Грустная дама червей - Татьяна Александровна Бочарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она красилась с особой тщательностью, будто хотела изменить свое лицо до неузнаваемости: долго рисовала контурную линию вокруг глаз, клала тон на скулы и подбородок, орудовала тенями, помадой. Это занятие слегка расслабило се, отвлекло от мрачных мыслей, непонятного страха перед грядущим концертом.
В двадцать минут Карина не уложилась, спустилась вниз в половине шестого. Олег был тут как тут. Взгляд его скользнул по Карине, на секунду задержался на ее лице, но лишь на секунду.
— Я опоздала, — мягко проговорила Карина, — прости.
— Ничего, успеем.
До филармонии было рукой подать. Чем ближе они подходили к концертному залу, тем тревожней становилось у Карины на душе. Наконец она не выдержала, остановилась.
— Ты чего? — Олег замедлил шаг, вопросительно поднял брови.
— Я… боюсь.
— С чего это? — Он небрежно пожал плечами.
— Не знаю. Утром все было так отвратительно.
— Сама виновата, — жестко произнес он. — Хочешь страдать, страдай на здоровье, только публика чем виновата? Она платила деньги, чтобы услышать нормальную, профессиональную игру, ей плевать, что исполнительница утром встретилась с какой-то гадалкой и у нее съехала крыша. — Олег резко развернулся и зашагал вперед, давая понять, что все сказал.
Странно, несмотря на его почти откровенно грубый тон и обидные слова, Карине вдруг стало немного легче. Она догнала Олега, и они вместе вошли в здание филармонии.
Переодевшись в уютной артистической, Карина и вовсе успокоилась. Руки стали теплыми, голова заработала четко и ясно.
Она даже разыгрываться не стала. Стояла за кулисами и слушала выступление оркестра. Когда он закончил, дождалась, пока объявят их с Олегом номер, и вышла на сцену.
Все получилось не хуже, чем обычно. Шуберт звучал ярко и наполненно, зал благодарно аплодировал, и Карина с облегчением поняла, что ее внутреннее состояние никак не отразилось на игре. Программа была настолько крепко сделана, так отточена, что сработало мастерство, заменив собой утраченное вдохновение. Покинув сцену, Карина почувствовала бешеную усталость. Ей хотелось одного — спать. Огромное нервное напряжение прошедшего дня сказывалось ломотой в каждом суставе и головокружением.
Она с трудом оделась, не дожидаясь Олега, вышла на улицу, остановила какую-то машину — та за двадцатку довезла ее до самых дверей гостиницы.
34
Эту ночь Карина провела одна в своем номере.
Едва добравшись до постели, она провалилась в тяжелый, свинцовый сон без сновидений.
Разбудил ее ранний рассвет — окна номера были на восток. Карина открыла глаза, и первой её мыслью было, что Олег вчера так и не пришел.
Она рывком вскочила с постели. Теперь, когда концерт и связанные с ним волнения были позади, ею овладела смертельная обида на Олега за весь вчерашний день, за его черствость, равнодушие, эгоизм.
Он же не мог не видеть, в каком она состоянии, ему ничего не стоило быть помягче, поучастливее!
Карина оделась, умылась и поглядела на себя в зеркало. Вид был еще хуже вчерашнего: в лице ни кровинки, веки припухли, губы пересохли и потрескались. Она взялась было за косметичку, но передумала и махнула рукой: пусть все остается как есть. Раз Олегу наплевать на нее, то нечего перед ним и марафет наводить, перебьется.
День отъезда был полностью свободным. Концерты закончились, и музыканты были предоставлены сами себе до самого вечера, когда уходил поезд на Москву.
Карина спустилась в буфет, позавтракала, как и накануне, безо всякого аппетита, заглянула от нечего делать в номер к певицам, поболтала с ними о всякой ерунде.
Олег сидел в холле и играл в шахматы с фаготистом, Васей Ильиным. Карина несколько раз прошла мимо него, но ни разу не задержалась, только кивнула. Он ответил ей тем же.
Если бы ее спросили, в чем причина их ссоры, она не смогла бы дать мало-мальски вразумительный ответ. И ссоры-то как таковой не было, просто Карина рассказала Олегу про Русудан, он попытался успокоить ее, и почему-то вслед за этим наступило странное отчуждение в их отношениях. Отчуждение, грозившее перерасти в полный разрыв.
Карина не могла заставить себя сделать первый шаг к примирению. Со вчерашнего дня она невольно стала смотреть на Олега глазами Русудан и видеть таким, каким та его описала: жестоким, самонадеянным и самовлюбленным.
Осознавать это было больно и горько.
День тянулся нестерпимо долго. Карина хотела было снова побродить по городу, но почувствовала себя совершенно обессиленной, выжатой как лимон и осталась в гостинице.
Часам к четырем пришла Саша, уже попрощавшаяся с родными. Ее присутствие Карину слегка взбодрило: вместе они вышли в близлежащий магазинчик, закупили кое-какие продукты в дорогу, заглянули на рынок по соседству, где Карина давно присмотрела красивую кружевную шаль в подарок Леле.
Когда они вернулись в гостиницу, Олега в холле уже не было — очевидно, он ушел в свой номер спать.
Кирина увидела его лишь мельком, когда капелла рассаживалась по автобусам, и позже, на перроне. Он стоял у своего вагона и о чем-то оживленно беседовал с Соней. Оба курили, улыбались, щеки у Сони раскраснелись, глаза весело блестели, она кокетливо постукивала одним сапожком о другой, чтобы не замерзли ноги.
Карина бросила на них быстрый взгляд и скрылась в своем вагоне.
…Поезд прибыл в Москву ранним утром. За неделю с небольшим морозы слегка поутихли, и на вокзал прибежала Леля.
Карина заметила её, едва за окнами поплыл перрон. В светлой песцовой шубке, до предела натянутой на животе, Леля походила на пушистый колобок. Лицо ее горело от холода и возбуждения, она внимательно вглядывалась в окна подъезжающего поезда.
При виде нее, улыбающейся, счастливой, на душе у Карины стало совсем скверно.
Поезд остановился, проводники открыли двери. В коридоре сразу стало тесно и шумно.
— Ладно, девочки, — вздохнув, проговорила Соня и встала, — вот и прибыли на постоянное место жительства. Тоска! — Она растянула губы в резиновой улыбке и помахала в окошко рукой. — А вот и мой благоверный. Встречать пришел, не поленился ни свет ни заря вскочить.
За окном действительно маячила плотная, коренастая мужская фигура с букетом каких-то цветов, заботливо укутанных в газету.
Галина глянула через Сонино плечо и с облегчением вздохнула:
— А моего, слава тебе господи, нет. Сонька, хватит колупаться, хватай шмотки, и пошли, а то цветочки замерзнут.
Сопя еще раз вздохнула, отчаянно завела глаза, подхватила две туго набитые спортивные сумки и вышла вслед
