Волчьи ягоды. Сборник - Леонид Залата

Стычка между Балагуром и Кривенко была вполне возможна, но Наталья Филипповна не спешила с выводами. Участковый инспектор Пасульский задержал пьяного с пятнами крови на пиджаке; Калина Касиян видела человека, который прятался за стволом ясеня; Ирина заметила, как кто-то убегал со двора; на месте преступления найдены нож и букет цветов. Все это требует проверок, уточнений, экспертиз.

Кушнирчук начала составлять план оперативно-следственных мероприятий.

2

Выводы эксперта-криминалиста разочаровали Наталью Филипповну. На гладкой пластмассовой рукоятке финки — отпечатки пальцев потерпевшего Дмитрия Балагура. Это было полной неожиданностью. Откуда они там взялись? Финка принадлежала Балагуру? Но как он мог ранить себя в спину? Рана между лопаток. Если бы она даже была на груди, старший лейтенант Кушнирчук никогда не поверит, что Балагур ранил себя сам. Почему? Он вышел из дома за гостинцами. На сиденье остались игрушки — кукла и детская посуда для Марьянки; в багажнике — разобранный двухколесный велосипед для Мити; в целлофановом пакете — шелковая косынка, шерстяная кофта и духи для Ирины. Балагур открыл дверцы «Москвича», но не успел ничего взять. Кто же помешал?

«Колото-резаная рана на теле Балагура Дмитрия Владимировича могла быть нанесена ножом, найденным на месте преступления», — сделал вывод судмедэксперт. Можно допустить, что обнаруженным ножом кто-то ударил Дмитрия. Но пока вместо этого «кто-то» будет поставлено имя, придется — как говорит начальник райотдела внутренних дел майор Карпович — не один гвоздь в камень забить. В одобренном им плане предусмотрено много оперативно-следственных мероприятий.

Прежде всего Наталья Филипповна должна снова встретиться с Ириной. Уже собиралась уходить, как в кабинет вошел капитан Крыило — старший оперуполномоченный уголовного розыска. Устало опустился на диван. Вчера поздно вернулся с областного совещания, позвонил дежурному: что нового? — и известие о случившемся во дворе дома № 8 по Летней улице привело его в город. Капитан довольно быстро (от дружинников) узнал, что к Ирине наведывается фельдшер Борис Бысыкало — сын Любавы Родиславовны, влиятельной в городе особы, перед которой легко открываются двери учреждений даже в неприемные часы. Накануне вечером ее сына видели с букетом. Могло статься — столкнулся во дворе с Балагуром, началась драка… Бориса нужно немедленно отыскать. На телефонный звонок ответила проснувшаяся Любава Родиславовна. «Не знаю, не знаю, где Борька. Дома нет, ушел вечером. Куда, не сказал…»

На рассвете Крыило узнал: Борис в Нетесове у Марты Сливки. Оттуда и привез его капитан, и внесенный фельдшером в кабинет едва ощутимый запах лекарств напомнил Наталье Филипповне время, проведенное без сна у постели сестры. После дорожного происшествия к Вале дважды прилетали на вертолете областные специалисты. Напрасно…

Не любила Кушнирчук лекарственных запахов еще и потому, что напоминали ей о гибели Саши — школьного товарища. Вместе пошли на фронт, а вернулась она одна…

Откинулась на спинку стула. Из открытого окна тянуло прохладным свежим ветерком. Слушала, как Борис больше часа повторял одно и то же:

— Ирину Лукашук не знаю. Не был у нее. И возле дома ночью не ходил. Никакого букета не было. Позвоните маме, что меня задержали. Я ни в чем не виновен.

Наталье Филипповне почти нечего было записывать в протокол, пока в кабинет не пригласили полную женщину. Перед этим на скамью рядом с Борисом посадили еще двух юношей.

— Кому из этих граждан вы вчера продали цветы? — спросила следователь.

Женщина ткнула пальцем:

— Этому.

Борис вскочил, словно его обожгло.

— Хорошо смотрели?

— Вы еще торговались: хватит трех рублей, больше нет. Я настояла на своем, тогда еще кинули пятьдесят копеек, пять новеньких десяток. У людей глаза не повылезли. Старая Химишинцаня торговала рядом и может подтвердить.

Когда привели Химишинцаню, надобность в ней отпала.

— Цветы я, правда, купил возле рынка, зачем из этого делать проблему… Ну, взял и отвез в Нетесов Марте: у дочери день рождения.

Надеялся, что после этого Наталья Филипповна отпустит его, извинившись за безосновательное задержание. Он даже слегка выпятил губу и поглядывал высокомерно. «Мама не допустит, чтобы меня оскорбляли».

Но едва в кабинет вошла Марта с ребенком, выражение лица у Бориса сразу изменилось, стало унылым и кислым.

