряд монголов, сходу форсировал реку и на голову разгромил воинов, устроивших засаду. На другом берегу произошла ожесточенная схватка, в которой сшиблись два конных воинства, с треском ломая копья о доспехи друг друга. Прошивая тела на вылет. Долгой битвы не вышло. Монголы быстро победили, обратив своим яростным натиском более многочисленного противника в бегство. Сработал эффект неожиданности, как выяснилось позже.

Тогда же выяснилось, кто напал на монгольский авангард. Это оказался мадьярский отряд «вольных партизан», как их идентифицировал для себя Забубенный. Отряд, по обыкновению промышлявший разбоем на степном пути к Днепру. Только по своему неразумению командир отряда принял передвижную миссию Забубенного за купеческий обоз с охраной. Наличие самой охраны и сопротивление только усилило жадность мадьяров, полагавших, что за такой охраной должны скрываться несметные богатства. Предположить же, что это движется военный отряд монголов просто за смолой и без всякого обоза с драгоценностями, не считая повозку Кара-чулмуса, ослепленные жаждой наживы мадьяры просто не смогли. А когда разглядели, с кем бьются, было уже поздно. Но, самые благоразумные, все же предпочли спасаться бегством.

Монголы взяли в плен многих засадных и привели в передвижную ставку для допроса. Допрашивал Буратай, с разрешения Кара-чулмуса задействовав переводчика Плоскиню, знавшего еще и венгерский язык, как выяснилось. «Эх, много языков знает, сволочь, – почему-то с гордостью подумал Григорий, словно Плоскиня был его протэжэ, – Оказался бы в нашем времени этот полиглот, мог бы легко заделаться синхронным транслейтэром в какой-нибудь фирме. На переговорах у бизнесменов участвовать и большие деньги зашибать».

– Как тебя зовут? – поинтересовался командир монгольского отряда у одного из пленных, которых уколами копий подогнали его воины прямо пред его светлые узкие очи, поставив на колени. Руки у пленного были связаны сзади тонкой и прочной веревкой.

Пленный, – здоровенный лохматый детина, с черными, как смоль волосами, одетый в холщовую рубаху и штаны, поверх которых был натянут кожаный доспех, – тряхнул волосами и ответил, гордо глядя в глаза монгольскому хану снизу вверх.

– Я Ласло Кишвард, кузнец в своей деревне.

– Много в вашей деревне людей? – спросил Буратай.

– Много, – ответил кузнец и, улыбнувшись, добавил, – на вас всех хватит.

– Отвечай точно, – вежливо предупредил Буратай.

Ласло только ухмыльнулся и сплюнул под копыта любимой лошади Буратая, но тут же получил такой ощутимый удар копьем в спину, что повалился на землю. Удар был предупредительный, не смертельный.

– Сколько еще деревень в вашей округе? – уточнил Буратай, – сколько людей вы можете выставить на войну?