Стеклянный дом - Кристина Ульсон

– Да, если это удобно.

– Если будешь в половине седьмого, поужинаем вместе.

Пульс стучал в висках, взгляд Алекса устремился к портрету Лены.

«Слишком рано, – подумал он. – Я не могу».

– Алекс, это всего лишь домашний ужин.

Она словно читает его мысли.

Приняв приглашение и закончив разговор, Алекс почти бегом пустился в кабинет Петера.

– Ты ничего не говорил Фредрике о Лагергрене?

– Нет, естественно. Как там дела с Хоканом Нильссоном? – спросил в свою очередь Петер.

– Шлюз он не проходил, так что остался на озере Меларен. Мы объявили его в розыск, и завтра он должен найтись. Хотя будет непросто: хорошая погода многих соблазнила спустить катера и яхты на воду раньше времени… Тебе, наверное, уже пора домой? – Алекс оглядел Петера.

– Да, скоро пойду. Осталось еще кое-что доделать. А ты?

– Я тоже собираюсь уходить. Но сначала хочу дождаться сообщения по поводу тех золотых часов.

– Сообщение уже прибыло, – раздался голос за его спиной.

В дверях стоял следователь, которому было поручено изучить этот вопрос. Алексу захотелось взглянуть, сколько времени, и тем намекнуть, что информация добывалась слишком долго.

– Часы этой модели были представлены на шведском рынке в тысяча девятьсот семьдесят девятом году и назывались «Папины часы». Популярностью они не пользовались, их продавали лишь несколько магазинов в Стокгольме и в других частях страны.

– И это все? – разочарованно спросил Алекс.

– Еще нет.

У следователя был торжествующий вид, словно он одержал большую победу.

– Я посетил не менее двадцати магазинов, и только в двух владелец работал в этой отрасли достаточно давно, чтобы помнить то время. И один из них был совершенно уверен, что именно он продал однажды этот экземпляр.

– Ты серьезно? – Петер посмотрел на коллегу с сомнением, однако тот кивнул.

– Он уверен на сто процентов – из-за надписи на обратной стороне. Он ее хорошо помнил. Его жену тоже зовут Хелена, потому и запомнил.

– Ну, и что он рассказал? – Алекс заинтересовался.

– Эти часы он продал женщине в конце тысяча девятьсот семьдесят девятого года – кстати, в том году у него самого родился ребенок, – а три дня спустя она принесла их обратно. Часы встали. Владелец магазина отдал их в починку, а в качестве компенсации лично занес ей домой, когда были готовы.

Прошла целая секунда, прежде чем Алекс и Петер осознали смысл этих слов.

– Она жила на Стюрегатан, по соседству с самим часовщиком, в соседнем подъезде.

Коллега протянул Алексу бумагу, на которой было записано все только что изложенное.

– Фамилия неизвестна?

– Нет, но поскольку мы знаем адрес и имя, найти ее будет нетрудно. Если, конечно, она не умерла или не уехала из страны.

– Мы разыщем ее! – Алекс крепко сжал в руке бумагу.

Спенсер был совсем на себя не похож. Фредрика заметила эту перемену в нем, но не могла ее понять. В конце концов решилась спросить, в чем дело.

– Ничего особенного, – ответил Спенсер. – Просто на этой неделе я немного прихворнул.

– Ты лжешь мне. – Фредрика медленно покачала головой, словно отмечая очевидный факт.

– Я никогда не лгал тебе. – Он взглянул на нее. – Если ты имеешь в виду мое прошлое, то я не солгал.

– Спенсер, ты лжешь мне сейчас. Речь идет не о том, что ты прихворнул на этой неделе, а о чем-то куда более серьезном.

Спокойствие в ее голосе, похоже, никак не передавалось ему. Он занервничал, поднялся с дивана, и она заметила, что ему трудно стоять.

– Нога хуже? Или бедро болит?

– Ни то ни другое. Просто отсидел.

Новая ложь. И она почувствовала: всё, с нее хватит.

– Мы не ляжем в постель, пока ты не расскажешь, что случилось.

От горя и досады она даже повысила голос, что они делали очень редко, даже когда расходились во мнениях.

– Ты так и не рассказал мне, почему внезапно решил взять отпуск по уходу за ребенком.

– Ты тоже мне далеко не все рассказала. – Он смотрел на нее в упор, и его глаза блестели от гнева и горя.

– Я? – От этого обвинения Фредрика даже попятилась. – Дорогой Спенсер, все, что я могу рассказать тебе, ты уже знаешь.

По его лицу она видела: он не знает, что и подумать. Что, черт подери, происходит?

– Сегодня мне позвонила Эва.

Он хотел произнести это небрежным тоном, но у него не получилось.

– Так все дело в ней?

