Академия тишины (СИ) - Летова Ефимия

Выражение лица леди неуловимо меняется. Она протягивает руку и касается моего лба, словно прислушивается к чему-то. Затылка. Груди. Живота.

На животе рука замирает на несколько мгновений, даже через одежду я чувствую жар её ладони.

— Строптивая, но очень-очень ценная, — нараспев произносит леди Адриана, и поднимается сама, поднимая и меня. — Пойдём, умоемся, поешь и поедешь отдыхать…

— Я что-нибудь придумаю, — коротко, отрывисто говорит сэр Джордас, потом стискивает голову руками, взлохмачивает волосы, перемешивая их с искрами постепенно гаснущего пламени. То ли обдумывает что-то, то ли… — Нам нужно будет выехать с вами в город. Желательно, завтра. Не в столицу, — торопливо добавляет мужчина, видя, как невольная гримаса перекашивает моё лицо. — В Торон. Есть там человек, который, возможно, сможет нам помочь. Повод… повод найду, — он отводит взгляд и возвращается к своим бумагам, угрюмо, нарочито увлечённо. Накладывать печати на меня заново не требуется — они сами возобновляются некоторое время спустя. Болезненно, но к боли я привыкла.

— Спасибо, — неловко отвечаю, расспрашивать о подробностях неудобно: бесплатную помощь нужно принимать смиренно, а не критично разбирать по косточкам. И чувство облегчения потихоньку затапливает с головой, облегчения, надежды и благодарности.

Он столько возится со мной, с самого начала. Он так мне помог. И ещё поможет.

Да что там, он мне предложение сделал, как там было сказано, "на ваших условиях, Корнелия"?

Конечно, я не совсем дура, я всё понимаю, давно уже всё поняла, но что поделать, если я совершенно не могу ответить ему взаимностью, а отблагодарить его мне попросту нечем?

Как вообще люди обычно благодарят друг друга?

Словами? Этого слишком мало, а с другой стороны, для нас слова значат слишком много, чтобы разбрасываться ими на пустые этикетные шаблоны.

Подарками? У меня ничего нет. И нет денег для того, чтобы что-то купить. И я понятия не имею, что ему может быть надо, я уже два года не была ни в каких магазинах, кроме академической лавки. Не у Энтони же просить денег на подарки для другого мужчины!

А ещё можно его обнять. Это же не будет считаться за измену, если я просто его обниму, как… как друга? Больше ничем не могу выразить то, что выразить очень хочется.

И я подхожу, осторожно, шаг за шагом, а пламя сэра Джордаса тянется ко мне, на этот раз со спины, словно небольшие огненные крылья, растущие с моим приближением.

Теперь стою очень близко, не решаясь протянуть руки, ласкаемая огненными мягкими перьями, полностью дезориентированная своими противоричивыми чувствами и мыслями.

А если я сделаю только хуже и дам лишнюю надежду? Если он, как и Энтони тогда, неверно меня поймёт?

Не нужно никаких благодарностей. Хочет помочь — и помогает. Его выбор, его решение.

Я ничего ему не должна.

— Спасибо, — тихо повторяю я на выдохе — и выхожу из комнаты прочь. Иду к себе. Поднимаюсь по лестнице на свой этаж, уткнувшись взглядом в ступеньки, и буквально врезаюсь в кого-то, спускающегося вниз мне навстречу.

Рита Хэйер.

Мы сталкиваемся, и я говорю «прости».

Говорю вслух. К счастью, печати Риты все при ней, услышать меня она не может, но на мгновение её голубые глаза широко-широко распахиваются, словно она первый раз в жизни увидела призрака, а потом меня окатывает невыносимой душераздирающей ненавистью.

***

— Элфант, ты спятил, — шипит женщина-из-Торона-чьё-имя-я-не-разобрала. — Я не буду давать твоей девчонке неглисиум. Я не убийца!

— Неглисиум не опасен, леди, — упрямо мотает головой он. Рысьи глаза смотрят с прищуром. — Я сам его принимал и…

— Ты-то конечно! — ехидно передразнивает целительница, негодующе помахивая перед нашими лицами узкой прозрачной колбочкой с моим шансом дожить до выпуска из Академии. — Мужчина!

— Леди, — тихо вступаю в беседу. — В чём дело? Это средство противопоказано женщинам? Может быть, есть какой-то аналог, чтобы..

