Варкрафт - Кристи Голден

– Мак’гора священна, и этот человек выиграл поединок, – сказала Гарона своему бывшему хозяину.

Сердце у нее суматошно билось, но голос оставался спокойным. Женщина не собиралась выдавать своих чувств ни Гул’дану, ни Лотару. Она махнула рукой в сторону колоссальной туши убитого Чернорука:

– Позволь им оказать почести их павшему военному вождю. Позволь своим воинам почтить традицию.

Однако колдун не собирался отступать. Он перевел взгляд с уходящего человека на свою Орду.

– Чего вы ждете? – выкрикнул он. – Я спас ваши жалкие жизни, и вот как вы благодарите меня? Делайте, что я сказал!

Однако его слова произвели вовсе не тот эффект, которого он ожидал. Напротив, сообразила Гарона – эффект оказался прямо противоположным. Орки, которые только что неуверенно переминались, теперь твердо сжали зубы. Гул’дан тоже заметил это.

– Предатели! – сплюнул он. – Повинуйтесь моим приказам!

Один из орков, потеряв терпение от оскорблений колдуна, дерзко крикнул в ответ:

– Ты бы не смог отдавать приказы, если бы сражался с Дуротаном по-честному – потому что тебя не было бы в живых!

Гарона на миг подумала, что Гул’дан сейчас прикончит наглеца. Но, хотя и взбешенный до предела, колдун не был настолько опрометчив. Ответив ухмылкой на вызов, он развернулся к Лотару, который к этому моменту уже почти дошел до грифона – и безопасности.

– Убирайтесь с дороги, – сказал колдун непокорной Орде. – Я сам это сделаю!

Значит, благородный Дуротан тоже погиб. Новость, хотя и ожидаемая, все же причинила Гароне боль – но не такую, как последние слова Гул’дана. Лотар мог победить Чернорука, несмотря на то, что военный вождь весь раздулся от злого колдовства. Однако человеку не выстоять против всей мощи Гул’дановой Скверны. Он погибнет.

Гарона знала, что не должна мешать этому. Орда уже была недовольна своим вожаком. Если сейчас он убьет Лотара, орки с большой вероятностью обратятся против него. А если она сумеет стать их предводителем, то договорится о мире.

Однако Лотар умрет, и этого Гарона вынести уже не могла. Что ж, мир, возможно, наступит – но не сегодня. Ни колеблясь ни душой, ни телом, женщина бросилась вперед, встав между человеком, которого она любила, который считал ее предательницей, и вождем Орды, который считал ее своей верной служанкой.

«Пусть Гул’дан думает так и дальше!» – мысленно взмолилась она, а затем заговорила, вложив всю свою ярость и гнев в несколько жестких слов.

– Кто станет подчиняться тебе, если ты пойдешь войной против своего же народа?

Колдун уставился на нее. Его взгляд так и сочился злобой, и жизнь Гароны была у него в руках. Женщина осмотрительно понизила голос, заговорив спокойно и рассудительно. Чуть раньше Гул’дан наградил ее званием, о котором она мечтала всю свою жизнь – он назвал ее орком. Убийство короля возвысило ее в глазах Орды, как и предсказывал Ллейн. Колдун не мог напасть на нее без причины, но ей следовало подобрать правильные слова – или они с Лотаром умрут.

– Ты спас нас, Гул’дан. Привел нас в этот новый мир. Но мы не можем позабыть о своих традициях. Если мы сделаем это, то потеряем Орду. Ты – наш вождь. Мы уже знаем, что ты силен в обращении со Скверной. Однако сейчас пришло время показать нам, что у тебя есть и иная власть. Вождь ставит интересы своего народа превыше всего.

Тут на Гарону нахлынули воспоминания, незваные и непрошеные. Тот день, когда она, стоя рядом с Тарией, рассказывала о Дуротане.

«Он освободил меня… и он любим своим кланом. Он ставит их нужды прежде всего. Всегда. Он – сильный вождь».

«Сильные вожди должны заслужить доверие своих кланов».

Тария, которая подарила Гароне свой кинжал – тот самый, что вернется к ней в горле Ллейна.

Гарона, разъярившись, выбросила из головы образ овдовевшей королевы, целиком сосредоточившись на Гул’дане. Женщина знала, что правда за ней – и колдун это понимал. Его взгляд метнулся к орку, осмелившемуся поднять голос, затем снова к Гароне. Та заставила себя насмешливо оскалиться, словно в приятном предвкушении, и добавила:

– У нас еще будет время, чтобы убить человеков.

«Я так много потеряла сегодня. Ллейна. Вариса и Кароса. Доверие хороших людей. Но ты не заберешь и Лотара. Только через мой труп».

Лотар застыл, словно оцепенев, когда Гарона вклинилась между ним и Гул’даном. На один ужасный и прекрасный миг он подумал, что женщина объяснит случившееся – что она не предательница. Однако нет. Он видел, что Гарона отстаивала его жизнь – но лишь из собственных интересов.

