Донская Либерия - Николай Алексеевич Задонский

V

Более всего черкасским заговорщикам досаждала булавинская охрана. Зерщикову удалось соблазнить, вовлечь в заговор есаулов Степана Ананьина и Карпа Казанкина и еще нескольких охранников из низовых зажиточных казаков, однако большая часть охранников, подобранных самим Булавиным, была, безусловно, предана и неподкупна. И они не только оберегали Кондратия Афанасьевича от возможных покушений, но по его приказу следили за всем, что делалось в Черкасске и ближних станицах. По их доносам были высланы в верховые городки многие казаки, кто неодобрительно отзывался о войсковом атамане, и, легко могло случиться, охранники добрались бы до заговорщиков.

Булавин, если не знал, то, вероятно, подозревал существование тайного заговора, стал чрезмерно осторожен, готов был дать веру любому намеку на неблагонадежность того или иного станичника. Недавно один из подгулявших охранников болтнул, будто атаману «все недруги тайные ведомы и будет им в скорых числах казнь».

Зерщикова начал одолевать страх. С каждым днем становилось все трудней сочетать обязанности наказного атамана с опасными заговорщицкими делами. Необходимо действовать, иначе можно потерять голову.

Зерщиков созвал наиболее видных заговорщиков, среди которых находились старши́ны Василий Поздеев, Петр Турченин и Иван Юдушкин, Тимофей Соколов, и Степан Ананьин, и Карп Казанкин.

Иван Юдушкин, высокий тощий и лысый казак, сказал:

— Ныне в Черкасском ради воровского похода на Азов тысячи за три голытьбы отовсюду прибилось, и ежели умысел наш против Кондрашки откроется, та голытьба нас побьет…

Василий Поздеев, возвращенный недавно по просьбе Зерщикова из ссылки, добавил:

— Знатно бы ту бездомную голытьбу борзей под азовские пушки послать…

Петр Турченин, издавна недолюбливавший Поздеева, не удержался от ядовитого напоминания:

— Весной-то сам ты их кликал сюда, дорогу казал… Зерщиков сурово перебил:

— Нечего старое ворошить. Не один Василий, все кругом виноваты. Да кто гадал о таком великом разорении и напастях казачеству?

— Впредь наука домовитым, — вздохнул Юдушкин, — не вяжись сапог с лаптем.

— Сие верно, — ухмыльнулся Тимофей Соколов, — только не о том гутарить мы собрались… Как наш умысел исполнить и вора схватить? — Он быстро оглядел всех и, чуть понизив голос, продолжал: — Мыслю я, казаки, нужно первей всего с тем войском походным под Азов послать поболее своих, дабы смуту учинить среди воров, когда ударят пушки… и в тот удобный час, собрався купно, все сотворить…

— Навряд промыслишь, — покачал головой Турченин. — В сумятице убить нетрудно, а взять, как наказывал губернатор, Булавина живым… при многолюдстве воровском…

— На глазах у голытьбы ничего не сделаешь, — согласился Поздеев. — Вот кабы, отправив войско под Азов, задержать вора в Черкасске…

— Да чтобы в нужный час при нем советников поменьше было, — поддержал Юдушкин. — Этак-то верней всего!

Заговорщики еще долго спорят. Но в конце концов сходятся на том, что медлить более никак нельзя, надо воспользоваться предстоящим уходом войска под Азов. И лучше всего, если б удалось, как предложил Поздеев, задержать Булавина, окружить и схватить его ночью…

Зерщиков, проводив заговорщиков, долго не спит. Вся тяжесть подготовки нападения лежит на нем. Иначе и быть не может. Кто же, кроме наказного, сумеет удержать Булавина в Черкасске? Или в нужное время ослабить охрану?

Зерщиков, чтоб подбодрить себя, старательно припоминает, как и чем панский ставленник Ивашка Выговский держался долгие годы при Богдане Хмельницком и каким образом донской атаман Корнила Яковлев ухитрился обмануть и схватить Степана Разина…

А все же страх не проходит. И на следующий день, входя к войсковому атаману, Илья Григорьевич чувствует поганую мелкую дрожь в коленях…

…Кондратий Афанасьевич Булавин собрал для азовского похода почти пятитысячное войско, но большую половину его составляла плохо обученная пешая вольница, голытьба, и поэтому Булавин не решался назначить выступления, ожидая воинской помощи от Семена Драного и Игната Некрасова.

Каждый день ожидания был, однако, чреват многими неприятностями. Вольница держалась на постое в Черкасске и ближних низовых станицах, столкновения голутвенных с домовитыми продолжались всюду. Глухое негодование казачества не утихало.

Рыковская станица представляла исключение. Сюда, ценя верность рыковских казаков, Булавин пришлых обычно не посылал. Но это обстоятельство вызывало в других станицах излишние нарекания, и, дабы избежать их, Булавин по совету Зерщикова поставил на этот раз и к рыковцам небольшую партию голутвенных. Кондратий Афанасьевич не знал при этом, что Зерщиков постарался отобрать для рыковцев наиболее буйных гультяев, которые сразу схватились со своими домовитыми хозяевами. Так возникло недовольство Булавиным и среди наиболее преданных ему казаков.

Брат Аким, у которого гультяи вытащили из амбара два чувала муки, при встрече с Кондратом сердито сказал:

— Ты уйми своих бездомовников, иначе мы их, проклятых, убивать станем.

Кондратий Афанасьевич возмутился:

— Да ты что, Аким, поганых грибов поел, что ли?

— А что ж нам делать остается? — отозвался Аким. — Горбами нашими нажитое тащат и в драку сами лезут… Я с тобой по-свойски гутарю, не доводи до греха станишников…

В то же время все громче начинали роптать, возможно не без подстрекательства тайных заговорщиков, казаки верховых городков, съехавшихся на службу по войсковым грамотам:

— Для чего нас поверстали? Зачем сюда пригнали? Пора страдная, бабы наши на работах животы надрывают, а мы тут бездельно проживаемся… Ежели в ближних днях похода не будет, все по домам разъедемся.

Булавин понимал, что подобные настроения среди казаков к добру не приведут, но с теми силами, какими располагал, идти под Азов вполне разумно опасался и