Танкист - Юрий Корчевский

Видя, как быстро были уничтожены их пехотинцы из первой линии, немцы открыли по нашей пехоте сильный ответный огонь из пулемётов. Бойцы залегли.

— Самоходы! Не стоять, вперёд! — прозвучало по рации.

Самоходки рванули вперёд, обогнав тихоходные тяжёлые танки ИС-2. Несколько из них уже добрались до траншеи и в упор расстреливали из орудий доты, крутились на траншеях. Машина Павла снесла колья с колючей проволокой. Под гусеницей хлопушкой взорвалась противопехотная мина.

— Иваныч! Гусеницами дави! — не выдержал Павел.

Самоходка развернулась, прошла вдоль траншеи и крутанулась на месте, руша бревенчатые стенки траншеи. В смотровые приборы было видно, как убегают немцы. Эх, курсовой бы или спаренный пулемёт! Сколько фашистов можно было бы положить!

— Иваныч, давай вперёд!

Самоходка ещё раз крутанулась на дзоте, немного завалилась на бок, выбралась из образовавшейся ямы и двинулась вперёд, к третьей линии траншей. Но то ли её не было, то ли они проскочили, не заметив её, только стрельба осталась позади. Самоходка прошла по полю и выбралась на мощёную дорогу.

— Стой!

Самоходка замерла. Павел хотел связаться по рации с комбатом — выяснить, что делать дальше? Ждать своих на дороге, возвращаться назад или идти вперёд? Он человек военный, и должен подчиняться приказам. Но в эфире был треск, одновременные переговоры чужих экипажей — даже не их полка, и, похоже — танкистов, потому что кто-то кричал:

— Триста четырнадцатый, пушка слева!

В полку САУ таких бортовых номеров не было.

— Иваныч, давай по дороге.

Павел приник к смотровым приборам. Как бы немцы не поставили пушку или танк в засаде! Не хватало оторваться от своих и оказаться подбитым — помощи не дождёшься.

Справа промелькнул указатель.

— Толя, что там было написано?

— Я по-немецки не понимаю. Вроде — деревня какая-то.

Деревня оказалась небольшим городком. Самоходка въехала в него по дороге, перешедшей в единственную центральную улицу.

Проскочив пару кварталов, они затормозили на маленькой площади.

Несколько прохожих остановились, удивлённо глядя на боевую машину. Разглядев красную звезду на рубке, в ужасе бросились прочь. Фронт неумолимо надвигался на город, но никто из местных жителей не ожидал так быстро увидеть на своей улице советскую бронированную машину. Сейчас они поднимут панику, начнут звонить по телефонам. Немцы бросят сюда танки. «Надо убираться из этого городка!» — решил Павел.

— Разворачивайся и назад! — приказал он.

Выбросив из выхлопных труб клуб сизого дыма, скользя по булыжной мостовой, самоходка развернулась и помчалась обратно.

Вроде и улица одна, но поехали они не туда. Скорее всего, к площади выходило несколько улиц, и они ошиблись. Они поняли это, когда выскочив из города, увидели поле и несколько десятков немецких истребителей на нём. Но ничего другого, как использовать эту ситуацию, им уже не оставалось.

Немец-часовой у шлагбаума шарахнулся в сторону.

— Иваныч, дави!

Самоходка с ходу ворвалась на самолётную стоянку. Корпусом они били по самолётам и давили им хвосты. Вокруг всё трещало, скрипел и рвался самолётный алюминий.

По самоходке ударила очередь. Павел увидел, как в их сторону лихорадочно разворачивают спаренную установку зенитных «Эрликонов» — была у немцев такая 20-миллиметровая скорострельная пушка.

— Остановка! Толя, по зенитке — огонь!

Грохнул выстрел. Промахнуться с такой дистанции было невозможно. Они попали прямо в зенитную установку, только куски железа полетели во все стороны.

— Вперёд, дави!

Хрустело железо, лопались самолётные дутики. На разгромленной самолётной стоянке начинался пожар.

С коротких остановок сделали ещё два выстрела по зданию на аэродроме — штаб у них там был, что ли?

— Иваныч, разворачивай назад, убираться отсюда надо.

Расчёт второй зенитной установки, видя приближающуюся советскую самоходку, бросился врассыпную, Даже не попытавшись сделать ни одного выстрела. Да они и не могли повредить самоходку — 50-миллиметровые танковые или пушечные снаряды её просто не брали.

Они вырвались с аэродрома, оставив после себя хаос разрушения. На перекрёстке на мгновение остановились.

— По-моему, нам надо направо? — полувопросительно-полуутвердительно произнёс Павел. — Иваныч, давай направо.

На этот раз они угадали с направлением, выбравшись на дорогу, по которой попали в город.

