Наблюдатели - Питер Леренджис

— Он стар, Рейчел. И прожил долгую славную жизнь.

— У него порок сердца. А мои родители не очень хорошо обращаются с ним. Им дела нет до того, что ему хочется.

— Лично я был бы счастлив, если бы в день моего рождения мне устроили такую поездку по морю.

— Но он-то этого не хочет. Он цепенеет при одной мысли, что надо выйти в море.

Колин засмеялся:

— Это он-то! Да такой человек ни от чего не цепенеет!

— Вовсе нет. Он попал однажды в кораблекрушение. Это было здесь, в заливе. Тогда он потерял всех, кого любил.

— Он один пытался спасти всех ребят. Он вел себя как герой.

— Ну конечно. Ты был там, — не без сарказма сказала я.

— Да об этом все знают. К тому же, Рейчел, это было шестьдесят лет назад. Он совершенно забыл об этом.

— Сейчас ты говоришь, как все они. Подумаешь, несколько смертей, плохой день, вырастешь — забудешь. До свадьбы заживет. Разве такое забывается? Даже героев мучают кошмары и страхи. Ты думаешь, они исчезают с годами?

— Я так не говорил…

Хватит.

Уходи.

Я двинулась к калитке.

— Подожди! — Он схватил меня за плечи.

Я хотела сбросить его руки, но он развернул меня лицом к себе. Я почувствовала, как его зеленые глаза проникают прямо мне в сердце. Они, словно магниты, вытягивали из меня сокровенные чувства. Они говорили, чтоб я не сердилась на него, что все в порядке, что он все понимает, он со мной.

Я пыталась бороться с собой и не давать выхода накопившимся слезам, но меня вдруг прорвало, и я разрыдалась, уткнувшись лицом в его плечо. Я почувствовала, что по моим волосам будто ветерок прошел, а потом поняла, что это пальцы Колина. Они были такие чуткие, ласковые.

— Наверно, ты думаешь, я чокнутая, — пробормотала я.

Колин ничего не сказал, только крепче обнял меня и качал как ребенка. Это продолжалось минуты две-три, но казалось, прошел целый час.

— Когда я был маленьким, — шептал он, — я спал с маленьким белым кроликом. Я всюду его с собой таскал. Как-то раз я выронил его на улице и не заметил, пока не пришел домой. Я был в отчаянии, и моя мама тоже. Она пошла на улицу, несмотря на проливной дождь, и отыскала его в канаве. Он промок насквозь и весь испачкался. Когда она вернулась с ним, мы с ней оба заплакали. С тех пор я всегда с ним спал — до недавнего времени.

— Правда?

Он отвернулся:

— Правда.

— А как его звали?

— Пушок.

Уж не знаю, что меня рассмешило — лицо ли его, вдруг изменившееся, или это дурацкое имя, которое так чудно было слышать из уст такого большого парня, только я рассмеялась.

Колин отпрянул от меня.

— Вот тебе и спасибо. Чтоб я еще тебе какие-нибудь свои секреты открывал!

— Что ты, я не над тобой смеюсь. Я с тобой смеюсь.

— Но я же не смеюсь!

Я старалась перестать смеяться и скорчила серьезную мину:

— Это верно — Пушок?

Я схватилась за живот и снова расхохоталась.

Колин недоуменно посмотрел на меня, а потом рассмеялся следом.

Бум! Бум!

Рында на яхте.

— Мне надо бежать! — сказал Колин.

Он взглянул мне в глаза. Всего на миг. Почти мимоходом.

Но когда он исчез в дверях, я не могла пошевелиться.

4

Выход найден.

Ты возвращаешься.

Я этого не говорил. Я сказал, что выход найден.

Ничего подобного я в жизни не видела. После ленча, когда яхта отошла от причала, капитан Нейл, дедушка Чайлдерс и я стояли у борта, глядя на облака. Они были похожи на стену.

Она росла. Она двигалась по воде, как настоящая преграда, и над ней ярко светило солнце.

— Я много слышал об этом явлении, но вижу впервые. — Капитан Нейл оторвал бинокль от глаз и протянул его мне. — Насколько мне говорили, эти облака вот так висят сутки, а потом — пуф! — и от них даже следа не остается. Редкостное явление. Такое бывает летом, когда вдруг резко падает температура. Вероятно, скапливаются большие массы теплого влажного воздуха. Они-то и формируют этот облачный массив столь странных очертаний.

Я глянула в бинокль. В верхней части облака словно кипели, находя друг на друга.

Яхта сейчас свободно дрейфовала. Капитан Нейл приказал остановить двигатели. Стояла безветренная погода. Казалось, в абсолютной тишине можно слышать шипение этих вихрящихся облаков.

— Это не опасно?

