Пояс Богородицы.На службе государевой – 4. - Роберт Святополк-Мирский

годи немного, вот закончим с Ахматом и потом пого­

ворим. Братья пишут, что отдают тебя в мое располо­

жение, и я воспользуюсь этим. Ты, верно, соскучился

по семье?

— Я нахожусь на службе, государь, — поклонился

Картымазов.

— Ладно-ладно, я дам поручение, которое тебя об­

радует. Поезжай на Угру — в твоем имении сейчас ос­

тановился князь Даниил Холмский. Он правая рука

моего сына Ивана. Передай, что я жду обоих здесь и

немедленно! Вернешься сюда вместе с ними!

— Хорошо, государь, — поклонился Картымазов, —

я отправлюсь тотчас же.

Он ничем не выдал своей радости или удовлетворе­ния.

Просто пошел выполнять это поручение, как любое другое.

— Необычные, однако, люди живут на этой Угре, —

сказал великий князь Патрикееву, когда Картымазов

вышел.

— Другие там просто не выживают, государь, —

улыбнулся Патрикеев.

…Картымазов с трудом добрался до собственного до­ма, пройдя десятки проверок. Проезжая мимо брода, на границе с бывшими Березками, он стал свидетелем ожесточенной схватки, происходившей по пояс в воде между группой ордынцев, которые пытались напасть на пушкарей, и охраняющими пушечный наряд москов­скими воинами.

Силы были на стороне татар, и они, казалось, вот-вот прорвут поредевшую цепочку защитников, как вдруг из лесу вылетел отряд всадников с обнаженны­ми саблями и, с разгону подымая веер брызг, влетел в воду, которая через несколько минут окрасилась в красный цвет — ордынцы были порублены в несколь­ко минут.

Спасенные пушкари ликовали и кричали, размахи­вая шапками:

— Ура удалому князю Холмскому!

— Который тут Холмский? — спросил Картымазов.

— Да вон он — спаситель наш! — указал пушкарь на

командира отряда, только что одержавшего победу.

Картымазов на берегу встретил отряд, выходящий из воды, и поклонился.

— Князь Даниил! Я с приказом от великого князя!

— Иваныча или Васильича? — весело спросил

Холмский.

— Ивана Васильевича, — показал Картымазов пе­

чать на верительной грамоте.

Холмский внимательно осмотрел печать и вернул грамоту.

— И чего государь хочет?

— Государь требует, чтобы ты и великий князь

Иван Иванович тотчас скакали в Москву вместе со

мной.

— Э-э-э, братец, не так быстро! Государь что — не получил нашего донесения? Он что — не знает, что главные силы неприятеля собраны здесь и с минуты на минуту начнут переправу?

— Мне ничего об этом не известно, — сухо ответил Картымазов. — Я лишь выполняю поручение.

— Твое счастье, что великий князь Иван час назад прибыл сюда. Поехали к нему, я без его решения нику­да не поеду.

Они развернулись и поскакали по так хорошо из­вестной Федору Лукичу дороге в сторону его дома.

— Это недалеко, — успокоил князь Холмский, — па­ру верст. Я тут остановился в одной захудалой дере­вушке — Картымазовкой зовется, а великий князь приехал утром, чтобы самому осмотреть, что делается на берегу. А тут вон вишь, что творится! Атаку за ата­кой отбиваем! Если бы не пушки мастера Аристоте­ля — ордынцы давно бы речку перешли! Но нас преду­предили заранее об их приходе сюда, и мы успели по всему берегу выставить орудия — вот это был для них подарочек! Они от удивления чуть с коней не попада­ли! Одно плохо — эти пушки и пищали ломаются, ло­паются от перегрева, их все меньше, надо срочно но­вые подвозить…

Рядом с деревней стояло множество военных шат­ров, на кострах готовили еду, одним словом, Картыма-зовка превратилась в настоящий военный лагерь.

Во дворе Картымазова, чуть подальше от его дома, в саду стояли три больших голубых щатра, и Холм-ский направился туда.

Как раз в эту минуту Петр Картымазов и Василиса Петровна с корзинами в руках шли им навстречу из леса, что находился прямо за садом.

Увидев Картымазова на коне, как ни в чем не быва­ло едущего рядом с князем Холмским, живущим здесь уже две недели, они застыли как вкопанные, едва не выронив корзин.

— Отец? — не веря своим глазам, спросил Петр.

— Господи, Федя! — радостно перекрестилась Васи­

лиса Петровна.

Картымазов и глазом не моргнул.

— Не видите, я занят, — сказал он. — Освобожусь и

загляну в дом.

На этот раз удивился Холмский.

— Что я слышу? Уж не Картымазов ли ты?

Картымазов не успел ответить.

Из шатра вышел стройный высокий молодой чело­век с книгой в руках.

Наследному великому князю Ивану Ивановичу, на­зываемому Молодым, для отличия от правящего вели­кого князя — тоже Ивана, было в то время двадцать два года. Он взял от отца высокий рост и стройную фигуру, а от покойной матери — Марии Тверской — нос без горбинки, нежную кожу и голубые глаза. У не­го было задумчивое серьезное лицо, и книга в руке шла ему, пожалуй, больше, чем сабля на боку и доро­гой, украшенный золотом военный наряд.

Князь Холмский, его свита и Картымазов спеши­лись и поклонились.

— Позволь представить тебе хозяина этого имения,

дворянина Картымазова, — сказал великому князю

Холмский. — Он прибыл в качестве гонца от твоего

батюшки к тебе и ко мне. Государь желает, чтобы мы

немедленно ехали к нему в Москву.

Великий князь Иван Иванович внимательно по­смотрел на Картымазова, мельком на Холмского и спокойно сказал:

— Войдем в шатер.

В богато убранном шатре он положил книгу на стол, повернулся лицом к Картымазову и сказал:

— Прошу передать батюшке, что мне нельзя сейчас

уехать отсюда. Ждем татар., Они могут перейти Угру в

любое время.

Он повернулся к Холмскому и очень просто, без всякого пафоса, спокойно сказал, словно констатируя бесспорный факт:

— Лучше мне умереть здесь, чем удалиться от войска.

— Я тоже остаюсь, — сказал Холмский.

— Передай батюшке наши извинения. Ты сам все

видел.

Великий князь ласково улыбнулся Картымазову не­ожиданно светлой улыбкой и добавил:

— Проси батюшку поклониться от меня бабушке —

я ее очень люблю. Теперь ступай.

Выйдя из шатра, Картымазов первым делом напра­вился к своей конюшне. Конюх остолбенел, не веря своим глазам.

— Этого коня накормишь, напоишь, и пусть отды­

хает. Через полчаса подашь мне Пегую. Оседланную и

готовую для дальнего пути.

Конюх, наконец, пришел в себя и хотел схватить хозяйскую руку для поцелуя, но Картымазов хлопнул его по плечу и вышел.

В доме он, наконец, ласково обнялся с женой и сы­ном.

Потом спросил:

— А где мои псы?

— Заперты все на псарне! Где ж еще! Война ведь во­ круг!