Наблюдатели - Питер Леренджис

Он кубарем катился вниз.

Что-то зацепилось за лодыжку.

Он рухнул на землю. Перевернулся. Сел.

Протянул руку.

Это было не корневище.

Что-то длинное и черное. Пластиковое покрытие.

Кабель.

Что за?..

Некогда ломать голову.

Краем глаза он видел их.

Они продирались через чащобу по направлению к нему.

Уэймут. Солдаты. Миссис Стафтон.

Беги!

Джейк вскочил на ноги и бросился дальше. Лодыжка побаливала, но перелома явно нет.

Не обращай внимания.

Только беги.

Позади раздался чей-то голос.

Громкий. Очень громкий. Неестественно громкий. Усиленный.

Горное эхо?

Джейк карабкался вверх. Он нашел опору для левой ноги и подтянулся за ветку. Затем для правой…

Лодыжка подвернулась. Джейк упал.

Он не мог пошевелиться.

Его пронзила острая боль. Невыносимая. Слепая.

Они уже близко.

Впереди всех бежал Уэймут. Задыхаясь.

Ну вот и все.

Конец.

За век с четвертью до собственного рождения.

И ничего, ничего нельзя поделать.

В чем же смысл, Джейк?

Ты этого хотел?

Сражение, кровь, смерть — это и есть то самое? Чувство? Настрой?

Он стиснул зубы и отвернулся.

— Ну как? — раздался голос Уэймута. — Ты что, не слышал, что он сказал?

Джейк искоса посмотрел на Уэймута. Тот смотрел на него недоверчиво. Ружье висело у него на плече. Он быстро обернулся и помахал другим, чтобы остановились.

— Что? Кто? — ошеломленно переспросил Джейк.

— Ты не слышал мистера Козаара? Он же говорил по громкоговорителю, — пояснил Уэймут. — Он же дал сигнал прекратить съемку!

15

Найдите его!

Остановить съемку?

Из-за спины Уэймута появились солдаты. Лес буквально кишел им. Одни с любопытством смотрели на Джейка. Другие чистили ружья.

Все явно радовались передышке и смеялись между собой.

Прекратить съемку?

Вдали из-за деревьев выступили две знакомые фигуры. У того, что слева, на груди было большое красное пятно. А у того, что справа, в голове была большая рана.

Эдмондс. Радемахер.

Прекратить съемку?

Джейк поглубже забрался в кусты. Все перед глазами рябило, и ему казалось, что он плывет.

Кино.

Человек в черном стирал грим с миссис Стафтон. На нем была бейсболка с надписью: «Гражданское неповиновение».

Позади него женщина склонилась над проводом, о который он споткнулся.

— Повреждение электропроводки, — проговорила она в мобильник. — Пришлите Герба, как только он закончит с чипом памяти.

Кровь.

Смерти.

Все театр.

Но как?..

В голове у Джейка словно прокрутили пленку с событиями последних суток — со всей сумятицей и шумной ружейной и орудийной пальбой.

А ведь я ни разу их не видел. Ни пуль, ни ядер. Только последствия.

Каменная стена. Гибель людей Эдмондса.

Все хитроумно разработано!

Специальная управляемая пиротехника.

Все делалось с пульта. Все по сценарию.

Вот почему Эдмондс оттолкнул меня за миг до того, как это случилось. Он заранее знал.

— Отличная работа, малыш!

Эдмондс.

Да нет, это же не его фамилия. Он актер.

— Чуть не лишились тебя там, — сказал актер. — В чем дело, потерял свою сценическую карту?

— Сценическую карту? — переспросил Джейк.

У того вытянулось лицо:

— Они что, тебе ее не дали?

Нет, не дали.

Он не дал.

Гидеон Козаар.

Джейк бросил взгляд вдаль. За спину актеру. За беспечно болтающих и покуривающих актеров, за воскресших мертвецов.

За ними высилась лачуга, чуть покосившаяся, обшитая досками.

Дверь в ней на миг приоткрылась, и Джейк разглядел в глубине в темно-красном свете силуэт человека с наушниками на голове.

Джейк не спеша поднялся. Лодыжку прострелила острая боль.

Кое-как проковыляв пару шагов, он остановился.

— С тобой все в порядке?

Джейк словно не слышал вопроса. Раздвигая локтями толпу актеров, он поплелся дальше к лачуге.

Дверь была на замке.

Он схватил замок и потянул.

Дверь раскрылась.

