Тонкий лед - Эльмира Нетесова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Неси пузырь! — потребовали родители.
— Дайте денег! — ответила та.
— Будь «бабки», я весь погост на ноги сдерну! — хохотал отец.
Тонька обиделась на своих. Ее возвращению в барак никто особо не порадовался. С грехом пополам она закончила пятый класс. За этот год девчонке порядком надоели материнские обноски, и Тонька вздумала зарабатывать сама.
Вскоре оделась, стала выглядеть не хуже своих подруг. На нее оглядывались солидные мужики и взрослые парни. Девчонка гордилась их вниманием и все выше поднимала юбки, обнажала грудь и плечи, живот и спину. Шорты, брюки и юбки носила только в крутую обтяжку так, что даже родинки было видно. Научилась ходить особой сучьей походкой, крутя и перекатывая, подкидывая ягодицы. Груди в это время подскакивали на плечи, а глаза и губы девки улыбались томно, зовуще, бездумно. Эта штампованная улыбка отличала всех дешевок от прочих горожанок. Их безошибочно узнавали в самой многолюдной толпе и, схватив за локоть, волокли в укромные углы для скоротечной связи, которую забывали, едва отряхнув колени.
Тонька уже знала, что на панели быстрее всех стареют самые яркие красавицы. На них падает спрос. Именно потому спешила заработать, пока не завяла.
Девка промышляла сутками. Даже возле гостиницы, где останавливались иностранцы, заполучала клиентов. Случалось, что за день удавалось сорвать большие деньги. Бывали и обломы, но крайне редко. Ее много раз ловила милиция и крутые,— все требовали свой навар, ведь Тонька промышляла на территории, охраняемой ими. Девка отказывалась платить деньгами, тогда с нее брали натурой, утащив в ближайшую подворотню, «тянули» в очередь.
Тонька злилась на дармовщину и, подтянув шорты, ругалась на поборников:
— Козлы! Халявщики!
Те хохотали вслед:
— Хочешь повторим в аванс, на будущее.
Тонька долго на них не обижалась, понимая, что каждый в этой жизни снимает свои пенки с ближнего.
Она по подсказке подруг купила себе квартиру, обставила ее, но никогда не держала в ней деньги и клала их на счет. Никогда не приводила домой клиентов, никто из хахалей не знал ее адрес.
— Не будь дурой: где живешь, там не трахайся. Помни это как первое правило! Не флиртуй с мужиками из своего дома, здесь дыши спокойно, тихо, не мути мозги никому. Не приведись, засветишься, бабье дома репу с плеч свернет мигом,— учила Тоню старая путанка, покинувшая панель по возрасту.
Девушка старательно придерживалась ее советов. Она редко ночевала у себя, так как была нарасхват. Недостатка в клиентах не испытывала. Тоню приводили в квартиры на время отсутствия жен, привозили в номера гостиниц. Она привыкла к таким переменам и чувствовала себя хозяйкой положения.
Вот так было и с тем иностранцем, чернявым, кудрявым молодящимся человеком. Он забавлялся с Тонькой до утра. Когда покинула его номер, девку тут же подхватили двое парней и увели в машину. Остановились за городом. Недолго порезвившись, доставили обратно в город. Не простояла девка получаса, подвалил другой клиент. И так до ночи. Потом у ресторана зацепил брюхатый мужик. Хорошенько выпив и поев, он заснул, так и не тронув путану. Та опустошила его портмоне и ушла, не прощаясь. А через неделю ее возле гостиницы задержали менты и насильно приволокли в вендиспансер.
— Сифилис,— услышала результат обследования.
Тонька не огорчилась. Провалявшись в больнице с неделю, сбежала. Не хотелось терять заработок, но через месяц ее снова отловили и положили на лечение. Тонька опять убежала на панель. Милиция через месяц доставила девку обратно и предупредила, что ее посадят за умышленное заражение людей венерической болезнью.
— Больше двух десятков мужиков зацепили на тебе сифилис! Если встретят, уроют. Соображай, дура, лечись! — втолкнули в палату и повесили на дверь замок. Окна тоже оказались зарешеченными. Три месяца лечилась девка, на четвертый отпустили, и она снова ринулась в загул. А через полгода пожилой человек схватил за руку и, сунув в такси, доставил в милицию.
— Мало ей было украсть из сумки деньги, она еще сифилисом наградила в придачу! — пожаловался человек.
— Как? Опять? Или забыла, что говорили?
