Тонкий лед - Эльмира Нетесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но хозяин вскипел:
— Под суд воровку! — грохнул кулаком.
Вскоре Мещерякову осудили.
Лидия каждый день переживала, как там дома без нее? Есть ли на хлеб? Не умирают ли от голода мать и брат? Но горе, приходя в семью, учит терпению и жизнелюбию. Так и здесь получилось.
Огляделись брат с матерью, надеяться не на кого. Подумали, и вскоре парень стал работать диспетчером на дому. Мать тоже время не теряла, устроилась контролером на маршрутном такси к частнику. В конце месяца подсчитали общий результат, неплохо получилось. В доме запахло колбасой, рыбой. Вскоре мать купила себе теплую куртку и сапоги, сыну — хорошие рубашки.
Лидины заработки шли фирмачу в оплату за причиненный ущерб. Целых полтора года Мещерякова копейки не видела. Ведь даже за моральный ущерб сумму ей присудили выплатить.
— Не переживай, не беспокойся, у нас все хорошо! — успокаивала мать.
Но у Лиды на нервной почве возникло много отклонений. И тогда бригадирша решилась выручить женщину. Загрузила работой так, что не только думать, вспомнить о доме стало некогда. Возвращаясь с ужина, Мещерякова не ложилась, а падала на шконку, засыпая раньше, чем голова коснется подушки. Так длилось с год, пока не пришло время освобождения. Теперь Лида — нормальная баба, вот только с деньгами работать не хочет. Говорит, что мать ей сама подыскала работу, такую же, как у нее. Всегда с людьми, и никакого начальства за спиной. А выручку сдавай до копейки: свою долю всегда получишь...
Егор подписывает документы. А вот и еще папка.
...Ирина Корнеева. Ох, и не повезло бабе на работе. Четыре года была она инженером по технике безопасности. Все шло сносно. Бывали проверки на строительных объектах, комиссии оставляли после себя несколько мелких замечаний и уходили, никого не ругая, понимая, что при желании недостатки можно найти всюду. Но зачем портить людям настроение, да еще во время работы? Она и без лишних заморочек трудна.
Здесь же на строительстве дома работал бригадиром каменщиков муж Корнеевой, Михаил. Грубый, вспыльчивый, он частенько ругался с Ириной при чужих:
— Не лезь! Заткни в задницу свои ремни безопасности! Они мешают в работе.
— Миша, не рискуй людьми! Положены пояса, пусть люди твои их наденут! — просила Ирина, но убедить не смогла.
Бригада вела кладку девятого этажа. В тот день шел дождь, и каменщики работали в брезентовых куртках. Кто уронил на мостки раствор, да еще под ноги каменщику? Тот, едва наступив, поскользнулся и, упав на хлипкие мостки, полетел вниз.
Бригадир побелел от ужаса. Его лучший друг лежит внизу мертвый. Сколько лет вместе работали? Дружили еще с училища.
Мишка скатился вниз, не веря в случившееся. Но исправить или помочь было уже некому.
Кто-то из бригады позвонил начальству. Первой на объект примчалась Ирина. На нее чуть не с кулаками набросился Михаил:
— Чего возникла как вошь в кальсонах? Где пояса безопасности? Почему их нам не выдали? Ты, сраный инженер, не позаботилась, чтобы их привезли сюда! А теперь по твоей милости нет человека!
— Я сколько раз просила тебя получить их на складе!
— Почему за ними ходить обязан и терять время?
Нам должны были привезти и раздать всем!
— Не выкручивайся! Даже за рукавицы расписывается каждый лично! Ты сам был обязан получить на складе пояса на всю бригаду! Курьеров нет ни у кого! — не уступала женщина.
— Ты все время бездельничаешь, а мы пупки здесь рвем. Не перегнулась бы, крыса кабинетная! Целыми днями только по магазинам носитесь, на объекты, словно на экскурсию, приходите!
Бригада сурово и мрачно обступила покойника, молча положила его на носилки и, погрузив в неотложку, села перекурить.
Мишка с Ириной все еще выясняли, кто из них виноват. Их обоих на милицейской машине привезли к следователю.
Поначалу, допросив супругов, следователь отпустил домой, взяв с обоих подписку о невыезде. Проверив все акты проверок, ознакомившись с предписаниями и замечаниями, поговорив с бригадой каменщиков, следователь резко изменил свое отношение к Ирине. Та понимала, что никто не поддержит и не защитит ее. Женщину пугало, что Михаил каждый день стал прикладываться к бутылке. С нею он почти не разговаривал.
— Миша, меня посадят. Я это чувствую. Побудь со мною хоть эти дни. Ведь разлука у нас предстоит долгая. Может, навсегда расстанемся,— пыталась пообщаться с мужем.
Но до Миши ее слова не доходили. Он спал мертвецки пьяным сном.
— Мишка, ты совсем разлюбил меня. Поверишь, жить не хочется! — сказала мужу, вернувшемуся с работы.
