Крылья пламени - Дария Эссес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Каждому было что терять. Но никто не сдвинулся с места.
– Хорошо, – после короткой паузы кивнул Илай. – Мы шли к этому моменту годы, даже, как сказал Дагнар, столетия. Это нормально – идти на отчаянные меры, когда они могут изменить ход событий. Но захват замка не шаг в пропасть. Мы готовы к этому. Мы готовились к этому длительное время.
Он взглянул на Эшдена и воскликнул:
– Так давайте же освободим сначала королевство, а затем и весь Эрелим!
Повстанцы начали вскидывать в воздух сжатые в руках клинки и выкрикивать слова поддержки. Их клич доносился до самого Меридиана, сотрясая гору, на которой они находились. Пока члены Альянса торжествовали и морально готовились к наступлению, Илай повернулся к стоящей неподалеку Эстелле и кивком подозвал ее.
Она несколько раз сжала и разжала кулаки, сглотнув скопившуюся слюну, и вышла на возвышение. Последний раз такой страх перед публичным выступлением она испытывала еще в школе искусств, когда защищала первый архитектурный проект.
Но сейчас Эстелла на самом деле ощущала важность момента.
– Помни, что я тебе сказал, – прошептал Илай, отходя в сторону и освобождая ей место.
Она кивнула, медленно поворачиваясь лицом к Альянсу. Несколько сотен глаз в упор смотрели на нее, ожидая, когда же потомок Богини скажет свое слово. Все Пылающие были облачены в черные доспехи с красными прожилками на плечах и груди. За спиной одних от пронизывающего ветра трепетали белые крылья, за спиной других – иссиня-черные, сливающиеся с экипировкой.
Эстелла несколько секунд обводила их взглядом, погружая горное плато в томительную тишину.
– Всем привет! – выкрикнула она, натянуто улыбнувшись и помахав рукой. Голос слегка дрогнул. Эстелла сделала несколько глубоких вдохов и чуть тверже продолжила: – На самом деле я терпеть не могу публичные речи, хотя по обращениям Сената это незаметно…
До нее донеслись несколько беззлобных смешков. Эстелла чуть приподняла подбородок и постаралась заглянуть в глаза каждому, кто в эту секунду искал в ней поддержку. Она долго думала, какие слова подобрать, чтобы речь вышла правильной, как всегда получалось у командиров. Она даже написала заметки на листе бумаги, который держала сейчас в руках, несколько раз прорепетировала, но…
…скомкала его и положила в карман.
– Знаете, я никогда не хотела быть другой! – крикнула Эстелла так громко, чтобы слышали даже последние ряды. – Из-за силы, которой меня наградила Богиня, я лишилась многого: родителей, нормального детства, в какой-то момент я чуть не потеряла друзей и… зарождающиеся отношения.
Эстелла всеми сила пыталась сдержаться, чтобы не посмотреть на реакцию Илая.
– Несмотря на это, мир сделал выбор за меня!
Неожиданно она заметила знакомые лица. Киран помахал ей со своего места из рядов атакующего отряда, а Софи – с первой линии поискового. Она увидела и Леону с Даниэлем, расположившихся недалеко от ведьм, и улыбающихся Широ с Локки.
Эстелла почувствовала, как несущееся галопом сердце понемногу успокаивается.
– Кто-то видит во мне тринадцатого потомка Богини, кто-то – наделенную безграничной силой девушку, а остальные считают меня самозванкой. Но я обычный человек. Мне двадцать один год, раньше я рисовала, потому что этого хотели родители. Которые, кстати говоря, отказались от меня. Я обычная смертная, такая же, как и вы.
Она посмотрела на группу людей из оборонительного отряда, на лицах которых читалась неуверенность.
– И я боюсь. Я боюсь всегда: днем, когда встаю и смотрю на просыпающееся небо; вечером, когда тренируюсь или прислуживаю Сенату, чтобы докопаться до правды; и ночью, когда мечтаю о другой жизни. Мне не нужна слава, почести или что там еще существует. Мне нужны мои близкие, которые не страдают от выстроенного режима. Мне нужна справедливость. Но не для того, чтобы доказать всем, что я лучше, а для того, чтобы просто жить. Я хочу мести. Но не для того, чтобы проливать кровь на каждом шагу, а для того, чтобы враги моих близких людей на своей собственной шкуре почувствовали, что делали с ними все это время!
Затем Эстелла заметила улыбающуюся Клэр. Она стояла рядом с остальными командирами и Астрой, потирая ладонью глаза и часто моргая.
– Да, у нас много врагов! – продолжила Эстелла, вскидывая руки и распаляясь с каждым новым словом. – Боги, Небесная армия, Сенат, Дафна. Но знаете, что отличает от них нас?
Она выдержала короткую паузу и приложила руку к сердцу.
– Наши помыслы чисты. Наши сердца не запятнаны той грязью, что покрыла сердца врагов, отчаянно жаждущих власти. Мы любим, мы часто плачем, мы даже боимся – и это хорошо. Посмотрите на ангелов, которые потерпели поражение в первом восстании.
Падшие грустно улыбнулись.
– Разве из-за страха быть отвергнутыми во второй раз они сдаются? Нет. Посмотрите на ведьм, которые могли бы сидеть в своем королевстве и наблюдать, как болезнь медленно поглощает людей, а затем переходит на них. Они могли бы закрыть на это глаза, оставшись в Льерсе. Но они стоят здесь, с нами, – и это хоть маленький, но шаг. Посмотрите на смертных, которые взяли в руки клинок пару дней назад.
Повстанцы стали переглядываться, будто хотели запомнить лица друг друга. Они слушали и слышали каждое ее слово, и в этот момент Эстелла поняла, что полюбила выступать на публику чуть больше. Она посмотрела через плечо на Илая и прочла в его глазах гордость – самое лучшее, что можно было увидеть в эту секунду.
– Мы захватим замок, но не выиграем войну! – воскликнула Эстелла, продолжая смотреть в изумрудные глаза. Затем вернула взгляд к повстанцам. – Зато приблизимся на шаг к правде. И если у меня есть какая-то власть, то благодаря ей я лишу власти других. И я пойду по головам, я буду убивать, потому что без этого никак. Но моя власть – справедливость, моя правда – свобода. Я буду скорбеть из-за каждой смерти! – выкрикнула она во весь голос. – Так сведите их, черт возьми, к минимуму, потому что я не хочу скорбеть всю оставшуюся жизнь!
Повстанцы словно сорвались с цепи: стали выкрикивать призывы, вскидывать в воздух мечи и сжимать друг друга в объятиях. Ведьмы подняли руки к небу, и в воздухе начали взрываться столпы магии, оседая на землю фиолетово-красным покровом. На лице каждого отражались уверенность и ярость: они были готовы жертвовать, были
