Игрок (СИ) - Гейл Александра

— Займите меня чем-нибудь, — прошу Капранова, шмыгая в его кабинет, пока газетчики не застукали место уединения.

— У меня мозговые паразиты.

— Что значит — у вас? — настороженно спрашиваю.

— В банке. Эхинококк. На, — радостно протягивает мне трофей. К счастью, тот за стеклом.

Ленточные черви ужасно противные, но любопытно же. Капранов притащил микроскоп, теперь при помощи верного зонда гоняет червяков по банке.

За этим милым занятием нас пресса и застает. С порога щелк-щелк-щелк, а мы сидим бок о бок, перетягивая микроскоп и по очереди пялимся на червей… Вот зря они не постучались. Ой зря… Стоит Капранову проделать с представителями прессы то же, что и со мной (в смысле радостно объявить, кто у нас за третьего, четвертого и пятого в интим-порядке), как половину товарищей с фотоаппаратами можно выносить. Они аж выскакивают за дверь, уверенные, что червяки отрастят крылья и бросятся брать штурмом новые территории. Думаю, после парочки вечерних гугл-запросов наш мир приобретет нескольких новообращенных веганов.

— Мы… думаем начинать, — с трудом выговаривает самый мужественный из представителей СМИ. Герой, кстати: отважился подойти к столу Капранова на полметра.

После такого нам не только свободный доступ в переполненную палату Харитонова обеспечивают, но и санитарную зону в ней. Кириллу очень вовремя сняли гипс с рук, и теперь сидит на кровати, скромно сцепив пальцы в замок и устремив слепой взгляд в собственные колени. Он хорошо ориентируется на звук и иногда не понять, видит или нет, а тут все просто кристально ясно — слеп, как новорожденный котенок. И безобиден ровно настолько же. А вокруг цветов… в общем, я уже говорила, где еще столько бывает. Кирилла для трепанации побрили, но за прошедшие недели на голове уже начал пробиваться светлый пушок, и лицо… еще не совсем «жених», но узнаваем.

В общем, шквал сочувствия обеспечен.

— Добрый день, — начинает он, улыбаясь «без фанатизма». Кирилл вообще очень послушный пациент, пока наркоз не дают. — Я бы хотел поблагодарить всех за внимание к нашему горю…

— Боже мой, да это лучшая мужская роль! Надо отжать у ДиКаприо Оскар. Снова, — шепчет мне на ухо Капранов.

Закрыв лицо рукой (чтобы скрыть усмешку), тычу Капранова локтем в бок. Подпрыгивает от неожиданности, а Павла уничтожает нас обоих взглядом. Благо, что хоть журналисты все еще под впечатлением от мозговых паразитов, и старательно избегают смотреть в нашу сторону.

А больной, тем временем, продолжает свою вдохновенную и проникновенную речь.

— А все же круто у парня получается. Такой талант чуть не погребло под обломками… Может, его незрячим оставить? Он же на статус святого тянет, когда так скромно глазки поднимает.

— Заткнитесь! — шиплю.

— Во! Вот смотри, сейчас.

И правда, Кирилл внезапно так раз — и коротко стреляет взглядом вверх, ни на ком не фокусируясь — а затем снова в пол глаза. Ну точно великомученик. Против воли начинаю хихикать, а оттого чуть не пропускаю известие века:

— И я бы хотел сделать еще одно заявление. Наш фонд взял на тебя подготовку благотворительного аукциона в помощь семьям пострадавших. Обращаюсь ко всем, кому небезразлично случившееся…

Эти слова как удар в солнечное сплетение. Вот, оказывается, как он вывернулся из нашего соглашения. Или так и было задумано? Родители Харитонова старательно держат маски, но на краткий миг переглядываются. Удивлены. И Кирилл, главное, смотрит на меня. В смысле не смотрит, а просто повернул голову. Взглядом не нашел, но понимает, где примерно нахожусь. Кажется, мне дают понять, что часть моих условий выполнена и сделка в силе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Однако, — задумчиво и на этот раз серьезно говорит Капранов. — Теперь они вытрясут деньги из богачей, уповая на неравнодушие к чужим бедам, а газетчики все осветят в деталях, прижмут собранными суммами страховщиков и заставят тех найти виноватых… Эх и скользкий же этот Харитонов тип, а все таким милым кажется. Я прямо впечатлен!