— Ты это брось, дура! У меня, может, и не хватает чего-то в репе, к примеру, твоей грамотешки, но умом не обижен. И не бери на «понял»! Если б не нужна была бы, давно под жопу выкинул! Не дергайся блохой, может, обойдется.
Но жена друга, оставшись вдовой с осиротевшим сыном, потребовала наказания виновного. Ирину еще до суда взяли под стражу.
— Инженер по технике безопасности обязан добиваться неукоснительного выполнения всех своих требований, а не устраивать на стройплощадке семейные разборки. Не уговаривать, а требовать! Наказывать лишением премий тех, кто пренебрег вашим предписанием. Вы слишком легкомысленно относились к своим обязанностям и многое позволяли мужу! За случившееся вы понесете наказание, а муж будет лишен поощрений и должности бригадира. С нынешнего дня он — обычный рядовой каменщик, без всяких привилегий. А вы ответите за свое,— сухо сказал следователь, добавив, что завтра направляет дело в суд.
Ирину осудили на три года. Адвокат сказала, что добилась максимально возможного, по такой статье уходят в зону на пять лет.
— Спасло то, что эта судимость первая. Вы чистосердечно раскаялись, сразу признали свою вину и помогали следствию,— сказала адвокат, прощаясь с Ириной, предупредив заранее, что кассационную жалобу на приговор суда она писать не будет, потому что не видит смысла.
Ирину привезли в зону в модном платье, в туфлях на «шпильке». Зэчки, увидев новенькую, хватались за животы:
— Она, блин, на дискотеку возникла!
— Эй, метелка, у нас один на всех хахаль, и тот безногий!
— Ты, рыжая, кого клеить вздумала?
— За что загремела?
— Надолго ль к нам?
— Че заткнулась? Да не реви! Этим тут не проймешь. И не грузи, что не виновна. Мы все это прошли.
— Слышь, ты? Пыли вон туда, в угол, где свободная шконка. Вчера там бабка сдохла, место тебе освободила. Занимай. Может и ты откинешься, не дожив до воли. Такое тут не новость.
Ирина с ужасом оглядела смятую постель. Волосы на голове зашевелились. Она не могла заставить себя присесть.
«А как же спать стану? Будто в одном гробу с покойницей»,— подумала женщина, беспомощно оглядевшись.
— Иди ко мне. Присядь, переведи дух,— позвала Ирину женщина с соседней шконки.
Новенькая подошла неуверенно, робко присела на край шконки. Женщина обняла Ирину, и та внезапно разрыдалась у нее на плече. От страха и горя. Поделилась, за что осудили.
— Успокойся. Тебе еще повезло. Будешь швеей работать в чистом теплом цехе. Не станешь маяться где-нибудь на стройке или в шахте. Спину не сорвешь. За время все обдумаешь, может, сама от своего мужика откажешься. Козел он у тебя! Сущее говно. За такого не стоит держаться. Если опереться на него нельзя, на что сдался этот шелудивый кобель?
— Так я с ним с самого детства дружила. Он, если честно признаться, вынянчил меня.
— Ты что без родителей маялась?
— Да нет, так получилось.
Зэчки потянулись к Ирине, сели поближе. Слушали, спрашивали, знакомились.
— Мишка в многодетной семье вырос. Их пятеро да родители. В нужде жили. У меня все иначе. Я одна, да и то по ошибке получилась. Матери, наверное, аборт некогда было сделать,— вытерла слезы со щек Ира и продолжила,— отец в загранку ходил на торговом судне.
— Небось, капитан? — вздохнула с завистью одна из зэчек.
— Обычный радист, зато мать — начальник таксопарка. Вобщем, жили мы лучше, чем семья Мишки. Из-за хлеба не дрались, как у них. Ну, мать уходила на работу на целый день, меня одну оставляла под замком, просила Мишкину мать присматривать иногда. У той тоже руки детьми связаны. Она Мишку посылала ко мне, он старшим был, своих нянчил, имел опыт. Так-то и привыкла к нему. Даже папой звала, когда маленькая была. Он на восемь лет меня старше. Как- то мать моя застала его у нас, поняла, кто выхаживает и стала подкармливать пацана. Иногда покупала одежду, обувь. Даже форму в школу ему дарила. Тот понемногу привык и даже иногда ночевал у нас, делал уроки, пока я спала. Потом он стал водить меня на улицу гулять. И когда сверстники спрашивали Мишку, где он меня взял, отвечал, что я его родная сестра. Все верили, даже я. Оно и понятно, он никогда меня не обижал, делился каждой конфетой, хотя добрым его никто не считал. Мишка защищал меня как родную и с детства невольно воспитывал для себя. Я свою мать не слушалась так, как его, потому что она просила, а он мог больно шлепнуть по заднице. Мама разрешала многое, а Мишка с детства держал меня в ежовых рукавицах. Мать доверяла пацану.