С Мартой Борис познакомился на танцах. В клубе играли сельские музыканты — гармошка, скрипка, барабан. Девушка пряталась за плечи старших подруг, смущенно отводила глаза, чтобы не встретиться взглядом с кем-нибудь из незнакомых хлопцев. Даже после короткого: «Потанцуем?» — не подняла головы, молча ступила вперед и закружилась-поплыла. Глянула на парня, только когда отвечала на его вопрос: «Как зовут?» — «Марта».

Следующий танец тоже танцевали вместе. Борис пришелся ей по сердцу: скромный, культурный («прошу», «пожалуйста», «извините»). Что немного старше ее, даже нравилось: сама чувствовала себя с ним взрослее. За весь вечер Борис ни разу не уступил ее нетесовским парням. Только скрипач принимался настраивать инструмент, он уже спешил к Марте. Потом столько раз встречались — счет потерялся. Пошли дожди, и шефы колхоза (Борис был от больницы) в ожидании лучшей погоды задержались в селе.

В прощальную ночь Марта жалась к Борису, словно замерзла. Согревали ее долгие поцелуи. «Я, Mapточка, решительный — давай распишемся». И настаивал, чтоб разбудила мать. «Хочу поговорить». Будить не довелось: мать, наверное, услышала разговор и вышла из спальни, как только скрипнула тяжелая дверь. «Так вот, мама, — заговорил Борис, — мы с вашей дочерью решили пожениться. Не буду напоминать, что я закончил медицинское училище, умею играть на пианино… Об этом умолчу. А Марта для меня — сердце!» — ударил себя по груди.

Сливканя перевела взгляд на дочь. «Да она же еще ребенок». Растерянно опустилась на лавку…

На рассвете жених с невестой уехали в город. Там шел интересный спектакль — приехали с гастролями известные артисты, вот и не хотелось упустить благоприятный момент. А поздно вечером возле хаты остановился вишневый автомобиль. Борис вылез из-за руля. Он был в элегантном костюме, в импортных туфлях на высоких каблуках, в светлой рубашке, которая была схвачена на груди, вместо пуговиц, шелковыми шнурочками.

Сливканя только подумала: «Где же Марта?» — как услышала: «Ну, поехали, мама, наших посмотреть и себя показать…»

На следующий день ей не было прохода. Соседи заходили в хату, знакомые останавливали на дороге. «Богата ли сваха?» — «Видно, денег куры не клюют». — «Так, говорите, Борис у нее один?» — «И четыре комнаты! Ого-го!..» — «Рай для Марты!» — «Город — не село…»

Больше всего нетесовских интересовала будущая сваха. Сливканя скупо отвечала: «Такая из себя — ничего женщина».

Наконец дождалась воскресенья, когда обещала приехать Любава Родиславовна. Поднялась чуть свет. К обеду на столе уже некуда было поставить хрустальную посуду, одолженную у соседей.

До позднего вечера выглядывала Сливканя на дорогу. Уже и ночь наступила, а она все прислушивалась, не гудит ли машина. Так и легла, вся в ожидании, переживая, не случилось ли беды в дороге, ведь машин на трассе что мушек в поле. И навалился на Сливканю каменный сон.

Утром ни вернувшаяся одна Марта, ни позванная на помощь соседка не могли поднять ее с кровати: Сливканя помирала от жара великого…

Пришла бабка Христя. «У тебя болезнь в самое сердце вселилась». Дала для вида какое-то зелье: «Пей три раза в день». А сама так изменилась в лице, что только слепой не увидел бы: Христя бессильна. «Позовите врача», — шепнула и ушла.

«Скорая помощь» приехала в Нетесов, когда женщины уже перенесли тело Сливкани с кровати на скамью…

Осенний ветер стрясал с тяжелых туч частые мелкие капли. Вперемежку со слезами они катились по в одночасье поблекшему лицу Марты. На кладбище как упала на колени у могилы, так поднялась только в сумерках, хотя подруги все время просили, умоляли, чтобы шла домой: «Застудишься». У нее и правда началось воспаление легких. Надеялась: пройдет — и липовым цветом, майским медом выгоняла простуду, но все же довелось лечь в больницу, «У вас будет ребенок», — сказала молоденькая врачиха, почти ровесница Марты…

И вот Марта с маленькой Романой в кабинете Натальи Филипповны.

— Скажите, Марта, какого числа вы родили дочку?

— Разве Борис не знает?

— Хочу услышать от матери.

— Седьмого марта. — Прижала Роману к груди, а детские глазенки перескочили на отца.

— Вчера вы отмечали какой-то праздник?

Задумалась, будто вспоминая. Прошедший вечер и правда можно было считать праздником — нежданно в Нетесов приехал Борис. Марта уже спала. На стук открыла дверь. Он, стараясь не шуметь — Романа спит, — подошел к столу. Разговор не клеился. «Как живешь, Марта?» — «Что тебе до этого». — «Почему ты так говоришь?» — «От великого счастья и радости: тебя увидела». — «Не шути так».