Сокровища Перу - Карл Верисгофер

— Ну да, конечно! Я никогда не перестаю надеяться, сеньор Рамиро. Мало того, я скажу вам, что положение наше, как пленных, в руках этих младенчески простодушных людей далеко не так ужасно, как может казаться с первого взгляда. Рано или поздно нам непременно удастся убежать от них!

— Да, рано или поздно!.. — вздохнул Рамиро, которому каждая минута была дорога и который переживал невообразимые мучения в разлуке со своими горячо любимыми женою и детьми.

— Все же ведь это лучше, чем никогда!

Тем временем победители, забрав то, что нашли нужным, и уводя за собою несколько сот пленных, двинулись в обратный путь.

— Смотрите! — вдруг воскликнул Бенно, указывая своим товарищам на какой-то предмет, лежавший впереди дороги. — Смотрите!

Это был труп рослого, красивого индейца. В груди его была широкая поперечная рана: чья-то злобная рука вырвала сердце из груди убитого и бросила его к его ногам. Когда длинная вереница пленных приблизилась к этому месту, большая жирная крыса юркнула в кусты.

Рамиро невольно приостановился и взглянул в лицо мертвеца.

— Это Тенцилей! Негодяи вырвали у него сердце из груди! — произнес он взволнованным голосом.

— Да, после того как он предательски пронзил грудь ни в чем не повинного человека! — сказал Халлинг.

— Таким ли словом назвал этот поступок справедливый Господь? Вот что желал бы я знать, — сказал Рамиро, — быть может, он это сделал в гневе, в припадке неудержимого бешенства. Разве это можно назвать убийством?

Все молчали, никто не сказал на это ни слова, и Рамиро медленно последовал за другими, как-то неохотно отрывая взгляд от трупа несчастного вождя. Теперь мысли его обратились к той крысе, которую они спугнули своим приближением.

— Как только шум шагов затихнет, — думал он, — она вернется, изгрызет это гордое, благородное сердце и стащит куски его в свою нору полакомить своих детенышей! — При этой мысли мороз пробежал у него по коже, и он невольно содрогнулся.

По освещенному блеском молнии месту сражения, среди груды окровавленных мертвых тел, бродила сгорбленная старушонка с развевавшимися по ветру космами седых волос, в растрепанной и испачканной рогоже, накинутой на плечи и волочившейся по земле.

— Где Тенцилей? — восклицала она пронзительным, злобным голосом, — я ищу его, красивый черный горшок для него уже давно готов! Где Тенцилей?

Но никто не отзывался ей, и она злобно грозила кулаком, угрожая кому-то невидимому и бормоча какие-то непонятные слова. Когда погибло столько неповинных людей, этот виновник всех зол, постигших его народ, не мог, не должен был оставаться в живых! Она хотела зарыть его в землю своими руками, хотела своими ногтями вырыть ему могилу! При этом старуха злобно и громко смеялась.

— А где же Тренте? — спохватился Бенно, — я его давно не вижу! А Михаил? А Альфео, Коста и Филиппо? Неужели все они убиты?

— Нет, это было бы ужасно! Я полагаю, что им удалось где-нибудь укрыться и спастись! — сказал доктор Шомбург.

— Где-то мой бедный Плутон, его совсем не было видно нигде, но если он жив, то на свободе, а мы теперь военнопленные этих дикарей и, может быть, пригодимся им на жаркое или рагу! — произнес Бенно.

— Пустяки, эти дикари давно уже не людоеды!

— А бабушка Тренте, о которой он так любил упоминать?

— Ей была добрая сотня лет, да и она-то говорила об этих вещах понаслышке. Но интересно знать, куда нас ведут эти дикари? Как видно, нам предстоит путешествие по воде! Смотрите, вон лежит до сорока канотов, эти первобытные челноки были в употреблении и у древних германцев. Несомненно, нам еще придется грести в качестве рабов! Право, приключение это очень забавное, не будь оно опасным! — сказал Халлинг.

— Пустяки, я не верю ни в какую опасность в данном случае, — возразил Шомбург. — Если бы мы находились в Северной Америке, пожалуй, можно было опасаться быть поджаренным или привязанным к столбу пыток, но эти безобидные дикари не знают ни пыток, ни казней. Они просто превратят нас в рабочих невольников, вот и все!

— До тех пор, пока мы не сумеем бежать от них, господин доктор, не так ли? — спросил Бенно.

— Ну, да, конечно, — отозвался почти весело доктор, — не век же нам работать на этих дикарей! Кроме того, я вполне уверен, что и бежать от них нам будет не так трудно, надо только выждать время, вот и все.

Победители и их пленные дошли до реки. Стали спускать челны на воду, и путешественникам приказано было садиться на весла и грести. Над обеими скамейками был сделан навес из листьев для защиты от солнца. Каждый из челноков представлял собой плавучий зверинец: в каждом из них лежала большая собака, а на шестах и прутьях, которые поддерживали навес, ютились и другие животные, принадлежавшие владельцам челноков и следовавшие повсюду за ними: голуби, попугаи, маленькие обезьянки, мелкие чешуйчатые зверьки и громадные белые ара. Время от времени они слетали на прибрежные плодовые деревья, чтобы затем безошибочно отыскать челнок своего хозяина и сесть опять на свое место.

Они плыли вверх по реке. Поутру путешественники были уже далеко от разоренной деревни гостеприимных индейцев, где они столько времени пробыли. Теперь по обе стороны реки громоздились высокие скалы, местами до того близко сходившиеся, что индейцам приходилось входить по пояс в воду и тащить свои челноки за собой. При свете восходящего солнца друзья могли разглядеть своих победителей: все это были рослые, стройные люди с медно-красными лицами и телами и длинными, как у женщин, волосами. На головах у них были высокие уборы из перьев ярко-оранжевого цвета; такие же перья торчали у них в ушах. Кроме того они носили красные, точно лакированные, бусы, выточенные из особого легкого и мягкого дерева. Но всего любопытнее были продетые в нижнюю губу небольшие красные дощечки величиной с вершок, напоминавшие крошечные лопаточки, которые при каждом слове хлопали. Дощечки эти ужасно обезображивали губу, неестественно вытянутую, и придавали всему лицу странный, некрасивый вид.

Люди эти были вооружены длинными луками и стрелами, каменными топорами и длинными копьями. На привале дикари стали варить пищу, причем наделили и своих пленных большими порциями, но ни дров не носили, ни до весел не дотрагивались: все это должны были делать пленные. За общей трапезой оказалось, что в числе пленных находились и Обия, и Утитти, но из-за отсутствия переводчика Тренте путешественники не могли разговаривать с ними. Одно только сумел Обия объяснить белым — это то, что победители отняли у него светлую ложку, которой он так гордился. На вопрос, что сталось с Непоррой, он дал понять, что они этого не знают, но что, вероятно, ловкий колдун успел укрыться где-нибудь от врагов.