Внутри было красное освещение, и казалось, все там плавает в крови. Вдоль стены стоял ряд мониторов, на которых светились знакомые картинки: лагерь, лес, гребень горы, сама лачуга снаружи.

— Я все ждал, когда же ты разыщешь меня. — Гидеон Козаар стоял к Джейку спиной и смотрел на экраны.

— Это… это так… — чуть не плача, выкрикнул Джейк.

— Нечестно? — повернулся к нему Козаар, пряча в бороде беглую улыбку.

— Но меня же могли убить!

— Ни в коем случае. Труппа настолько отлично подготовлена, что об опасности не может быть и речи. Они знали, где и когда что должно взорваться и охраняли тебя от всяких случайностей. У них были спрятаны наушники, по которым им сообщали о времени и прочем. Некоторых, правда, понесло. Джеймс Никкерсон — тот парень, что играл Радемахера, — будет оштрафован за то, что порезал тебе щеку. А если тебе понадобится пластическая операция, я все оплачу. Но такова цена искусства, Джейк. Не каждая четырнадцатилетняя звезда играет в фильме, построенном полностью на нем.

— Построенном на мне? Но вы же меня не знаете!

— А зачем мне тебя знать? Ты сам создал рассказ, как я видел, сказку о бредящем войной мальчике по имени Джейк, который силой воображения перемещается в прошлое и узнает на личном опыте, что такое настоящая война.

— Но как… как вам все это удалось сделать? Старое селение Гобсонс-Корнер?..

— Копия. Выстроенная моей командой декораторов. Они расчистили участок в лесу, даже почву в точности восстановили. В тот день, когда мы встретились, ты видел троих из них. Они занимались топографией окрестностей Гобсонс-Корнера, доводили все до совершенства. Правда ведь — впечатляюще?

— А если бы я не нашел площадку? Ведь я и так чуть было…

— Я верил в тебя.

— А где вы были, когда я добрался туда? Почему вы не сказали мне, что это кино?

— Но это лишило бы тебя всякой искренности. Знай ты, что это съемки, ты б никогда не сыграл так, как сыграл. Это было потрясающе.

Потрясающе?

Я сдался.

Сбежал.

Проявил слабость.

И весь мир это увидит.

— Еще чего не хватало… — пробормотал Джейк.

— Конфликт храбрости и благоразумия, — парировал Козаар. — Взлеты и падения человеческого «я». Самонадеянность и уничижение. Тактика, которая ни к черту не годится. Жизнь и Смерть. И все это в модной обертке «экшн». Быть тебе номером первым в списке голливудских звезд.

— Да плевать мне на это! Вы не имеете права это показывать!

— Как? Тебе не нравится, как мы сняли? Будем переснимать?

Нет!

Никогда!

Ни за что и никогда!

Не слушай его!

— Я… мне надо идти, — пробормотал Джейк. — Мой брат там, наверное, уже с ума сошел.

— Он знает, — бросил Гидеон Козаар, пожимая плечами. — Я сказал ему. Он дал мне телефон ваших родителей в Чикаго. Они очень гордятся тобой. Насколько помню, твоя мама сказала: «Он в своей стихии». И могу только согласиться с ней. Хотя я и был несколько удивлен той концовкой, которую ты придумал…

— Ничего я не придумывал! Я просто…

— Но это и есть суть истинной импровизации. Ты и думать не думаешь о том, что случится через секунду, так ведь? Хотя тебе кажется все наоборот. Даже если ты тысячи раз проиграл все в голове. Дома. В полном уединении.

Гидеон Козаар улыбнулся, а у Джейка было такое чувство, будто его погладили ножом для колки льда.

Глаза Козаара беспрерывно меняли цвет. Темная бездна превращалась в небесную синь, пламя обращалось в хлад.

Он знал.

Все.

Он видел меня на чердаке. Он читал дневник. Он читал мои мысли.

Но как?

— Кто… вы… такой? — спросил Джейк.

— Ты сам, Джейк. Только ты этого еще не знаешь.

— Как это следует понимать?

— Сам узнаешь, когда будешь готов. Тогда вспомни обо мне. Меня, может, тогда уже не будет. Я и так говорю тебе больше, чем имею право, и могу за это поплатиться. — Козаар вздохнул. — Но я всегда был не в ладах с правилами. Только когда их нарушают, происходит что-то новое, ты не думал так? Иногда мятежники действительно побеждают. Ну а теперь, извини меня…

Резко повернувшись, Козаар направился к двери в противоположной стене.