Ночная смена (ЛП) - Краун Энни

— Ты бы предпочла рассказать людям, что на первом свидании напала на меня в библиотеке?

У меня отвисает челюсть.

Винсент сдерживает смех.

— О, теперь я была агрессором? — требую я. — Забавно, потому что я отчетливо помню, как кто-то подстрекал доказать это и говорил, что полностью мой, на нем можно практиковаться.

— И ты все равно каким-то образом пропустила намек на то, что мой язык был в твоем рту спустя пятнадцать минут знакомства. Разве это не неловко? — Винсент взмахивает рукой, проводя ею по волосам. По этим чертовым мягким волосам.

Мои щеки горят. Я устраиваю большое шоу, разворачиваясь и пыхтя, как будто покончила с этим дерьмом и твердо намерена оставить его здесь, на чердаке книжного магазина, пока член не размягчится. Винсент обнимает меня за плечи и притягивает к своей груди, чтобы я могла уткнуться носом в мягкий хлопок свитера и спрятаться как следует.

— Прости, — говорит он, и в голосе совсем нет сожаления.

— Придурок, — ворчу ему в грудь.

Я обхватываю его руками за талию. Впервые жар между нами — это не дикий пожар вожделения. Это немного по-другому. Более медленный и устойчивый вид тепла. Я едва ли не мурлычу от этого ощущения. Винсент сжимает меня немного крепче. Словно признает, что тоже это чувствует.

— Я бы пригласил тебя домой потусоваться, — говорит он хриплым голосом, который задевает за живое, — но вся команда придет посмотреть игру Lakers28, и знаю, я сказал, что хочу представить тебя всем, поэтому так и сделаю, но предпочел бы, чтобы прямо сейчас ты была наедине со мной. Я просто… — он выдыхает. — Я действительно скучал по тебе.

Я точно знаю, что он имеет в виду.

Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне.

И, по какому-то великому стечению обстоятельств, у меня есть такая возможность. Харпер и Нина не могли знать, что, если оставить меня одну на три дня, все закончится вот так. Они будут в шоке, когда вернутся в воскресенье днем, и я усажу их за презентацию в PowerPoint под названием — «Итак, вы оставили соседку по комнате без присмотра».

Слайд первый: «Я позаимствовала твою кружку, Харпер.»

Слайд второй: «Я отсосала Винсенту на публике (Упс?).»

Я прижимаюсь лицом к плечу Винсента, чтобы приглушить хихиканье, но он определенно слышит.

— Не хочешь поделиться, что такого смешного?

— Правда хочу, — признаюсь я. — Думаю, ты оценишь.

Он с вызовом приподнимает бровь.

— Удиви меня.

— Моих соседок по комнате на эти выходные нет в городе.

Лицо Винсента расплывается в улыбке.

— Ты серьезно?

Я прикусываю нижнюю губу и киваю. Я хватаю его за рубашку и целую до тех пор, пока не подкашиваются ноги и мы не оказываемся переплетенными на полу, полностью оскверняя книжный магазин, но я думаю, что сегодня нас достаточно сильно вытолкнули из зоны комфорта.

Вместо этого говорю:

— Отвези меня домой, Винсент.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Винсент припарковался в четырех кварталах от книжного магазина, что прискорбно, потому что, когда мы спускаемся на первый этаж, все еще идет сильный дождь.

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я подогнал машину? — спрашивает он, когда я следую за ним в переднюю часть магазина, старательно избегая зрительного контакта с женщиной за кассовым аппаратом, потому что, несмотря на то, что она никоим образом не слышала, чем мы занимались на чердаке, у меня ужасное предчувствие, что она увидит наши взъерошенные волосы и просто поймет все.

— Мы просто быстро пойдем, — говорю я.

Винсент напевает.

— Кое-кто очень нетерпелив.

Щеки горят, когда я бросаю на него предупреждающий взгляд. Винсент предлагает свою куртку, когда мы останавливаемся в дверях, чтобы собраться и теперь я краснею по-настоящему, потому что пять минут назад стояла на коленях на этой куртке и вытворяла невыразимые вещи.

— Со мной все будет в порядке, — настаиваю я. — Это просто небольшой дождь.