— Эта облачное образование неподвижно, — ответил капитан Нейл. — Но даже если бы оно двигалось с определенной скоростью, у нас достаточно мощные двигатели, чтобы успеть дойти до берега. Так что беспокоиться не о чем.

На меня его слова подействовали успокаивающе.

Но когда капитан Нейл удалился, дедушка Чайлдерс с непонятной силой сжал мне руку.

— Сказки для идиотов, — пробурчал он себе в нос.

Тут я увидела Колина. Он ходил с подносом среди пассажиров, собирая пустые стаканы. Резинка с хвостика куда-то слетела, и волосы растрепались. Пуговицы на рубашке были расстегнуты.

— Позвольте, мэм, — услышала я его голос. Он обращался к женщине, забирая у нее стакан.

Движения его были неловкие. Пот с него так и катил.

Он был потрясающий.

Эта мысль всплыла неизвестно откуда.

Господи, Рейчел, откуда это?

Ты же его не знаешь.

У меня кровь прилила к щекам. От стыда.

Вдруг лицо дедушки Чайлдерса словно окаменело.

— Прости, Рейчел. Я пойду в салон.

Я очнулась от наваждения.

— В чем дело, дедушка?

— Так… что-то голова закружилась. А ты оставайся. Со мной ничего особенного.

Я смотрела ему вслед: он чуть клонился на один бок. И хватался за поручни и стенку каюты.

Я подбежала к нему и взяла под руку.

— Уже скоро все кончится, — сказала я.

— В моем возрасте говоришь себе это каждый день, — бросил он и слабо улыбнулся.

— Я говорю о нашей поездке!

Дедушка слушал меня с особым вниманием. В глазах у него мелькнуло беспокойство и даже ужас.

— Ты когда-нибудь испытывала желание, чтобы время остановилось? Чтобы навеки оставаться такой, какая есть, и не стареть?

Что-то я его не пойму.

Он на себя не похож. Эта поездка по морю плохо подействовала на него.

Я это знала.

— Зачем ты спрашиваешь? — спросила я.

Дедушка странно посмотрел на меня и улыбнулся какой-то вымученной улыбкой.

— Помнишь, как мы распевали с тобой на пару, когда ты была совсем маленькой? Мы представляли себе, что играем на сцене.

Я кивнула:

— А мама и папа ругали тебя, потому что я не делала уроки.

— Обещай, что никогда не забудешь эти песенки. Никогда. Пой их. Во всю глотку. Делай ошибки, ходи туда, куда не надо. Живи! Так говаривал мой дедушка. Он спас меня, когда мои родители чуть не растоптали мой дух. Не сдавайся, Рейчел, не то всю остальную жизнь положишь на то, чтобы вернуть себе свой дух. Как я.

— Дедушка, ты пугаешь меня.

— Нет, ты обещай. Потому что скоро уже меня не будет с тобой и некому будет напоминать тебе об этом.

— Перестань! Ты в прекрасной форме! Тебе еще жить да жить!

— Нет, Рейчел. Не говори так. Не дай бог никому жить вечно. Лучше умереть среди тех, кого любишь, чем пережить их всех.

— Я это так, к слову, дедушка.

Его лицо снова вдруг стало каким-то далеким.

— Прости меня. Я… мне что-то не по себе, милая. Я… пойду немного передохну.

Он вошел в салон и при этом как-то странно ссутулился и весь сжался. У меня было такое ощущение, что он просто исчезает у меня на глазах.

Я отвернулась. Я была не в силах видеть это.

И вдруг меня будто в шею кольнуло. Я почувствовала, что за мной кто-то наблюдает, и бросила взгляд через плечо.

Глаза Колина поразили меня. В свете полуденного солнца они казались прозрачными.

— Ну как? — бросил он.

— Ты что не работаешь?

Он пожал плечами:

— Все стаканы перемыл. Обед начинают готовить через полчаса.

— Здорово, — сказала я.

Мы стали молча прогуливаться по палубе. Разговаривать мне не хотелось.

Колин держал руки в карманах.

Я заметила, что ботинки у него мокрые.

— Несчастный случай? — спросила я.

— Несчастные случаи. Сплошные. Лимонад слева. «Кровавая Мэри» справа.

— Вот увалень!

Колин пожал плечами. Он стал красный, как свекла.

Мне в нем это как раз больше всего нравилось. Такой бугай, а смущается, как девчонка.

Я удивилась, когда он взял меня за руку.

Но я не стала ее вырывать.

Мы спустились на бак.

Нижняя палуба была расположена под верхней, образующей довольно низкий потолок. Здесь никого не было.

Оно и к лучшему. Я ничего против не имела.

— Что мы здесь делаем? — спросила я.

— Здесь некому просить меня принести лимон или чашку кофе. У меня перерыв.