– Передавала тебе привет.

Фредрика чувствовала, как вся комната заполняется его яростью, и все же не понимала, откуда эта ярость.

– Как мило. У нее все хорошо?

Он фыркнул и отвернулся. Подошел к окну, опираясь на костыль, и остался стоять там, спиной к ней.

– Так чего она хотела?

Он не ответил.

Фредрика изо всех сил старалась сохранять спокойствие, пыталась вспомнить, случались ли у них ранее подобные дискуссии. Но вспоминать было нечего. Их отношения не продержались бы столько лет, если бы они не умели быть откровенными друг с другом. Каждый всегда чувствовал, какие слова другой хочет услышать, что уместно сказать в той или иной ситуации.

Но то, что происходило сейчас, было новым и чуждым. Становилось совершенно очевидно, что у Спенсера душа не на месте и в течение дня произошло нечто, усугубившее его состояние. Однако он предпочел промолчать, держать ее в неведении, словно уже не надеялся на помощь.

Отчаяние и страх охватили Фредрику.

– Спенсер, ты должен все мне рассказать. Что происходит?

Все мышцы его лица напряглись, проступили желваки.

– Ничего. Абсолютно ничего не происходит.

Петер задержался на работе. Похоже, Фредрика неосознанно спасла своего сожителя, возбудив интерес к куратору Ребекки Вальтеру Лунду.

Петер прочел общий блог, потом заметки Алекса.

Прослеживались признаки того, что Ребекку и Лунда связывали более близкие отношения, чем представлялось следственной группе. Видимо, никто до конца не знал, насколько близкие. Алекс пообещал вечером переговорить с матерью Ребекки. Петер нашел это немного странным, но промолчал. Почему Алекс звонит Диане Тролле по вечерам? У них есть связь личного плана?

Покосившись на свои часы, Петер отметил, что пора домой.

Позвонил Джимми – порадовался, что брат отвечает на телефон целых два раза за день.

Его голос помог Петеру немного развеяться. Никто лучше Джимми не умел сделать сложное простым. Слыша в трубке голос брата, Петер легко мог представить его ребенком. Джимми был сильным и упрямым, в то время как Петер всегда держался позади, боязливый и неуверенный в себе. Его по-прежнему преследовали воспоминания о том несчастном случае. В любое время дня и ночи ему могла явиться картина, как Джимми раскачивается все выше и выше, качели почти делают «солнце» – и тут он срывается и летит вниз. «Как птица», – успел подумать Петер, прежде чем брат рухнул на землю, со всей силы ударившись головой о камень.

Возможно, именно эти воспоминания вывели его из равновесия, когда Ильву охватила депрессия. Он был словно запрограммирован на то, что тяжелые болезни не имеют конца. Поэтому он предал ее тогда, злоупотребил ее доверием.

Но она приняла его обратно. И больше он ее не покинет.

– Там снаружи кто-то стоит, – понизив голос, сказал Джимми.

– Так впусти его. – Петер почти не слушал. – Или ее.

– Это мужчина. Он заглядывает в окно.

– Он стоит и заглядывает в твое окно? – Петер отложил документ, который только что читал.

– Нет, не в мое.

Стоит ли воспринимать его слова всерьез? Порой Джимми хуже всякого ребенка понимал, что происходит вокруг. Он видел то, что хотел видеть, и делал те выводы, которые ему нравились.

– Как он выглядит – тот, который смотрит в окно?

– Не вижу, он стоит ко мне спиной.

Петер прекрасно представлял себе нынешнее жилище брата. Несколько домиков с роскошным парком позади. Там находился пансионат для инвалидов «Монгорден» и дом престарелых – он был виден из окна Джимми. Петер пытался сообразить, что такое может видеть брат. Влюбленный старичок высматривает даму сердца, которая пленила его во время игры в лото?

– Он старый?

– Не очень.

Когда Джимми по окончании школы переехал в пансионат, Петер возражал. Ему не хотелось, чтобы его брат жил по соседству с домом престарелых. Но родители настояли: Джимми полезно жить в спокойной обстановке, где нет толпы и шума под окнами.

– Как бы ты ни желал этого, – сказала мама, – Джимми все равно никогда не станет таким, как ты. В центре города он просто не сможет жить. Вот так обстоит дело.

Со временем Петер осознал, что этот дом как нельзя лучше подходит Джимми. Здесь мир казался достаточно маленьким, чтобы брат мог ощущать себя большим. Это дорогого стоило.

– Он обернулся, – прошептал Джимми. В его голосе звучал страх. – Смотрит на меня.

– Проклятье! Отойди от окна, немедленно!

Он услышал, как Джимми куда-то бежит с телефоном, потом отдаленный голос одной из сотрудниц: