Виктор Конецкий: Ненаписанная автобиография - Виктор Конецкий

Есть две напасти, две главные опасности, которые, вообще-то, две стороны одной медали: одиночество человека в мире и угроза рационализма во всех областях человеческой жизни, включая жизнь нашего духа. Тысячелетиями мы верили в то, что рано-поздно Мудрость сможет — в идеале — научиться управлять человечеством. Теперь, незаметно для самих себя, мы усвоили другую формулу: Знание управляет человечеством. Знание абсолютно и бесповоротно взяло власть, отодвинув интеллект, который, очевидно, не сдал экзамен на аттестат зрелости. Разум был, конечно, определяющей силой, открывшей, например, атомную энергию. Разум натолкнулся на занятный факт природы, опознал и объяснил его, получил ЗНАНИЕ. Знание быстро оперилось, обрело самостоятельность, оторвалось от породившего его интеллекта и пошло метаться по миру в виде атомной бомбы. Мир в Мире, т. е. отсутствие войны, определяется уже не самим разумом, а наличием этой бомбы, страхом перед полным взаимным уничтожением. Конечно, чтобы реализовать страх в миролюбивую политику, нужен Разум, но это уже подлаживание под существующую ситуацию, под диктатуру факта. Таким образом, зачастую не мудрость, а факт-знание управляет судьбой мира сегодня. Факты — это информация. На каждом перекрестке слышишь: «Дайте мне информацию!», «Мне не хватает информации!», «Что делать с потоком информации?!» Почему-то не слышно: «Дайте мне мудрую мысль!», «Мне не хватает разума!», «Что делать с избытком мудрых мыслей?»

Информация все более и более успешно заменяет нам разум. Дураки, имеющие информацию, дают сто очков вперед умным в любых делах. И это вдохновило дураков. Они уже ищут и эстетическую эмоцию не в художественном образе, а также в информации.

Сегодня все чаще считается, что человечеству на нашей ступени развития вообще ничего не дано непосредственно.

В каждое чувственное восприятие действительности и в каждую попытку создания образа действительности в нашем сознании вольно или невольно проникает теория. Но все глуше звучит из прошлого мудрость великих, которые считали, что разум чего-то стоит только на службе у любви. Западные люди давно умеют разделять свою жизнь на отдельные, поочередные стремления, они хорошо научились подменять рассудком целостный дух. Мы не всегда считали идеалом содержать все духовные силы в одном центре в душе. Западный человек давно научился заполнять пустоту, образовавшуюся в результате утраты религиозного сознания, деловитой рациональностью, т. е. бизнесом. Азарт и напряжение бизнеса достаточны, чтобы удовлетворить смысл жизни даже думающего западного человека. Я опять и опять убеждаюсь в этом, когда встречаюсь с ними.

Все больше наших людей начинает вовлекаться в контакты с Западом. За столетия своего существования Запад выработал систему делового мышления и хватку, лишенную какой бы то ни было духовности, высокой идейности и романтизма. Как пойдет развитие нашего национального характера, если современная жизнь категорически требует и от нас рационализма, деловитости, расчетливости, меркантилизма? Все последние поколения наши воспитывались в духе революционного романтизма и военного романтизма на примере нашей Революции, Гражданской и Отечественной войн. Революционно-романтическое мировоззрение последние шестьдесят лет заполняет то место в народном самосознании, которое раньше принадлежало религиозному мышлению.

Сейчас мы вступили в период, или даже эпоху, мирных переговоров, сосуществования и попыток использовать международное разделение труда. Это период дипломатии и деловых контактов. Если, предположим, для англичанина слово «дипломат» звучит как комплимент, то для русского «дипломатичность» традиционно звучит, как нечто ускользающее от правды-матки, увертливое и малосимпатичное. «Эк ты, братец, дипломат какой!» — означает для нас чуть только не прямое оскорбление.

Гордясь и радуясь дипломатическим успехам своей страны, российский гений всегда скептически относится к тактическим уверткам, использованию лжи в интересах момента, двуличию — ко всему тому арсеналу средств, которые традиционно используются государствами на международной арене испокон веков. Основные понятия человеческой нравственности никогда не совпадали с нравственностью межгосударственных отношений. Последняя всегда относительна, и вы не найдете в «Дипломатическом словаре» слов «совесть», «идейность» или «одухотворенность».

Если раньше межгосударственные отношения были глубоко скрыты от народов, то сегодня миллионы наблюдают за поведением стран ежедневно. Страны действуют на международной арене, как актеры на экранах телевизоров — крупным планом видны их характеры и повадки. И миллионы людей, незаметно для самих себя, усваивают с газетного листа или с экранов телевизоров в свою плоть и кровь те нормы отношений, которые характерны именно для межгосударственных отношений в период дипломатического и делового противоборства.

Под натиском рациональных требований НТР и момента русский характер плывет и теряет привычные черты. Наш современный герой, например герой известных «инженерных» пьес, напоминает зачастую американских капиталистов прошлого века с большими подборками. Не знаю, какие наши черты есть самые корневые, но, оставаясь без душевной широты, неожиданных и безалаберных заносов, без ночного самоедства и без многословного философствования о смысле жизни, положительный герой нашего «делового» типа утрачивает национальную окраску. Чтобы сохранить на бумаге выпуклый русский характер, писатели зачастую уводят героя в самую глубокую деревенскую глубинку. Как только герой высунет нос в современное большое производство, так сразу превращается в среднеарифметического делового человека той или иной степени внутренней честности, способностей, идейной убежденности, но спокойно может при этом и не быть русским. Ибо самые глубинные, самые какие-то определяющие черты нашей натуры приходят в наибольшее противоречие с требованиями эпохи, коррозируют от торопливости темпов. Хорош получается русак, если в основу нашего характера ляжет холодный расчет, язык за зубами, пристальный взгляд и точный жест!

Как избежать такого русскому человеку, родившемуся в убеждении, что он революционный романтик, который своими руками должен отдать землю Гренады крестьянам; ежели жизнь требует от него европейской по очередности стремлений и американской деловитой меркантильности?

Заграница деликатно недоумевает по поводу нашего преклонения перед Пушкиным, ибо смертельно скучает над «Онегиным». Русский же и не читавши «Онегина» за Пушкина умрет. Для русского нет отдельно «Онегина» или «Капитанской дочки», а есть ПУШКИН во всех его грехах, шаловливости, дерзости, взлета, языка, трагедии, смерти…