Павел попытался ещё раз связался с комбатом, но в эфире слышался только треск помех. Рация 9РН брала только в пределах пятнадцати, а на возвышениях — в пределах восемнадцати километров. «Неужели мы так далеко от своих оторвались?» — удивился Павел.

Однако горючки должно хватить. Перед атакой полные баки залили, которых хватало на триста километров пробега.

Километров через пять стала слышна пушечная, а затем и пулемётная стрельба — впереди продолжался бой. Самоходка вышла в тыл к немцам немного на другом участке.

Павел боялся, как бы кто из своих же не влепил им снаряд — ведь трофейные машины использовали обе стороны. Но обошлось.

Они раздавили немецкие артиллерийские орудия, расстреляли из пушки два дота, прошлись по траншее.

Среди немцев поднялась паника. Русские и впереди и в тылу! Как наши бойцы в 1941 году боялись попасть в окружение, так и немцы в 1945 году стали бояться того же. Никому не хотелось в плен, в холодную и страшную Сибирь!

Немцы стали отступать, их преследовали наши бойцы.

Навстречу прошли две «тридцатьчетвёрки».

— Это мы где вышли, командир?

— Подожди, Толя, сейчас сориентируюсь, — Павел развернул карту. Знать бы ещё название городка, где они аэродром разгромили. Вокруг — ни одного ориентира, сплошные окопы да траншеи. А для привязки к местности ориентиры нужны: река, заводская труба или ещё что-либо.

Павел открыл крышку люка и окликнул пробегающих бойцов:

— Эй, земляки, вы какого полка?

— «Хозяйство» Карташова, — бойцы пробежали мимо.

Кто этот Карташов, какая часть?

— Иваныч, давай через траншеи, у своих разберёмся.

Запищала рация.

— «Пятьсот одиннадцатый»! Вызывает «второй»! Приём!

«Второй» — это был комбат, а вызывали его, Пашку.

Комбата Павел до сих пор побаивался, хотя уже полгода воевал под его командованием.

— Это «пятьсот одиннадцатый», слушаю.

— Ты где потерялся? Почему не отвечаешь?

— Рация не работала, я вас вызывал, — испуганным голосом стал оправдываться Пашка.

— Возвращайся в полк!

— Так точно!

Знать бы ещё, где полк…

На «нейтралке» Павел скомандовал:

— Давай направо!

Он надеялся увидеть поле боя, на котором начиналась атака.

— Командир, вон же танк стоит, что на мине подорвался, вон самоходка подбитая из нашего полка…

Павел перевёл дух. Не хватало только заблудиться и стать посмешищем для полка.

Прибыв к месту дислокации, экипаж выбрался из боевой машины, и тут Иван Иванович насмешил всех. Фраза, которую он выдал, долго потом передавалась из одних солдатских уст в другие:

— Лучшая ПВО — это наша самоходка на немецком аэродроме.

Когда до экипажа дошёл смысл этого перла, все схватились за животы. Вот тебе и молчун!

Насмеявшись до слёз, Павел посерьёзнел:

— Вот что, парни. Думаю — о том, что мы заблудились, и о немецком аэродроме рассказывать не стоит.

— А что тут такого? Наоборот, гордиться надо, сколько мы их самолётов угробили, — возразил Анатолий.

— Раз командир говорит, значит — слушай, салага, — осадил его механик-водитель, — а то в следующий раз пешком за нами бежать будешь.

Экипаж смолчал, но комбат всё равно узнал о случившемся — позже, когда наши войска взяли этот немецкий городишко. Пленные рассказали, что в город ворвались сумасшедшие русские на танке, разгромили аэродром, напугали до смерти местных жителей и внезапно исчезли. Немецкое командование срочно направило в город артиллерийскую батарею, но танка в нём уже не было, однако очевидцы запомнили номер.

Тогда комбат вызвал Павла и спросил, не его ли самоходка участвовала в этих событиях?

— Товарищ комбат, пленные же про танк говорили, а у нас — САУ. А номер они от страха попутать могли, — напропалую врал Павел.

— Да? А я почему-то особенно не удивился, когда командир полка назвал номер твоей машины, — спокойно парировал комбат.

Но отступать было уже поздно.

— Никак нет, не мы, ошибочка вышла.

— Жаль, командир полка пообещал весь экипаж к наградам представить.

Когда Павел пересказал экипажу свой разговор с комбатом, Анатолий и Василий стали сожалеть о наградах. Лишь Иван Иванович рассудил:

— Эх, молодёжь, вам бы только о цацках думать! А со СМЕРШем пообщаться не хотите? В немецком тылу были? Были! И без потерь оттуда выбрались? А почему город не захватили?