— Я вылечилась! Он врет! Или с другой спутал.
Но Тоньку снова разыскивали по всему городу. Ее уже не повезли в больницу. Сунули в камеру. В ней никого. Тонька понятливо улыбнулась, но нет... Менты вошли злые как собаки, сорвавшиеся с цепи. Вломили ей так, будто перед ними был крепкий мужик. На крик и визги бабы никто не пришел, не защитил и не выручил. Она вмиг расхотела крутить задом, не могла даже сесть. Где болело больше всего, не могла понять сама. Она еще не успела отдышаться, как ее осудили за умышленное заражение венерической болезнью.
В зоне прошли годы. За это время Тоньку надежно вылечили, но вернуться на панель не осталось шансов. Баба безнадежно отцвела и постарела. Груди и задница потеряли форму, лицо и шея покрылись частой сеткой морщин.
— Ничего, Тонька! В темноте возле кабака кто станет разглядывать? Сгодишься какому-нибудь алкашу! — смеялись зэчки.
— Чем платить будет? Порожней тарой?
— Тонька, теперь самой башлять придется, чтоб мужика на ночь уговорить!
— Ой, бабы, свои заботы на меня не грузите! Моя кормилица всегда при мне, с нею не пропаду. На хлеб с маслом всегда получим,— отвечала баба, смеясь.
— Ты теперь швея. Можешь на работу пойти,— предлагали зэчки.
— Я швеей? Да не в жисть! Мне б только на волю! Во, где дам дрозда! За все эти годы.
— Тонька, выйдешь, а тебя с почетом на пенсию отправят. И в подарок принесут мужской хрен с тебя ростом, чтоб прошлое не забывала,— шутили зэчки.
— Это таким как вы, не видевшим живого. А я всякое знала. О-о, какие попадались, вам и во сне не примерещится.
— Тонь, правда скажи, что на воле станешь делать?
— Осмотрюсь сначала, а уж потом решу,— отвечала уже серьезно, без смеха.
— А в барак к своим вернешься?
— Ни за что! Вот это точно. Жилье свое имею, кое- какие сбережения на первое время. Когда огляжусь, решу. Не пропаду, девки, я же в бараке выжила. Такие как я легко не ломаются...
Егор берет следующую папку.
Раиса Токарева. За растрату осудили. В хорошем магазине работала. Семью имела, мужа и сына. Дружно жили, но подвела бабу слабина. Завела дружка, да ни какого-нибудь, а лучшего друга своего мужа. Так-то оно и пошло. Чтоб родного мужика спать уложить, бутылку, а то и две брала. Зато обласканной была со всех сторон. Вот только на суд никто не пришел. В зону тоже не появились и писем не слали.
Говорила Раиса с мужем по телефону. Тот сказал бабе, что домработницу взял по дешевке, чтоб его с сыном присмотрела. Вот уж третий месяц живет.
— У нас?! — рявкнула Рая.
— А как ты хотела? Мы и вечером жрать хотим, кто-то же приготовить должен. В сыте и тепле нуждаются все. Или свое забыла, как с двумя крутила? Я знал, только ждал, когда одумаешься? Но не доперло до тебя. А меня нечем корить. Я без тебя один остался. Будешь вопить, положу под бок домработницу. В темноте вы все одинаковы, слышь. Райка? Не наезжай! Сейчас мой верх. Как я решу, так и будет.
— Сволочь! Как смеешь? Я из-за тебя сижу!
— Не парь мозги, не дергайся! Я покуда жду тебя из зоны. Уж поскорее кончался бы тот проклятый срок. Истосковались по тебе, дурехе, и соскучились. Ждем! Не переживай.
И Раиса расцвела. Ее еще любят! Она нужна!..
Лидия Мещерякова работала кассиром в фирме. Деньги реками проходили через ее руки, а родная зарплата— пыль в кармане. С ней один раз в магазин сходить не хватит. Дома, кроме нее, старая мать с колхозной пенсией и брат-калека, который еще в детстве попал под машину и лишился обеих ног. Перебегал улицу на красный свет. Водитель не успел затормозить. Его потом признали невиновным в случившемся.
А брат каждый день жалел, что остался в живых. Так- то вот и не выдержала Лидия. Взяла деньги из сумки для себя. Перечислить должна была на счет организации, но... нужда заела. Уж очень хотелось порадовать брата. Купила ему подержанный компьютер. Думала, что на работе сурово не накажут, высчитают за полгода, и все на том.