ГЛАВА 8 — Решка. О пиаре и сигарах

Человек и денежка 

Жили друг для друга, 

Для людей ведь денежка — 

Лучшая подруга. 

Человек для денежки — 

Сущая потеха. 

Если нету денежки, 

Нету и успеха. 

Пусть помята денежка, 

Пусть совсем порвалась, 

Главное, чтоб денежка 

Быстро не кончалась. 

Человек без денежки 

Выживет едва ли. 

Рождены ведь денежки, 

Чтоб без них страдали. 

Как люблю я денежку, 

Как по ней скучаю,

И ласкать, как девушку 

Страстно обещаю.

Приходи ж бумажная 

В злате и безналом, 

Пусть совсем продажная,

Было бы навалом. 

С просторов интернета

Сантино

С самого детства я был мрачноватым и замкнутым ребенком, слишком рослым и слишком неуживчивым, чтобы меня выбрали для усыновления. Единственным человеком, о котором я заботился за всю свою жизнь, была Полина, потому о семье представление у меня весьма специфическое.

Пожалуй, я становился свидетелем родственных отношений лишь однажды. Да, на моем пути встречались совершенно нормальные, обычные люди, но в том-то и дело, что такие не рассказывают каждому прохожему о своих родных. Обыденным вещам уделяется не так уж много внимания. Вы встаете по утрам, кофе варите, душ принимаете, зубы чистите, надеваете одежду… Так делают все, отклонений минимум, так с чего бы вам делиться впечатлениями от процесса с каждым встречным? Разве что у вас кошка спрыгнула с балкона, кофе сбежал, а в ванной обнаружился потоп. Вот что достойно внимания. И с семьей то же самое.

Первый и единственный случай счастливого общения папашки и ребенка на моей памяти и в интерактиве приравнивается именно к утреннему апокалипсису. У режиссера высокохудожественных фильмов, в которых я (скажем так) снимался, была дочь (может и есть, конечно, но я бы не поручился, а все потому что Ариша та еще потаскушка). Мы ее ненавидели. Все. За то, что эта девица обладала уникальным талантом срывать съемки одним лишь телефонным звонком. Как только группа слышала знакомую мелодию, камеру выключали и шли курить, ибо не нашлось еще просиликоненной шлюхи, которая могла бы переорать нашего режиссера без рупора. В общем, текли и минуты, и денежки, гримеры пользовались случаем подпудрить наши натруженные тела, а потом, когда разговор заканчивался, стажеры с помощью главного вершителя общечеловеческих судеб — игры «камень-ножницы-бумага» — решали, кто сегодня тот несчастный, который поедет доставать Аришу из очередного притона. Я не вру. Каждый гребаный раз так и было. Только эта имбецилка встречала татуированного амбала с венерическим букетом, как превращалась в нимфоманку без шанса на выздоровление.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Однажды папочка привел свою Аришу на площадку и чуть ли не на поводке (устал следить за чадушком, не иначе), и мы имели честь познакомиться. На вид обычная девка, таких в московском метро через одну: ногти внушающие ужас, джинсы заниженные, куртка едва грудь прикрывает, почки на улице, выпрямленные волосы в конском хвосте, серьга-кольца в ушах, — ничто даже, вроде, и не предвещает, что она может превратить в ад чью-то жизнь, но сам удостоверился, что с головой у этой особы не все ладно. Дело в том, что дите впечатлилось зрелищем и решило усугубить знакомство с камерой и актерами единственным возможным способом. Ну а что ей тут сидеть без дела? Перекроим сюжет на троих, она не побрезгует. Честно? Я как представил, чем эта девица может меня заразить даже дистанционно — струхнул не на шутку. Благо, папаша считал, что это мы угрожаем здоровью ненаглядной, и больше мы Аришу… не видели.