Солнце и луна - Патриция Райан

Сейчас «защитники» бок о бок стояли перед «судьей» в ожидании вердикта. Маргерит в этот вечер надела ослепительно-желтое платье с бесчисленными прорезями, сквозь которые виднелась прозрачная нижняя сорочка.

– Я лишь хочу кое-что добавить, ваша честь, – вкрадчиво произнесла она. – Мы собираем «любовные суды», чтобы научить мужчин в любви вести себя достойно, а не огрызаться друг на друга, как кобели в погоне за течной сукой. В конце концов, самой природой установлено, что выбирает сука, а не кобель!

При этом она обратила колючий взгляд на Рауля, напомнив зрителям о том, как он отверг ее, и вызвав смешки. Изабелла тоже засмеялась. Хью спросил себя, как бы она отреагировала, если бы Рауль, наоборот, уступил.

– Откуда у ответчика эта предрасположенность к насилию? – продолжала Маргерит, не сводя с Рауля безжалостного взгляда. – Откуда этот страх соперничества? Не идет ли он от мужской слабости?

Рауль, не ожидавший ничего подобного, залился краской. Хью выругался сквозь зубы.

– По-моему, если у мужчины все в порядке и если он удовлетворяет жену, он не боится ее потерять.

Раздались одобрительные возгласы, смех и улюлюканье. Красный как рак Рауль вскочил, опрокинув стул. Он был так пристыжен, что не находил слов для возражений. Хью хотел вмешаться, но опоздал: его бывший товарищ по оружию вырвался из объятий жены и зашагал к выходу из зала, стараясь не замечать ухмыляющихся лиц.

Хью бросился, было за ним со словами утешения, но отвлекся на Истажио, только что перешагнувшего порог двери в подвал. Как и всегда, тот был красный и потный. Орландо покинул их общую камеру добровольного заключения чуть раньше и сейчас был на кухне, где равнодушно поглощал остатки ужина. Хью знал это наверняка – они с Филиппой скрупулезно изучили привычки обоих итальянцев. Тот, кто уходил последним, неизменно отыскивал Клер, чтобы она заперла дверь подвала. Вот и теперь Истажио сделал шаг к помосту, где она восседала, но заметил Эдме, проходившую мимо с подносом сластей, и сразу обо всем забыл. Увидев его, служанка приняла равнодушный вид (по мнению Хью, немного слишком равнодушный) и ускорила шаг. Это не произвело на Истажио никакого впечатления, он убрал со лба влажные кудри и бросился в погоню.

– Ну, сердечко мое! Хоть на два словечка!

Хью перевел взгляд с напряженной спины уходящего Рауля на Клер, от смеха готовую сползти со своего трона, потом на воркующего Истажио и, наконец, на распахнутую дверь подвала.

Вот он, шанс!

Он бесшумно проскользнул вдоль стены к зияющему темному проему, проник внутрь и постарался, как можно тише прикрыть за собой дверь. Узкий пролет витой каменной лестницы был почти совершенно погружен во мрак, лишь один факел посредине теплился, угасая. Внизу оказалась другая дверь. Хью облился холодным потом. Впрочем, он тут же заметил, что там нет ни замочной скважины, ни даже петель для замка. Дверь открылась от толчка… одновременно с той, что наверху.

– Сэр Хью-у! – послышался голос Клер.

Он произнес весьма неприличное слово, распахнул дверь на всю ширь и, напрягая глаза, вгляделся внутрь. Это была последняя возможность понять, что же здесь происходит.

Поначалу ему удалось разглядеть в чернильной тьме лишь слабый свет тлеющих в жаровне углей. Воздух был сперт и пропитан запахом тухлых яиц. Когда глаза Хью привыкли к темноте, он разглядел стол, заставленный колбами и какими-то непонятными предметами. На его краю лежало, тускло, поблескивая, нечто круглое. Шлем? Нет, шлемы меньше размером. Колокол! «Истажио делает колокольчики…» Этот, правда, имел более круглую форму и…

Шаги приблизились.

– Я так и знала, что сунуть сюда нос можете только вы.

Клер протиснулась мимо Хью и плотно затворила дверь.

Густой сладкий запах ее духов, смешавшись со смрадом изнутри подвала, вызвал у него волну тошноты. Сокол издал хриплый крик.

– Тихо, Соломон! Обследуете замок, сэр Хью?

– Не стану отрицать, меня гложет любопытство.

Хью отчаянно хотелось отвести взгляд, и, зная, с какой легкостью может себя выдать, он напрягся так, что заболели глазные яблоки.

– Понимаю. – Клер принялась играть ключами, что, как утверждала Филиппа, говорило о том, что она нервничает. – Всем до смерти хочется знать, что это за звуки. Но ведь я уже много раз объясняла, что наши бочки плохо закреплены…

– Я хотел убедиться собственными глазами. Неймется, знаете ли! Да и скучновато. Эти ваши «любовные суды» наводят на меня тоску.

– Скучновато… – протянула Клер и продолжала другим, кокетливым, тоном: – Я не против тебя развлечь!

– Вот было бы кстати, – заверил Хью, надеясь, что это прозвучало естественно.

– Но ты же сам держишь меня на расстоянии. Целую неделю у меня в гостях – и…

Клер сделала шаг навстречу. При таком скудном освещении она поразительно походила на труп двухдневной давности. Хью отступил, прижавшись к стене, за что когда-то высмеял и отругал Филиппу.

– …и до сих пор не овладел мной!

– Но я не был уверен…

– Что?! Да я только и делаю, что сую тебе под нос разные части своего тела! Ношу такие вырезы, что едва грудь не вываливается! Я что, не в твоем вкусе?

Хью почувствовал, что попал в западню. Он не мог высказать все, что думает о хозяйке замка, потому что уже через час оказался бы за его стенами с напутствием никогда не возвращаться. Ведь Клер потому и принимала его вопреки нытью брата, что надеялась когда-нибудь затащить в постель. Только сейчас Хью понял, что чувствовала Филиппа при мысли о том, чтобы переспать с Олдосом – человеком, который был ей безмерно противен.

– Да что ты! – возразил он, стараясь не передернуться от отвращения при виде румян на мертвенно-бледной коже. – Я по тебе с ума схожу!

Не в силах больше смотреть в холодные глаза Клер, он перевел взгляд на волосы и внезапно сообразил, что это парик. Один Бог знал, что под ним скрывалось!

– Тогда почему же мы все еще не переспали? – раздельно произнесла она. – Хотя не обязательно искать постель, мы прекрасно без нее обойдемся.

Губы ее раздвинулись в плотоядной улыбке законченной шлюхи.

– Какая удачная мысль! – с отчаянием воскликнул Хью.

– Надеюсь, ты меня удержишь на весу. Впрочем, я не против встать на четвереньки.

Соломон хрипло заверещал. Цыкнув на него, Клер ухватила Хью между ног.

– Войди в меня, скорее! Сзади, как жеребец в кобылу!

– Клер, постой!

– Меня годами ублажало всякое изнеженное отродье! Последний раз, когда я переспала с настоящим мужчиной, был день моего венчания. Твой отец пришел ко мне в спальню вместо дурачка, за которого я вышла, запер дверь и…

– У меня была дурная болезнь!