От Альбиона до Ямайки - Калашников Сергей Александрович

– Мы обсудим это во всех деталях, – папенька повлек маменьку наверх с непреклонностью урагана. Родители всегда выступали согласованно, поэтому поторопились приступить к обсуждению проблемы без лишних глаз. Собственно, в исходе обсуждения мы ни секунды не сомневались – папа с мамой постоянно демонстрировали единодушие. Продемонстрируют и в этот раз, когда все обсудят. А нам требуется экипаж для нашего куттера.

При модернизации подарка сэра Энтони мы полагали, что с суденышком легко управятся три не взрослых человека. В принципе, в недолгом демонстрационном плавании так и стало. Но в процессе устранения недодумок и следствий применения материалов, менее совершенных, чем те, к которым я привык, некоторые узлы оказались не настолько безупречны, как хотелось бы. С другой стороны, достаточное количество лебедок и блоков по-прежнему позволяло не прикладывать чересчур больших усилий при работе с парусами или якорем. Вшестером вполне можно управляться сколь угодно долго. Первый из недостающих четверых, несомненно, Джек. Парень решительно ничем не выделялся до тех пор, пока не начались работы над рангоутом и такелажем. Начиная с этого момента он был вездесущ. Кажется, в подростке пропадает боцман.

По конструкции корпуса вне конкуренции Питер Смит – второй сын кузнеца и старший брат химика Гарри. Этот придумает, как любую пробоину залатать, да и вообще строгать и пилить любит сильнее, чем ковать. Готовый судовой плотник.

Моториста лучше, чем Арчи, нам не сыскать. Жаль только, работы по профилю ему предстоит немного – топлива у нас миль на триста.

Осталось найти любителя вкусно готовить. Вот незадача! Это же Консуэллка! Ей, правда, всего девять, но она успела нахвататься поварских премудростей от нашей Бетти. Не шеф-повар из ресторана высшей категории, но жратву всегда делает съедобную, причем в любых условиях – проверено. К тому же долговязенькая, как и Софочка, что делает ее на вид несколько старше.

– Бетти! А кто останется в доме старшим, если мама уедет? – прежде всего спохватилась моя хозяюшка.

– Мы с мистером Коллинзом, – ответила служанка. – Я экономка, а он дворецкий. Так что все в порядке, – покосилась на Мэри и добавила: – Ты там на этой Ямайке не спеши замуж выходить.

– Не выйду, – уверенно откликнулась наша подружка и крестная сестра. – Пошли к народу. Нужно уведомить и задачи нарезать. Тут ведь и без нас ребята не станут скучать, правда, мам?

– Дойную корову со двора не гонят, – согласилась Бетти. – Да и сама она от кормушки не убегает.

Естественно, насчет выхода с первым же приливом папа пошутил, но вот сборы действительно начались тут же и прошли в уже знакомом режиме дружного всхлипа, который личный состав школы провел стремительно и вдохновенно.

Единственным никуда не торопящимся человеком была Консуэллка, сосредоточенно обжаривающая на всех доступных сковородах недавно привезенную зеленую гречку. Вещички ей мама соберет, а вот о том, чем прокормить экипаж два месяца, кроме нее, подумать некому. Прямо со сковородок горячую крупу она засыпала в прогретые над раскаленными камнями стеклянные четырехпинтовые банки и надежно закрыла отлично сохранившимися от прошлых употреблений стеклянными крышками с новенькими резиновыми прокладками. Тушенки у нас и раньше было заготовлено много, а еще к консервам прибавился «Завтрак туриста» – каши перловая, пшенная и овсяная. Все с мясом. И консервированный точно таким же образом плов с бараниной.

Кроме каш имелась и мука, точно так же закрытая в прокаленных стеклянных банках. Но это было только началом эксперимента, завершить который предстояло уже в поездке. Воду мы запасли в пропаренных новых дубовых бочках. Торфяную, дважды кипяченную с отстоем в промежутке, чтобы накипь осела. И с добавкой спирта-ректификата, выгнанного частично из рома, частично из местного нефильтрованного пива, частично из привозного сидра. Если эту воду вскипятить, спирт совсем улетучится, хотя моряки предпочитают не кипятить.

