Турецкий берег, край любви - Ирина Майорова

– «Когда вы говорите, такое впечатление, что вы бредите», – еле слышно пробормотал Кемаль, вставая из-за стола.

«Опять кино цитирует, – отметила про себя Тищенко. – Кажется, это из “Ивана Васильевича”».

– Настя, можно тебя на пару слов? – Кемаль стоял сзади, приготовившись отодвинуть стул, на котором сидела Анастасия.

– Если вы не возражаете, я тоже воспользуюсь этим тайм-аутом, – заявила Жеральдина и, колыхнув в воздухе пышной юбкой, затрусила к выходу.

– В таком случае мы можем остаться, – сказал Кемаль, провожая взглядом отчаянно вихляющую бедрами адвокатессу. Та, миновав стеклянные двери, бросилась к затянутому в узкие джинсы молодому хлыщу, который сидел на парапете. – А это еще кто?

Подруги посмотрели туда, куда указывал Кемаль.

– А-а, наверное, это тот самый парень, который привозил ее на нашу первую встречу, – сказала Марина. – Мадам Лямурская воздушные поцелуи ему посылала. Бойфренд…

– Альфонс грязный, – мрачно пробурчал Кемаль. – Не удивлюсь, если он и Мустафу хорошо знает, и версию про желание русской девушки отблагодарить турецкого друга за любовь тоже он старушке подсказал… Предлагаю вот что, – Кемаль решительно опустил сжатые в кулаки руки на стол. – Сейчас мы с этой тетей расстаемся. Заплатим ей за консультацию. Ладно, за две – она же еще с Мариной встречалась. Поблагодарим за сотрудничество…

– А кто же будет Таньку защищать?! – встревоженно вскричала Марина и даже привстала на стуле.

– Если вы согласитесь, то эту миссию готов взять на себя мой друг. Он работает адвокатом в Стамбуле. У него свое бюро.

– А деньги? Сколько ему нужно будет заплатить?

Кемаль обернулся к задавшей вопрос Марине:

– Пусть вас это не беспокоит. Я сам с ним рассчитаюсь.

– Нет, так не пойдет! – запротестовала Настя.

– Пойдет, пойдет, – ласково пресек ее акцию Кемаль.

Возвращаясь с мини-свидания, Жеральдина светилась радостью и лукавством. Аляповатые серьги задорно раскачивались в такт шагам. На сей раз адвокатесса плюхнулась на стул, не заботясь о подоле, и игриво погрозила Кемалю пальчиком:

– Нехорошо, молодой человек, нехорошо!

– Что именно?

– Быть таким скрягой! Вы надеялись, что я не узнаю, каким состоянием владеет ваш отец? А торгуетесь из-за каких-то пятидесяти тысяч. Право, это даже неприлично! – Лямурская хихикнула и обвела присутствующих победоносным взглядом.

– Больше не будем, – пообещала Анастасия. – Ни торговаться, ни договариваться. Вы свободны.

– Простите… – ошарашенно прохрипела Лямурская. – Что значит… свободна?

– А то и значит, что мы в ваших услугах больше не нуждаемся. – Настя расстегнула сумочку, достала портмоне. – Мы вам должны за две консультации, хотя их, как таковых, не было. Но не станем мелочиться. Плачу по московским ставкам: сто долларов за каждую. Ну и сверху по пятьдесят, ведь вы трудились во время законного отпуска. Итого триста долларов. Вот, получите…

Три стодолларовые бумажки легли кленовым зеленым листом. Но Жеральдина отпрянула, будто кто-то кинул на ее край стола раскаленные угли. Судорожно отдернула лежавшие на скатерти руки, на мгновенье прижала их к груди и тут же спрятала на коленях. Ее маленькое личико скривилось, как от боли, и дрожащими губами она прошептала:

– Это невозможно… Так нельзя… Мы договорились… Вы обещали… И я обещала.

Марина и Кемаль смотрели на адвокатессу с состраданием, Анастасия – холодно. Металлическим голосом, делая паузу после каждого слова, она уточнила:

– Что мы вам обещали?

– Сорок тысяч долларов. Это непорядочно, это подло, это противозаконно наконец! – В голосе адвокатессы зазвучали истерические нотки. – И вы за это ответите!

– Перестаньте ломать комедию, – брезгливо поморщилась Настя. – Берите гонорар и отправляйтесь по своим делам. Вы ведь, кажется, в ночной клуб собирались.

Лямурская вскочила на ноги, затрясла в воздухе сжатыми кулаками, задергала головой:

– Сборище подонков! Ублюдки!

Зрелище было столь омерзительным, что все трое отвели глаза.

Адвокатесса медленно, по-стариковски опустилась на стул и упала лицом в сложенные ковшиком ладони. Раскачиваясь из стороны в сторону, она то ли плакала, то ли мычала проклятья.

– Выпейте воды, – тронула ее за плечо Марина.

Жеральдина отвела ладони от лица – ее глаза были абсолютно сухими. Сухими и сумасшедшими.

– Я вас ненавижу… – процедила она сквозь сжатые зубы. – Он любил меня… Ладно, пусть не любил, но мы были вместе… Он готов был довольствоваться малым – походами в рестораны, недорогими подарками: одеколон, часы, браслет… Но потом позвонили вы и сказали, что хотите меня нанять. Это была удача. Знак свыше. У меня появилась возможность задержаться. Я не хотела рассказывать ему, что нашлась клиентка… Думала, вот получу гонорар, тогда… Но не удержалась. Он так обрадовался! Понятно, не столько тому, что я еще несколько недель буду с ним, сколько моему обещанию купить ему новую машину. Он же еще совсем мальчик, тридцать лет всего. А мужчины до сорока остаются детьми. После встречи с ней, – Лямурская мотнула головой в сторону Марины, – мы побывали в салоне, выбрали машину. Ровно сорок тысяч долларов. Ахмед посидел за рулем. Он был так счастлив! Как я теперь скажу ему, что мне нечем за нее заплатить?

Марина придвинулась к адвокатессе вместе со стулом и участливо коснулась ее руки:

– Жеральдина Германовна, зачем он вам? Поедете домой – там дети, внуки. И забудете этого Ахмеда, как страшный сон.

– Страшный? Да что вы понимаете? – вскинулась Лямурская. – Может, в моей жизни большего счастья не было, чем этот мальчик? Может, я бы до конца дней только воспоминанием о нем и согревалась? «Дети, внуки», – передразнила она Марину, выпятив вперед нижнюю губу – ярко-красную по краю и сизую изнутри. – Я им нужна только для того, чтобы тянуть из меня деньги.

– Но Ахмед ведь тоже тянул, – напомнила Марина. – Одно дело, когда родным помогаешь, а другое…

– Я не хочу с вами об этом разговаривать. – Лямурская поднялась. Сгребла коричневой птичьей лапкой с ярко-красными коготками три зеленые бумажки и шаткой походкой пошла прочь.

Ни у кого из троих не хватило духу наблюдать за встречей, которая должна была состояться сейчас за стеклянными дверьми.

– Здесь есть другой выход, – сказал Кемаль, вставая.

Марина и Настя поспешили вслед за ним – в сторону, противоположную бетонному крыльцу, на перилах которого сидел в ожидании щедрого подарка от русской любовницы тридцатилетний турок.

ПОДСАДНАЯ УТКА

За последние несколько часов Таня перебрала-передумала всю свою жизнь. Много ли было в ней радости? В детстве – да, но ведь дети умеют радоваться и самому малому. А бабушка с мамой всегда старались, чтоб Таня не чувствовала себя обделенной. Чтоб не было у девочки комплекса безотцовщины.