Практическое руководство по злу - overslept

— В этом нет необходимости, милорд барон, — вмешался чей-то голос.

Дворяне фейри, с которыми мы сталкивались до сих пор, были остролицыми и ещё более остры на язык, но ни один из них не показался мне созданным для разборок. Интриги — да, жестокость — абсолютно, но борьба? Ни у кого из них не было молчаливой уверенности человека, привыкшего отнимать жизни. Этот, однако, выглядел так, словно был создан для войны. Его конь был эбеново-чёрным, и я не имела в виду это в поэтическом смысле: конь буквально был вылеплен из тёмного дерева, отполированного так идеально, что мог бы быть чёрным мрамором. Сам мужчина был одет в строгую тунику с длинными рукавами и пуговицами цвета тени, на бедре висел тонкий меч без ножен. Я чувствовала в нём силу, и не просто колдовство: это было похоже на то, как острота превращается в объект, принцип превращается в вещь. Его кожа была бледной, щёки свежевыбриты, тонкие красные губы постоянно плотно сжаты. Чёрная шёлковая повязка закрывала один его глаз, по ней были разбросаны серебристые письмена. Я никогда раньше не видела кого-то, кто лучше подходил бы под выражение «волосы цвета воронова крыла»: просто глядя на тёмные локоны, я почти слышала шелест крыльев.

— Мой Принц Сумерек, — ответил Барон Синих Огней, низко кланяясь.

— Это не может хорошо закончиться, — пробормотала я.

При этих словах взор принца метнулся в мою сторону, встретившись с моим, и обнаружила, что вглядываюсь в темноту, такую чёрную ночь, что даже свет звёзд не в силах прорезать её. Я стала проваливаться в неё, отдаляться от своего тела, пока не ухватилась за одно воспоминание, запечатлённое в моей душе — почувствовала, как у меня снова хрустнула спина, кости превратились в пыль, когда давлеющий сверху произнес одно-единственное слово: покайся. Я смотрела на Хашмалима сверху вниз, фейри, немного темноты меня не испугает. Ночь — это когда правят злодеи. Я снова оказалась на коне, Принц Сумерек весело улыбался.

— Его Величество шлёт свои наилучшие пожелания и предоставляет этим долгожданным гостям пользоваться Тихим Двором, пока их не примут должным образом, — заговорило одноглазое существо.

— Большая честь, — сказала я, что, насколько я знала, могло быть правдой.

Что ж. Дьявол. Я никогда всерьёз не надеялась, что Зимний Король не узнает, что мы были в городе, но то, что он послал нечто, что выглядело как эквивалент одного из Бедствий его Двора, не входило в план. Не то чтобы у меня был план как таковой, но это определённо было не то, что я могла бы предвидеть. Присутствие Айши прямо сейчас оказалось бы кстати, так как хоть все мои спутники были Именованными, но все наши совместные познания в этикете едва ли заняли бы страницу. Крупным шрифтом. Возможно даже с иллюстрациями.

— Я с нетерпением жду вашего присутствия при дворе завтра, Барон, — сказал Принц, явно показывая, что разговор окончен.

Барон Голубых Огней грациозно поклонился во второй раз, задержав взгляд на нас, прежде чем уйти. Замешательство и страх ясно читались в его взгляде. Я сочувствую тебе, мой друг, подумала я. Возможно, где-то есть кто-то, кто знает, что происходит, но, дьявол раздери, это точно не мы. Я вежливо кивнула Барону, и Хакрам толкнул Масего локтем, чтобы он сделал то же самое. Последовал долгий момент молчания, когда на улице остались только мы пятеро. Принц Сумерек улыбнулся Лучнице, каким-то образом передав несколько столетий ненависти простым изгибом губ.

— Знаешь ли ты, девочка, что я однажды поклялся, что если у твоей хозяйки будет ребёнок, я скормлю его ей? — лениво сказал он.

— Владычица Озера не из тех, кто любит детей, — ответила Лучница со своей фирменной дружелюбной улыбкой. — Она предпочитает украшения.

Я, конечно, восхищалась мужеством, стоящим за разговором с бессмертным существом, у которого вместо глаз была ночь, но сильнее было желание придушить её прямо сейчас. Мы не издеваемся над монстром, Лучница. Не на его территории. О Боги, неужели люди, ответственные за меня, чувствуют то же самое? Баланс между потрясением и впечатлением был чудесным образом уравновешен. Как Блэк до сих пор не прикончил меня?

— Хотя я уверен, что у вас с Леди Озера яркая история, — сказал Адъютант, — но мы все здесь под знаменем Леди Марчфорд.

Было печально осознать, что нашей в группе самым близким к дипломатии оказался орк. Я зевнула почти оскорбительно фальшиво, чтобы изменить направление разговора.

— Увы, я всего лишь слабая хрупкая молодая девушка, и путешествие утомило меня, — сказала я. — Двор далеко, ваше Королевское Высочество?

— Ах, я забываюсь, Леди Обретённая, — сказал Принц. — В конце концов, вы хорошо известны своей… слабостью. С моей стороны было нехорошо медлить.

В этом единственном слове было достаточно яда, чтобы отравить колодец. Я была неохотно впечатлена.

— Не стоит извинений, — сухо ответила я.

— Если вы и ваши слуги последуете за мной, я отведу вас во Двор, — сказал одноглазый фейри, его лошадь без подсказки перешла на рысь.

Мы последовали за ним, и я жестом подозвала Лучницу поближе. Она наклонилась ко мне.

— Я думала, что весь этот мотив смены времён года означает, что фейри возрождаются, когда их Двор снова появляется, — тихо сказала я. — Как дешёвая версия реинкарнации.

— Так и есть, — согласилась она.

— Тогда у него даже сейчас нет глаза, потому что…

Она кивнула.

— Каждый раз? — прошептала я.

— Ей нравится кольцо, — пожала плечами Лучница.

Тот, кто первым сказал, что люди чем старше, тем безумнее, явно был в чём-то прав.

Прошло совсем немного времени, прежде чем мы добрались до Тихого Двора, хотя я предполагала, что это было не потому, что он был так близко. Более того, всё в Скейд было близко, если вы находились достаточно высоко в пищевой цепочке фейри. Принц Сумерек был королевской крови, если титул был каким-то указанием, но что именно это означало, я не была уверена. Был ли он родственником короля? Я не была уверена, могут ли фейри вообще иметь детей, если они не рожают их от смертных.

Тихий Двор представлял собой низкое квадратное здание с фасадом из декоративных колонн из зеленого дерева и голыми каменными ступенями. Через арочный вход я могла видеть внутренний двор, в честь которого он был назван, — нетронутый сад со свежевыпавшим снегом.