На камбузе у нас есть и керосиновая плитка, и дровяная чугунная печка, и железная духовка – о рационе экипажа Консуэллка стала задумываться давненько. Солонина ей не нравилась катастрофически, впрочем, как и любому, кто нюхал «дохлого француза» после пары недель в море; сухари с червяками тоже энтузиазма не вызывали, а долго хранить сыр она не полагала возможным – пока на континенте воюют, пармезана у нас на островах не купить, а местные сорта плесневеют моментально. Не надо забывать, что в деревянных кораблях всегда сыро от сочащейся через борта влаги. Или конденсирующейся – всяко бывает.

Так вот – о выходе в море. Экипаж нашего судна пополнился четырьмя взрослыми моряками, один из которых – второй лейтенант Джонатан Корн. Да, папа перешел к нам с еще тремя крепкими парнями, один из которых – знакомый нам по прогулкам среди лондонских доков Джон. Да и с другими Сонька знакома – всех помнит по именам. С ними картина доклада о проделанных работах первому лейтенанту Мэри смотрелась преуморительно, но повторялась ежедневно на полном серьезе.

Девочки разместились в капитанской, то есть Сонькиной каюте – выгородке два на два метра у штирборта под ютом. Напротив, через коридор, имеется еще одна каюта таких же размеров и выгородка со столом для работы штурмана. Мальчики спят в подвесных койках в носу между двух водонепроницаемых переборок, вот это – точно кубрик. Перед ним – камбуз. За ним – трюм.

Дорога вниз по Оруэллу хорошо нами изучена, и отец больше поглядывал на флейт, чем обращал внимание на деятельность дочери. Все-таки во тьме ночной идем через узость. Но двигались мы медленно, то и дело бросая лот. Флейту в этих условиях куда труднее, у него осадка больше на полтора этажа. И это без груза.

По правому борту появились далекие огоньки Гарвича, скрылись за мысом, а перед нами распахнуло свой простор Северное море. Уже за спиной стал виден огонь маяка, указывающего путь затемнавшим мореплавателям. Софи уверенно взяла на него пеленг, прикинула расстояние и объявила новый курс – мы направлялись прямиком в середину Па-де-Кале. Первым портом захода у нас планируется Плимут, так что совсем уж далеко забирать к французскому берегу мы не стали.

Ветер дул с материка, разгоняя умеренную, балла два, волну. Огни флейта наблюдались надежно примерно в миле от нас и правее. Мы прибавили парусов, поставив прямой фок и вывесив все оставшиеся незадействованными косые паруса на мачтах. Как раз отзвучала пятая склянка. За ней шестая. Небо на востоке стало светлеть, и мы поставили марсель и брамсель, добавив спереди еще один кливер, расположенный выше. Софи заметно расслабилась, но концентрации не потеряла.

– Мели Гудвина обходишь? – спросил папа.

– Флейт за нами следует, – ответила Софи.

И только в этот момент я понял, какого монстра воспитал. Ребенку всего двенадцать, а он вместо того чтобы играть в куклы командует кораблем, намереваясь пересечь Атлантику. Почему я назвал бывший куттер таким «большим» словом? Да потому, что по нынешним меркам при длине 26 метров и водоизмещении в 200 тонн он не уступает вместимостью большинству торговых судов, занятых перевозками между Новым и Старым Светом. Папин флейт скорее исключение в этой флотилии разного рода посудин, несущих в своих конструкциях отпечатки самых разных эпох. Следование традициям чрезвычайно сильно среди моряков и судостроителей, потому как неизбежные «детские болезни» разнообразных новшеств чреваты гибелью для одних и потерей репутации для других. И «Агата», имея сейчас, после модернизации носа, полную длину в 45 метров, считается весьма крупным судном.

После постановки всех основных парусов по схеме «Бригантина» наше суденышко стало уходить от флейта, где тоже прибавили парусов и не отстали.

– Джеффри три новых винта перед самым отходом принес, – сообщил поднявшийся наверх Арчи. – Они на 30 сантиметров больше в диаметре. Говорил, что по его прикидкам должны прибавить тяги на малом ходу, скорости на полном и экономичности на среднем.