Жанна дАрк - Анатолий Левандовский

Впрочем, Карл уже начал уставать от торжеств и походов. Он чаще и чаще вспоминал свои веселые замки Луары. Ему, как никогда, хотелось тишины, покоя, размеренной жизни.

Жанна размышляла над словами, которые только что произнесла.

Правду ли сказала она? Или, быть может, ей просто хотелось ответить нечто в пику архиепископу?

Нет, это была правда.

Это была ее заветная мечта.

Родная деревня, тихий Маас, густой, так хорошо знакомый, но всегда таинственный лес Шеню, милые сердцу люди…

Это был предел ее стремлений.

И, однако, она была твердо убеждена, что никогда всего этого не увидит.

Она знала, что мечта не станет явью.

Почему?

На этот вопрос девушка могла ответить без затруднений.

Да, она выполнила свой долг, завершила ту миссию, которую сама для себя избрала. Она сняла осаду с Орлеана и привела Карла VII в Реймс.

Но оказалось, это не конец.

Впереди предстоит трудная и упорная борьба.

Нужно освободить от англичан и бургундцев столицу.

Нужно полностью изгнать врага из пределов родимой земли.

Нужно залечить раны.

Может ли она уйти, пока борьба не кончена?

Это было бы непростительным малодушием. Что малодушием! Просто изменой!

Нет, ее великая жалость и великая любовь сильнее, чем мысль о личном покое в кругу семьи и близких.

Ее судьба — бороться до конца! Она или победит, или падет в неравной борьбе, но не отступит, пока битва не кончена.

Монсеньер Реньо де Шартр также думал над словами Жанны. И думал почти о том же самом, только немного в ином направлении.

Она хочет вернуться к деревенской жизни? Чепуха, маскировка! Кто добровольно уходит от своего счастья, от успеха и славы? Он-то, архиепископ, давно наблюдает и делает для себя вполне определенные выводы. Девчонка непрерывно лезет вперед, будет лезть и дальше, коли ей не помешают. За нею тянется чернь.

Впрочем, если даже предположить, что она действительно хотела бы уйти в деревню, то этого также допускать нельзя. Теперь она слишком опасна. Теперь она — знамя. Это знамя ни под каким видом нельзя отдавать низам.

Да, милая девушка, вы слишком многое сделали и слишком прославились. Вас невозможно ни оставить, ни отпустить. Вас ждет отныне один лишь путь — в могилу. И с этого пути вас не сведут никакие ухищрения и уловки.

Королевский кортеж объехал город и вернулся к главным воротам. А толпа была все такой же густой, и восторженные крики по-прежнему сотрясали воздух.

Сразу после коронации Жанна думала идти па Париж.

Все сулило успех задуманному делу. Сломленный под Орлеаном, почти уничтоженный при Патэ, враг после Реймса, казалось, растаял в воздухе. Англичан нигде не было видно. Бургундские капитаны спешно отходили на восток. Города Шампани и Иль-де-Франса один за другим присылали ключи Карлу Валуа. По полученным сведениям, позиции годонов под Парижем были полностью оголены. Бедфорд отчаянно взывал к Винчестеру и Бургундцу, требуя войск. Но до англичан было далеко, а Филипп Добрый, хотя и явился в Париж, солдат не привел.

При таких обстоятельствах овладеть столицей было не трудно, ее можно было взять буквально с ходу.

Имелось лишь одно обязательное условие: быстрота.

Ни для кого не было секретом, что кардинал Винчестерский готовил большую армию, которую собирался со дня на день перебросить на континент.

Нужно было опередить англичан.

Эту мысль девушка всячески старалась внушить своему королю. Сначала Карл VII как будто согласился с Жанной. На следующий же день после коронации он приказал готовиться к походу.

Но затем вдруг все изменилось. Королевский приказ был отменен.

Де Тремуйль распустил часть армии. При дворе упорно заговорили о мире.

Мир!..

Как чудесно звучало это слово! Как оно было дорого Жанне! Не для того ли, чтобы воплотить его в жизнь, девушка подняла над страной свое белое знамя? Мир — это просторы лесов и полей, это хороводы у Смородинного ручья, это цветущие виноградники, тучные стада, засеянное поле и радостный труд землепашца.

Мир — это счастье.

Но в представлении Жанны слово «мир» неразрывно сливалось с двумя другими словами: свобода и независимость.

Без них оно меркло и рассыпалось. Без них оно не имело смысла.

Мир и труд могли лишь тогда утвердиться во Франции, когда последний вражеский солдат покинул бы ее пределы.

Но враг не уйдет добровольно.

Давно уже прошло время, когда девушка наивно верила, что годонов можно уговорить. Жизнь научила ее правде. А правда заключалась в том, что мир, свободу, независимость приходилось отвоевывать в жестоких битвах.

Теперь меч Жанны хорошо работал во славу ее знамени. На защиту родины по ее кличу несокрушимой стеной вставал весь французский народ. И девушка не раз повторяла трусам и маловерам: «Мы несем врагу мир на остриях наших копий».

Так о каком же мире сейчас, когда нужно собрать последние силы, чтобы добить врага, могут толковать господа придворные?

Триумф продолжался.

После четырех дней пребывания в Реймсе Карл VII выехал в соседние районы. Король продолжал принимать в подданство свои верные города. Он мог позволить себе такую роскошь, пока его уполномоченные разговаривали о мире.

Поездку король начал с Вайи, где получил ключи от Суассона и Лана. 23 июля он прибыл в Суассон; оттуда, повернув на юг, двинулся к Шато-Тьерри и Провену. Как приятно было брать то, что само шло в руки!

Между тем англичане не теряли времени. 25 июля Бедфорд получил от Винчестера долгожданное войско. Новая армия насчитывала пять тысяч человек. Эту цифру регент увеличил вдвое, призвав к оружию феодалов Нормандии и Иль-де-Франса. Теперь Париж имел прочный заслон. Все худшие опасения Жанны оправдались.

Однако что за дело до всего этого было французскому двору, если монсеньер архиепископ Реймский в эти самые дни успешно завершал переговоры с герцогом Филиппом!

Строго рассуждая, переговоры шли не так уж успешно. Всякому со стороны было видно, что Бургундец хитрит, и хитрит крепко. Стало ясно также, что англичане на мир не пойдут. Они сумели выиграть время и теперь чувствовали себя достаточно сильными, чтобы вести собственную игру.

В конце концов мира не получить.

Пришлось ограничиться перемирием, заключенным только с герцогом Бургундским и всего лишь… на пятнадцать дней (!!!).

Правда, уполномоченные герцога заверяли, что это предварительное перемирие, что переговоры будут продолжаться до тех пор, пока стороны не придут к более серьезному соглашению и самое главное — сделали большие посулы: Бургундец обещал по истечении пятнадцати дней отдать Карлу Париж!