Мы делаем добрых десять шагов по тротуару, прежде чем с окна скатывается довольно крупная и увесистая капля и бьет меня прямо в глаз. Я задыхаюсь, ругаюсь, как матрос, а затем смиренно вздыхаю. Винсент воздерживается от того, чтобы сказать «я же говорил», протягивая подсолнухи, чтобы я их подержала, снимает куртку и притягивает меня ближе к себе, чтобы мог накинуть ее нам обоим на головы.

К тому времени, как добираемся до машины — простенького, но очень большого внедорожника — оба наполовину промокли и задыхаемся от смеха каждый раз, когда наши бедра соприкасаются.

Винсент придерживает пассажирскую дверь открытой, пока я не забираюсь внутрь и не убираю колени, чтобы он мог закрыть ее, затем аккуратно кладет букет подсолнухов на заднее сиденье. Пока он ждет, пока поток машин расступится, чтобы мог обогнуть машину и сесть за руль, я растираю замерзшие руки вверх и вниз по бедрам, пытаясь вернуть пальцам хоть какую-то чувствительность. Я осматриваю салон машины. Здесь уютно чисто, прямо как в комнате Винсента…

И теперь думаю о том, чем мы занимались в его постели, и внезапно мне больше не холодно.

Винсент садится в машину, заводит двигатель, нажимает на кнопку, чтобы включить обогрев сидений, и встречается со мной взглядом поверх центральной консоли.

— Не смотри на меня так, Холидей.

— Как? — невинно спрашиваю я.

— Как будто хочешь, чтобы я трахнул тебя на заднем сиденье.

Я давлюсь испуганным смехом.

— Я… это…

Именно об этом я и думала.

— Послушай, Холидей, ты же знаешь, что я подавлен, — говорит он, улыбка немного дерзкая. — Но сделай одолжение и позволь превратить твой первый раз во что-то более особенное, чем обычный трах на заднем сидении.

Я могла бы рассказать Винсенту о своей подростковой одержимости «Титаником» и о том, что была бы безумно счастлива, если он сыграет молодого Лео Ди Каприо для моей Кейт Уинслет и заставит стекла машины запотеть. Могла бы сказать, что воображение не может решить, хочу я оседлать его колени и использовать плечи в качестве рычага или хочу, чтобы он убрал подсолнухи, уложил меня по всей длине сидений и устроился между раздвинутых бедер, вдавливая весом тела.

Вместо того чтобы сказать что-либо из этого, я аккуратно складываю руки на коленях.

— Хорошо, — говорю я. — Я буду хорошо себя вести.

Винсент выглядит так, будто ни на секунду не верит, но он уступает, заводя машину и отъезжая от бордюра.

К сожалению, в третьем акте нет монтажа, который привел бы нас к долгожданной развязке так быстро, как хотелось. Сейчас семь часов, идет проливной дождь, поэтому движение в центре города затруднено. Это пытка. Но Винсент подключает телефон к колонкам и говорит открыть плейлист Spotify, который Джабари составил для него в шутку, и когда открываю приложение, то вижу, что это всего лишь сорок копий «Kiss the Girl» из «Русалочки» и одна песня Фрэнка Оушена. Внезапно я не возражаю, что мы не можем перейти сразу к кадру, где уже у меня дома.

Самое худшее в любовных романах — это то, что они всегда заканчиваются.

Там есть признание, поцелуй или сексуальная сцена, и, возможно, если повезет, эпилог, который автоматически не сводит главную героиню к домохозяйке, даже если она провела весь роман, преследуя другие цели. Прямо сейчас может показаться, что Винсент и я уезжаем навстречу закату, но титры не идут, да и занавес не закрывается.

У нас еще столько всего впереди.

Между нами будут не только важные моменты. Но и обыденные, вроде этого — мы вдвоем в машине, страстно обсуждаем, какой маршрут быстрее доставит нас в квартиру, в то время как на заднем плане звучит плейлист-шутка Джабари. И я хочу их. Все эти моменты. Все несущественные вещи внезапно кажутся такими важными.

— Какие у тебя родители? — выпаливаю я посреди откровенного пения Оушена.

Винсент бросает на меня быстрый взгляд, и внезапно приходит в голову, что он, вероятно, не ожидал увидеть меня сегодня, не говоря уже о том, чтобы столкнуться в дальнем углу книжного магазина и десять минут спустя отвечать на вопросы о своей семье.