— Ты беременна, дурочка, — с явной жалостью и в то же время немного брезгливо говорит женщина. — О таких вещах не молчат, знаешь ли, в нашей с тобой ситуации. Или ты ему не сказала..? Он же маг смерти, милочка, куда ему, они не чувствуют такие вещи.

Вцепляюсь пальцами в высящийся рядом стеклянный шкаф.

Не может этого быть.

…почему не может?

Не знаю! Этого просто не может быть! Не со мной! Не сейчас!

Сквозь нарастающий шум в ушах, словно в каждое ухо залетело по мухе, чувствую удивительно крепкие руки, удержавшие меня от шага прямо в стеклянные дверцы. Те же руки давят на плечи, заставляя сесть, а еще через кусочек времени в нос ударяет резкий запах какой-то травы.

У меня дома что-то такое использовали для борьбы с молью.

Мысль о доме, о родителях, о детстве отчего-то вызывает болезненный внутренний спазм, я со свистом втягиваю воздух и смаргиваю с глаз непрошенные горячие слёзы.

— Срок — полтора месяца, — втолковывает кому-то там, за белой пеленой, вставшей перед глазами, леди. — Никакого неглисиума, вообще ничего подобного. Пусть доучивается спокойно, без эксцессов, предупреди администрацию, чтобы поберегли, ты же знаешь, у её факультета всегда с этим сложно… Что у вас вообще произошло? Ты в своём уме, связался со студенткой, ребёнка ей заделал?!

— Я не… — говорим мы хором и одновременно замолкаем. Сэр Джордас. Я успела забыть о нём.

А вот он ни о чём не забыл.

— Спасибо, леди. Прошу прощения за то, что потревожили.

Звуками его голоса можно забивать гвозди.

Я не помню, как мы выходим из лавки, как идём по Торону до ожидающего нас экипажа.

Не помню, как выехали из города.

И тишину сэр Джордас нарушает первым.

— Причины вашей уверенности, адептка Менел, теперь гораздо более понятны, — холодно говорит единственный человек, который мог мне помочь. — Впрочем, в любом случае вы должны были поставить меня в известность, мы бы не тратили время зря.

Пауза.

— Вы не знали? Что ж. В любом случае… Надо полагать, я более вам не нужен.

Это не так! Всё не так! Но что я могу ему сказать теперь?

Наверное, я должна чувствовать радость.

Наверное.

Глава 33

Остаток каникул прошёл сумбурно и тревожно.

Тогда, в лесу, я смотрела на растерянного, почти перепуганного, непохожего на себя Ларса недолго. Буквально несколько мгновений спустя по обеим сторонам от меня выросли две тёмные высокие фигуры.

Проректор Алахетин и Первый голос Академии сэр Джордас Элфант.

А мне вдруг стало так страшно, будто Ларс и в самом деле был беглым преступником, а я невольно выдала его преследователям, которые вот-вот переквалифицируются в палачей.

Кажется, моего приятеля захватила та же фантазия. Он смотрел на мужчин так затравленно, словно в самом деле мог быть в чем-то виноват.

А он не мог!

Глупость какая, и то, что я сейчас молчу, только укрепляет этот коллективный горячечный бред.

— Сэр Джордас…

Они оба тут же уставились на меня, как на заговоривший куст.

— Адепту Андерсону требуется помощь. Целителя. Вероятно, у него какие-то проблемы со здоровьем. Он сам не понимает, что говорит.

Проректор перевёл взгляд на Ларса, а сэр Джордас так и продолжал пожирать меня глазами.

Да что с ним такое-то?!

Все они тут не в себе. Массовое помешательство?

На всякий случай я проверила плетения — с ними был полный порядок, насколько я могла судить. Или не в порядке..? Я взглянула на плетения Ларса, в которые никогда толком не всматривалась за все эти годы нашего знакомства. Что-то показалось странным, но я не могла толком понять, что. Наверное, дело было не в нём, а в моём состоянии.

— Элфант, отведите Андерсона в целительское крыло, — кажется, сэр Алахетин пришёл в себя. — Джейма, возвращайся к себе. Мы разберёмся.

Они оба — Ларс и Джордас — посмотрели на меня, почти с отчаянием, как потерявшиеся дети. Я разозлилась, как всегда, когда чего-то не понимала, но причины оставаться не было — другу вроде бы ничего не грозило, поэтому ободряюще улыбнулась Ларсу, отвернулась и пошла к себе.