Орки, державшие грифона, отпустили зверя. Лотар уложил друга поперек широкой спины летуна, а затем взобрался следом. Все недавние раны внезапно дали о себе знать.

Грифон осторожно поднялся в воздух, словно понимал, какой груз несет. Пока зверь набирал высоту, Лотар, вопреки собственной воле, в последний раз оглянулся на Гарону.

Их взгляды встретились, но воин не смог прочесть выражения ее лица. Затем, к облегчению Лотара, грифон поймал ветер, и его сильные крылья понесли командующего прочь от поля боя, прочь от Орды, и прочь от зеленокожей женщины, которую он однажды держал в объятиях и которой так доверял.

23

Высунувшись из окна гостиницы, Кадгар смотрел на раскинувшийся внизу Штормград. Он провел в этой комнате много часов, но по большей части был сосредоточен на других вещах: на книгах, на головоломках. Юноша больше читал при свете свечей, чем при дневном свете. А теперь его взгляд вольно бродил по голубым крышам, по прекрасному белокаменному собору, и, в конце концов, задержался на памятнике Стражу Азерота.

Эта роль могла бы принадлежать ему, если бы все пошло иначе.

– Все к лучшему, – прозвучало из-за спины.

Кадгар чуть подпрыгнул и, оглянувшись, увидев прислонившегося к дверной раме Андуина Лотара. Старший мужчина ухмыльнулся.

– Из тебя бы получился ужасный Страж.

Кадгар прыснул:

– Спасение мира – не работа для одного человека. И никогда не была таковой.

Лотар проговорил с невольной теплотой в голосе:

– Я бы помог тебе.

Он закрыл за собой дверь и, вытащив некий предмет из-под рубашки, бросил его на стол. Это был небольшой кинжал изумительной работы. На его рукояти переливались драгоценные камни.

У Кадгара перехватило дыхание.

– Кинжал Гароны.

– Я вытащил его из шеи Ллейна.

Это было невозможно. Гарона не сделала бы такого. Она не могла. Кадгар уставился на кинжал, затем поднял взгляд на Лотара и твердо сказал:

– Этому должно быть какое-то объяснение.

– Да. Она сделала свой выбор.

Голубые глаза Лотара были жесткими, как осколки льда, и все же морщинки у их краев говорили скорее о боли, чем о гневе.

Нет. Кадгар не понимал, откуда он знает это – но не сомневался.

– Я не верю в это.

Он не смутился под пристальным взглядом Лотара. Наконец, командующий сказал:

– Может, мы с тобой не знали ее так хорошо, как нам казалось?

Кивнув на кинжал, он добавил:

– Просто я подумал, что ты заслуживаешь это знать.

И он ушел. Кадгар молча смотрел на клинок, подаренный королевой той, кому она доверяла – но каким-то образом оказавшийся в горле ее мужа.

Он смотрел на кинжал очень долго.

Тария оделась очень тщательно. Ее волосы были убраны, голова увенчана короной. Притирания заставили ее щеки гореть фальшивым румянцем, но не смогли скрыть ни боль в ее глазах, ни усталость, от которой впали щеки. Но все к лучшему.

Так же тщательно она наряжалась в день свадьбы, когда формально вступила в жизнь своего мужа и в его мир. Тогда она сделала это с радостью и с желанием поделиться своей радостью с народом, как и пристало членам королевской семьи. А теперь, будучи членом королевской семьи, она должна была сказать мужу «Прощай» и проводить его из собственной жизни. И сделать это прилюдно. Это тоже входило в обязанности особ голубой крови.

Эти новости раздавили Тарию – особенно тогда, когда она узнала мучительные подробности гибели своего супруга. Лотар не хотел ей рассказывать, но командующий – как и она – понимал, что, как королева и регент будущего короля, она должна знать невыносимую правду.

Из-под век Тарии скатились слезы, но она сморгнула их прочь. Да, народ горевал, и она – первая из них. Но сегодня людям Штормграда нужна была ее сила, и Тария не собиралась им в этом отказывать.

На улицах собрались тысячи горожан – целое море обращенных к ней лиц, тянувшееся вплоть до самой гавани. Они не приветствовали свою королеву восторженными криками, когда та вышла к ним. Тария этого и не ожидала.

Ллейн лежал в центре площади, на вершине погребального костра. Мужчин сжигали. Королей сжигали. В головах короля лежали его меч и изрубленный щит.

Тария стояла прямо, как шомпол, с помощью которого дворфы заряжали свои винтовки. Не колеблясь, она прошла к телу мужа. Жрецы Света бережно омыли его и нарядили в красивые одежды, а затем облачили в ярко отполированную броню. Они выстирали и зашили великолепную мантию, порванную и испачканную в сражении – прорванную мечами, с бурым пятном там, где ее скрепляла брошь у его…